Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий. Страница 144
====== Глава 56. Нелепая ситуация и долгожданный отъезд на Родину ======
— Князья на улице не валяются.
— Как не валяются?! Очень даже валяются!
(к/ф «Ханума»)
…Морфей мгновенно завладел основным потоком моего сознания, а заодно и всеми фоновыми, вновь бросив меня в лапы вопиющего сюрреализма.
Открываю глаза и вижу прямо по курсу, как на меня с криком: «В атаку!» — размахивая саблей, в развевающемся красном плаще и рыцарских доспехах, верхом на коне несётся разъярённый кардинал Фраголини. Сам я почему-то тоже в седле, наверное верхом на Вихре, тоже в доспехах, на голове — шлем с перьями, а в руке — копьё. Первым ударом копьё внезапно выбито из моей руки, вторым, под победоносный возглас кардинала: «Это не твои доспехи!», — я выбит из седла, и в следующий момент лечу с коня на землю, а следом летят латы и шлем. Ну, думаю, всё, конец мне пришёл.
Но на моё счастье меня столь же внезапно подхватили на руки и с грозной репликой: «Слушай ты, дурак, ты опять упал?!» — закинули на заднее сидение внедорожника «Хаммер Н1». Незнакомец в байкерском шлеме сел за руль, и я увидел, что это Пётр Иванович (или дед Илья, я не мог понять). Однако я даже удивиться не успел: предок вручил мне М4 и нажал на газ.
На огромной скорости мы неслись по ухабам и колдобинам, внедорожник временами срывался с холмов и переворачивался в воздухе, тем не менее каждый раз, благодаря точной посадке, благополучно приземляясь на мощные колёса. Я выглянул в окно и увидел, что едем по болотистой местности, а за нами гонится толпа обезумевших зомби ядовито-зелёного цвета. В какой-то момент князь приказал мне надеть шлем и открыть огонь по «мозгоедам окаянным». Я отреагировал мгновенно и, высунув из окна автомат, начал пальбу по наступающей зелёной волне. Вскоре мы всё-таки стали отставать, патроны закончились, и вся эта лавина воющих, как миллион волков в лесу, окровавленных зомби хлынула на нас, полностью поглотив внедорожник… Последним, что я слышал, было: «Позвони Доменике!»
Потом всё резко исчезло, и я увидел знакомое лицо незнакомого «виртуоза» из больницы, того, кто приснился мне в «страшном доме». Он был одет в белую рубашку и синие джинсы и смотрел новости по телевизору. В этот момент в широко раскрытое окно влетела… ступа, а из неё со шваброй вылезла Антонина Юзефовна в открытом купальнике леопардовой окраски. Увидев меня, она накинулась на меня с кулаками, крича дурным голосом: «Где креды?! Пришли мне креды!» Я от испуга долго не мог ничего ответить, но потом всё-таки сообщил ей имя пользователя и пароль от того злосчастного хоста, на котором я зарегистрировал свои отпечатки… Она ответила: «Жди отклика» — и исчезла…
Проснулся я в холодном поту оттого, что меня тормошили за плечи. В глазах всё расплывалось, и я не сразу смог разглядеть обеспокоенное лицо Доменики, а также осознать то, что… лежу на земле, во внутреннем дворе, около бани.
— Слава Всевышнему! Ты жив! — облегчённо вздохнула моя фея музыки. — Как я волновалась!
— Доброе утро, любимая, — сонным голосом ответил я, невольно улыбнувшись: Доменика была одета в тёмно-зелёное платье с неглубоким декольте, небольшим кринолином и плотным корсетом, который подчёркивал её изящный изгиб талии.
Теперь, когда все в доме знали о её истинной сущности, Доменика могла одеваться так, как ей хотелось.
— Ты знаешь, сколько времени? — возмущённо спросила она.
— Нет, — честно ответил я.
Пошевелившись, я поморщился от боли: шея затекла, плечи болели, голова казалась чугунной и отказывалась что-либо соображать. Видимо, сказалась ночь на жёсткой поверхности после неизвестного количества выпитого накануне алкоголя.
— Полпервого дня, — то ли с сарказмом, то ли с возмущением ответила Доменика. — Хорошо вчера погуляли, нечего сказать. Фу, от тебя до сих пор перегаром несёт!
— Что, без нас уехали? — предположил я, будучи уверенным в граничащей с маразмом пунктуальности князя.
— Уехали? — усмехнулась Доменика. — Интересно, на чём. Разве что на вертолёте из будущего. Обе кареты давно запряжены и стоят у ограды.
— Ничего не понимаю, — признался я. — Слушай, мне сейчас такое приснилось, что я до сих пор в шоке.
— Потом расскажешь. Сперва надо разыскать Стефано. Его нет нигде, я уже начала беспокоиться, не утопился ли он в колодце.
— О, нет! С него станется, — испугался я, потирая шею и поднимаясь с земли. — Но не делай пока поспешных выводов. Дворец достаточно большой, ты искала его в левом крыле, где живёт прислуга?
— Да, представь себе! В конюшне даже искали! — воскликнула Доменика. — Более того, никто из слуг его не видел со вчерашнего вечера.
— А что сказал князь? — спросил я наконец.
— Его светлость до сих пор не изволили выйти из своих покоев. Хотя дворецкий Козимо утверждает, что слышал храп из-за дверей, но войти не смог, так как дверь заперта изнутри. Он стучал, но ему не открыли.
— Странные вещи происходят, — ответил я. — Вдруг князю опять стало нехорошо, поэтому он не открывает? Всё-таки вчера выпили немало, а это очень большая нагрузка на сердце. Знаешь что, я попробую забраться через веранду и проверю, в каком состоянии дон Пьетро, заодно спрошу, где Стефано.
— Хорошо, Алессандро. Только будь осторожен, не поранься об оконную раму.
Окна веранды были закрыты, поэтому мне, к сожалению, пришлось разбить стекло массивным каблуком туфли, чтобы попасть в княжеские покои. Лучше бы я этого не делал. То, что я увидел сегодня во сне, ни в какое сравнение не шло с картиной, которая предстала мне в реальности.
Пётр Иванович, раскинув руки, лежал на спине поперёк кровати, а рядом, тоже поперёк, но только на животе и в противоположном направлении — наш друг-математик. Почему-то в голове вдруг возникла ассоциация с векторной алгеброй: надо же, если взглянуть на них с потолка, то прямо как два вектора — приблизительно одинаковы по модулю (оба где-то метр восемьдесят пять) и противоположно направлены. Хорошо ещё, что коллинеарны, и векторное произведение равно нулю! Да-а-а… Вот до чего доводят программиста алкоголь и склонность к абстракции!
На обоих из одежды не было ровным счётом ничего, а банные полотенца и стоптанные домашние туфли разбросаны по комнате. Рядом с кроватью лежал опрокинутый канделябр. Ёкарный бабай, теперь я всё видел в этом безумном восемнадцатом веке!
Вне себя от негодования я, стараясь не разбудить предка, начал трясти Стефано за плечи. Тот что-то промямлил и опять уснул. Ну нет, это уже ни в какие рамки не годится!
— Стефано! Алё! Проснись, я сказал! — ещё раз тряхнул я певца за плечи. — Знаешь, сколько времени?!
— Scusi, amico, я спать хочу, — пробормотал Стефано и предпринял попытку натянуть на себя одеяло. Значит, не хочешь по-хорошему? Набрав в рот воды из серебряного тазика — мне было плевать, мыли в нём руки или нет — я распылил ему в лицо. Только после этого сопранист начал приходить в себя. — Что происходит?
— Это я тебя должен спросить, — со злобной усмешкой спросил я. — Ты как, окончательно с катушек съехал? Ты что себе позволяешь, вообще?! Как ты посмел?
— Что посмел? Где посмел? — не понимал Стефано, приподняв голову и посмотрев в противоположную мне сторону. — О, Святая Мадонна! — в ужасе воскликнул сопранист, увидев спящего князя.
— Тише ты! — прошипел я. — После твоей вчерашней реплики я уже могу ожидать от тебя всё, что угодно. Говори правду, у вас что-то было?!
— Алессандро, ты что! Как можно! — чуть не плача, отвечал Стефано. — Если не веришь, можешь меня осмотреть. Но я, по крайней мере, ничего не чувствую.
— Может, просто уже привык? — со злостью и негодованием предположил я.
— Не оскорбляй меня. Я тебе не Сильвио Меркати, чтобы отдаваться всем подряд, — холодно ответил Альджебри.
— Тогда можешь мне сказать, что забыл в княжеских покоях?
— Знаешь, я скорее отвечу, возможно ли степень, большую квадрата, разложить на две степени с тем же показателем, — усмехнулся сопранист-математик, но до меня только к вечеру дошло, что он имел в виду недоказанную на то время теорему Ферма. — Помню, мы вышли из предбанника, дошли до веранды… А дальше ничего не помню.