Грешник (СИ) - Резник Юлия. Страница 31

Доехав до больницы, Громов припарковался и пошел к крыльцу, но в последний момент оглянулся. Наташа сидела на скамейке между куцых клумб. Резко поменяв траекторию движения, Глеб направился к ней. Еще издали заметил, что она чем-то взволнована. Это выдавали хаотичные движения рук и застывший, стеклянный взгляд. Не представляя, чего ему ждать, Громов сел рядом. Осторожно коснулся пальцами острого подбородка, привлекая к себе внимание.

- Что случилось?

- Кириллу стало хуже. Врачи говорят, что после всего у него нарушилось правильное взаимодействие органов и систем, и они отказывают...

С лица его рука переместилась на ее беззащитную шею. Чуть надавил, привлекая Наташу к себе. Ее живот коснулся его. Он уловил первую неправильную судорогу, но не придал ей значения. Коснулся губами макушки, понимая, что это запрещено, но не зная, как еще ему утешить Наташу.

- Нас ведь предупреждали, что так может быть...

Она промолчала. Тряхнула головой. Медленно отстранилась.

- Вы пахнете духами Ларисы Викторовны, - прошептала, глядя куда-то в сторону.

- Правда? Я подвез её домой. Наташ... слышишь? Не было у нас ничего. И не может быть...

Не глядя на Громова, Наташа встала со скамьи. Поморщилась, скривила губы. А он ничего не понял. Не верит ему, что ли?

- А может, лучше, чтоб было? Намучились вы со мной, Глеб Николаевич...

- Ну, ты что? Что за глупости ты говоришь?

- Не хочу быть собакой на сене... Это неправильно. Но потом представляю вас с другой... и жить не хочется.

- Не будет никакой другой! Все. Хватит. Едем домой, я сказал.

Громов решительно двинулся вперед, не зная, как еще положить конец этому глупому разговору. Ну, как

- глупому? Замечания Наташи на первый взгляд звучали вполне логично. Но только не для него самого. Какая логика в том, чтобы от нее отказаться? Ради чего? Зачем? Сколько потребуется - столько и будет ждать. Не сможет уже без неё, не захочет. Не променяет ни на одну другую женщину. Они чужие, не для него. Это ведь так очевидно, неужели Наташа этого не чувствует? Всего его, как открытую книгу читает, а то, что на лбу большими буквами написано - не видит в упор?

- Наташ, ну, что ты там? - оглянулся и замер. Она не торопилась идти за ним. Стояла посреди раздолбанной дорожки между пестрых клумб циний, упершись ладонями в колени. А между ног растекалась лужа.

Он рванул к ней, успел подхватить в тот самый момент, когда Наташа уже покачнулась. Поднял на руки, прижал к груди, ощущая, как сокращается ее живот.

- Еще рано, Глеб... Еще очень рано!

- Ну, ничего... Ничего. Мы справимся. Сейчас быстро домчим до роддома. Здесь в двух кварталах всего, - бормотал он, пересекая быстрым шагом стоянку. Но Наташа его не слышала. Она повторяла это бесконечное «рано» и смотрела, будто сквозь него, потемневшими от боли глазами.

Глава 21

Может быть, это было слишком самонадеянно, но Глебу казалось, что маленькую Нину родил он сам. Столько у него этот процесс отнял сил, нервов и здоровья. Кажется, он и боль Наташину чувствовал, как свою, и её страх ощущал, и панику... Другое дело, что сам он этим чувствам не поддавался.

Впрочем, Наташа тоже старалась. Насколько могла. И Глеб делал все, чтобы это «могла» оказалось достаточным для успешных, хоть и преждевременных, родов. Он был с ней от и до. Громов пел, держал за руку, тужился вместе с ней и дышал, как их учили. Если бы все пошло так, как было запланировано изначально - ей бы сделали эпидуральную анестезию. Это было важно в их ситуации, ведь никто не мог сказать, как Наташа отреагирует на боль. Но когда они приехали в клинику, оказалось, что делать укол уже поздно.

В общем, все пошло совсем не так, как они рассчитывали. И это было тяжело. Но в конечном счете все прошло, как следует.

Глеб пошевелился в кресле и, затаив дыхание, поправил желтую шапочку спящей на его голой груди крохи. Несмотря на то, что она родилась на пять недель раньше срока - