Дикий голод (ЛП) - Нейл Хлоя. Страница 9

— А у вас будет парад служащих? — спросила моя мама с улыбкой.

— Я его ни за что не пропущу, — ответил он. — Это Парад в честь Дня Благодарения с клыками и мехом.

— И это ваш слоган, — произнес папа с улыбкой.

Тео нахмурился и прищурился на что-то в передней части помещения. Он пробормотал что-то про флаги, а потом извинился и протиснулся сквозь толпу. Я смотрела, как он подошел к женщине, устанавливающей флаги представленных стран в передней части помещения, а потом помог ей отрегулировать их высоту, чтобы они идеально соответствовали друг другу.

Папа поглядел на меня.

— Я не вижу Сери или Марион. Я так понимаю, французская делегация участвует в параде?

— Да. Я предложила бросать круассаны из корзин, но Марион отказалась.

Брови папы выгнулись в изумлении.

— Ты предложила Мастеру Дома Дюма бросать выпечку в толпу делегатов?

— В контексте это была забавно, — ответила я, а потом задалась вопросом, не совершила ли своего рода международный бестактный поступок. Но я вспомнила хриплое хихиканье Марион и решила, что мне ничего не грозит.

— На самом деле она посчитала, что pain au chocolat [28] будут более торжественными, — объяснила я.

— Полагаю, они не будут участвовать в параде, — сказала мама и указала на дверь.

Габриэль Киин, оборотень и альфа, стоял в актовом зале, бросая подозрительные взгляды на формальную обстановку. Его кожаная куртка и брюки резко контрастировали с убранством помещения, но его наряд считался броским по меркам оборотней.

Рядом с ним была его жена, Таня. Он высокий и широкоплечий, а Таня миниатюрная и утонченная. У него русые волосы, загорелая кожа и золотистые глаза. Она бледная и с темными волосами, у нее зеленые глаза, но проницательный взгляд, что противоречит ее размеру.

Оборотни стоят между людьми и вампирами по спектру смертности, имея более длительную продолжительность жизни, чем люди, но не вечную. Поэтому Габриэль и Таня постарели не так сильно, как люди, но не так, как вампиры. Время добавило легкие морщинки в уголки их глаз и вокруг ртов.

Они огляделись, заметили нас и направились в нашу сторону. И на то место, где они только что стояли, ступил сам принц волков.

Последние четыре года пошли Коннору Киину на пользу.

У него фигура отца и цвет волос матери. Его волнистые волосы практически черные и достаточно длинные, чтобы опускаться на весенне-голубые глаза. У него густые брови, сильная челюсть и ямочка на квадратном подбородке. Его губы пухлые и улыбчивые. Его нос прямой, за исключением вмятинки на переносице после драки в школе.

Он бесспорно красив, но на редкость высокомерен. Абсолютно уверен в своем месте в мире, потому что он решил, что займет место отца в качестве главы Стаи, и пофиг на конкурентов. И безрассуден, потому что он оборотень. Он сводил меня с ума, как раздражающий заусенец. А благодаря тому, что наши родители друзья, он слишком часто был заусенцем в Доме Кадогана.

Теперь он выше, плечи стали шире, и мускулы хорошо смотрелись под серыми брюками и серой жилеткой поверх белой рубашки на пуговицах, рукава которой были подвернуты на сильных руках.

У него была другая выправка. Никакой подростковой сутулости, никаких вялых мышц. В нем были уверенность, сила и сознательность.

Это больше не тот мальчик, который украл мой игрушечный меч.

Это мужчина в расцвете сил.

Поэтому я приготовилась к схватке.

Глава 4

Коннор посмотрел на меня, окинув оценивающим взглядом. Потом он подошел к нам и присоединился к своим родителям.

— Котенок, — поздоровался Габриэль с моей мамой. — Салливан, — сказал он папе. А потом посмотрел на меня и улыбнулся. — Элиза. С возвращением.

— Спасибо. Хорошо быть дома.

— Я уверена, что вы оба помните друг друга, — произнесла Таня, положив руку на предплечье Коннора, когда он подошел к нам.

«Как его можно забыть?»

— Конечно, — ответила я.

