Опасный миллиардер (ЛП) - Эшенден Джеки. Страница 13

В его тоне было веселье, которое должно было ее раздражать, так как он явно дразнил ее. И все же она обнаружила, что вместо этого смотрит на стойку, пытаясь привести свое дыхание в норму.

Эта его улыбка. Она помнила ее. Теплая и добрая, и как одинокий ребенок, ищущий связи хоть с кем-то, она нашла это невероятно обнадеживающим.

Он так же улыбнулся ей, когда она дала ему тот тупой камень, который нашла в одной из своих поездок вокруг Теневой Вершины. Это было как раз перед тем, как он отправился на свое первое задание, и каким-то образом она почувствовала, что он боится, хотя изо всех сил старался не показывать этого. Она тоже боялась за него, и поэтому, чтобы придать им обоим смелости, она нашла маленький кусочек Вайоминга, чтобы взять с собой.

Это имело смысл, когда ей было десять, но, будучи взрослой, она поежилась, вспомнив об этом.

Ее теперешняя реакция на его улыбку так же была достойна жалости. Да, Вэн был горяч, но это не было причиной сходить с ума и задыхаться. Господи, ей уже не шестнадцать.

Хотя, прошло уже много времени после Джейсона.

Да, это правда, но она не спешила искать другого парня, чтобы занять его место. Он начал проявлять собственнические замашки, а ей это не нравилось. Она предпочитала быть сама по себе, и в любом случае, секс не был такой уж большой проблемой. Она вполне могла обойтись и без него. Эта странная реакция на Вэна, должно быть, пережиток ее подросткового возраста, и, возможно, еще и последствия из-за скорби по отцу. Или даже злости на него. Кто знает?

Как бы то ни было, она должна была проигнорировать это, прежде чем опозориться.

- Я не совсем понимаю, почему ты считаешь смешным мою злость на то, что я сейчас не на ранчо, - она смотрела на белую мраморную столешницу. - Может быть, ты никогда не вкладывал душу в что-либо, как делаю это я.

Вэн остановился.

- Я не думаю, что это смешно, и на самом деле я также вложил свое сердце и душу в кое-что. Почему ты думаешь, я хочу вернуться на базу, как только смогу?

Она подняла глаза, на мгновение отвлекшись.

- Что? Снова быть солдатом?

- Быть морским котиком, да.

- Поэтому ты мне никогда не звонил? Даже не писал?

Как только эти слова были произнесены, она почувствовала, что начинает краснеть, потому что не хотела говорить это так резко, почти как обвинение. Но теперь, когда она сказала это, не было никакого смысла пытаться вернуть все назад.

Вэн уставился на нее. Затем он положил венчик, который держал в руках, и оперся руками на край стойки.

- Поэтому ты так на меня злишься? Потому что я никогда не писал тебе?

Жар на ее щеках стал еще хуже.

- Я не сержусь на тебя.

Он приподнял одну бровь.

- Конечно, не злишься. Ты была колючая и раздражительная с того момента, как сошла с самолета.

- Ты удивлен? Я ничего не слышала от тебя в течение восьми лет, даже о проклятом завещании, которое, как ты, должно быть, знал, будет проблемой для меня. И потом первое, что я получаю, это короткое электронное письмо, в котором говорится, что я должна немедленно приехать в Нью-Йорк, без каких-либо объяснений, - она остановилась, осознав, что ее голос начал повышаться. Дерьмо. Это не должно было иметь значения, и все же она была здесь, делая из мухи слона.

Что-то блеснуло в глазах Вэна, как будто он точно знал, о чем она думает. Она покраснела еще больше.

- Мне все равно, - быстро добавила она, прежде чем он успел что-нибудь сказать. - Я просто хочу вернуть ранчо. Это единственное, что меня волнует.

Наступило короткое молчание.

- Угу, - наконец пробормотал Вэн, выражая целую вселенную сарказма, заключенную в двух бессловесных слогах.

Ей снова пришлось отвернуться от его взгляда, она чувствовала себя уязвимой, как будто случайно показала ему частичку своей души. Что раздражало, потому что разве она не говорила себе, что ей все равно, что он думает? Однажды она это сделала. Но это было тогда, когда ей было шестнадцать и она была в агонии огромной влюбленности. Она преодолела это, как преодолела и одиночество, которое было ее постоянным спутником с самого детства.