— Элиза. — Коннор произнес мое имя нарочито медленно, как будто никогда не позволял ему слетать со своих губ. Что вполне возможно, потому что обычно он называл меня «негодницей», потому что это сводило меня с ума. Я обычно называла его «щенком» по той же причине. Пожалуй, мы вели себя хорошо.

— Как дела? — спросила я.

— Хорошо. Я не знал, что ты возвращаешься.

Я улыбнулась.

— Поэтому ты для меня не принарядился?

Его глаза загорелись, уголок губ приподнялся в улыбке, которая разбила множество сердец.

— Я не ношу плащи. Разве не это вампирская униформа?

«Или, может, не очень хорошо».

— Только если у него высокий воротник, — ответила я, указывая на свою шею. — Ты и униформу своих людей не носишь. Кожа и мотоциклетные ботинки, верно?

Это наш сценарий сарказма. Сейчас мы старше, чем в последний раз, когда играли, но мы все еще знаем свои роли.

— Я так рад, что ничего не меняется, — пробормотал Габриэль, неодобрительно поглядев на своего сына.

Невозмутимый Коннор сунул руки в карманы.

— Я одеваю кожу только на действительно официальные мероприятия.

— В следующий раз нам нужно будет сделать его для тебя покруче, — сказала я со сладкой улыбкой.

— Как дела в Париже? — спросила Таня, прерывая немую сцену. — Мы слышали о вчерашнем нападении у Эйфелевой Башни.

— Это было… ужасно, — ответила я.

— Ты тоже там была? — спросил Коннор, выгнув брови.

— Вампиры напали на людей, а я оказалась ближе, чем большинство охранников.

— Она спрыгнула со второго уровня Эйфелевой Башни, чтобы подключиться к бою, — сказал Габриэль с улыбкой, в которой таилось удивительное количество волчьего одобрения. — Я удивлен, что ты об этом не слышал.

— Не слышал, — ответил Коннор, и мне понравился его оценивающий взгляд. Мне не нужно было его одобрение, но мне понравилась идея его удивить.

— Вот и неприятности, — сказал Габриэль, но он не выглядел удивленным, увидев мужчину, направляющегося к нам.

Он был крупным мужчиной — почти два метра ростом, и все это плотно обтянуто мышцами. У него загорелая кожа, темно-каштановые волосы длиной до плеч и незабываемые бледно-голубые глаза, в уголках которых появляются морщинки, когда он улыбается. Они увенчаны бровями, которые образовываются почти идеальную V.

— Элиза Салливан, — произнес он, — чтоб мне пусто было.

Райли Сикскиллер — член Северо-Американской Центральной Стаи и бывший бойфренд Лулу. В то время, как я была ограничена ночными репетиторами, Лулу ходила в школу, где училось много оборотней из Стаи, живших в Украинской Деревне, недалеко от дома ее родителей в Уикер-Парке. Они с Райли встречались почти год. Она была странной и модной девушкой; он был спортсменом. Они были из совершенно разных миров, но какое-то время были неразлучны.

Они расстались, потому что для нее было слишком тяжело встречаться со сверхъестественным. Лулу все еще борется со своими собственными демонами, пытаясь примириться с магией, которой она решила не пользоваться, но с которой ей приходиться жить. После этого мы с Райли остались друзьями.

Я позволила ему обнять себя, и меня затопили воспоминания из-за пачули и сандалового дерева, ароматы которых все еще цеплялись за его одежду. Он пах все так же.

— Ты выросла, — сказал Райли, поигрывая бровями. — Париж пошел тебе на пользу.

— Там неплохо. Как ты? Все еще держишь Стаю в узде?

Райли фыркнул.

— Я им для этого не нужен. — Он одарил Коннора вдумчивым взглядом. — Это он держит руку на пульсе. Обычно самой горячей девушки в комнате.

Райли все верно сказал. Я даже слегка удивилась, что Коннор пришел сюда без девушки.

Прозвучал гонг, и мы посмотрели на помост в конце актового зала. Джессамина Франклин, мэр города на втором сроке, подошла к микрофону. Она высокая и атлетичная женщина с темной кожей и прямыми, темными волосами, доходящими до плеч и завивающимися вокруг лица. У нее широкая и яркая улыбка, проницательные и мудрые глаза. На ней было красное платье-футляр с угловатым лифом, заходящим на плечо, и классические туфли-лодочки на шпильках.