У нее было ранчо, и это все, что ей было нужно.

Вэн изучал ее, как будто она была частью механизма, который он оценивал на наличие дефектов, затем, не говоря ни слова, он повернулся и подошел к плите, поднял кофейник и поставил его на кухонный остров. Он достал из шкафа чашку и поставил ее рядом с кофейником, подвинув к ней и коробочку с молоком.

- Кофе, - сказал он нейтральным голосом. - Налей себе чашку, пока я приготовлю завтрак. Мне скоро нужно кое-что сделать, но, если у тебя есть вопросы о завещании или папином письме, я объясню, что могу, прежде чем уйду.

Запах кофе манил и внезапно кофеин показался идеальным противоядием от чувства уязвимости, сидящего в ее груди. Потянувшись за чайничком, она налила себе чашку, добавив немного молока. Нигде не было никакого сахара, поэтому она сделала глоток без него и горячая, горькая жидкость немного успокоила ее.

Она схватила чашку, которая обжигала ее пальцы, но она не отпускала ее.

Вэн повернулся к плите, и она услышала шипение, когда он налил смесь омлета в кастрюлю. Он ничего не сказал и не обернулся, все его внимание было сосредоточено на том, что он готовил.

На кухне воцарилась тишина, и по какой-то причине чувство уязвимости начало отступать. Но она всегда находила присутствие Вэна успокаивающим, не так ли?

До того, как научилась ездить верхом, она боялась лошадей. Их размеров и копыт. Их больших зубов. Для этого не было никаких причин, она просто находила их немного пугающими. Ее отец был занят работой и не имел времени разбираться с тем, что он называл ее «иррациональными страхами», поэтому заставил Вэна взять на себя ее уроки верховой езды.

Сначала она была расстроена из-за этого, желая проводить время с отцом, потому что она никогда не видела его достаточно и не очень хорошо знала Вэна с тех пор, как он уехал в школу-интернат. И все же, когда пришло время ее уроков, Вэн был так спокоен, так терпелив и так подбадривал ее, что вскоре она перестала бояться лошадей и даже полюбила их. Так же, она начала боготворить и своего старшего приемного брата.

Это знакомое успокоение растеклось в ней и сейчас, пока она сидела на стуле, потягивая кофе, наблюдая за готовкой Вэна. Это было соблазнительное, коварное чувство, которому она не должна была поддаваться. Потому что надежда на чью-то поддержку всегда заканчивалось для нее только разочарованием, и она, как никто другой, должна это помнить.

Она попыталась проигнорировать это ощущение, сосредоточившись на том, какие вопросы у нее могут возникнуть о завещании и угрозе Де Сантиса.

- Почему я? - спросила она через мгновение. - Почему я, а не ты, или Вульф, или Лукас?

Вэн не сразу ответил, достав тарелку и положив на нее идеальный омлет, прежде чем подтолкнуть его к ней, вместе с ножом и вилкой. Затем он обошел стойку и вытащил табуретку рядом с ней, сел и потянулся к кофейнику, чтобы налить в свою чашку.

- Для начала, ты легкая мишень, - сказал он, глубокий тембр его голоса эхом отозвался в ней, заставляя чувствовать себя странно беспокойной.

- Самое легкодоступное и самое слабое звено.

Она была самым слабым звеном. Отлично.

- Я сама могу о себе позаботиться, - раздраженно пробормотала она.

- Я не говорил, что ты не можешь. Я сказал, что, скорее всего, поэтому де Сантис хочет тебя, а не Лукаса, Вульфа или меня. Мы – морские котики. Нас не так-то просто уничтожить.

Взяв вилку, Хлоя уставилась на омлет перед собой. Пахло восхитительно и она не сомневалась, что тоже будет и на вкус. Но она вдруг перестала хотеть есть.

- Зачем я ему понадобилась?

- Де Сантису? Потребовать какой-нибудь выкуп, наверное.

Он звучал спокойно, как будто это было само собой разумеющимся.

И, черт возьми, так и было. Ее отец много лет беспокоился об этой проблеме.

Она начала ковыряться в омлете.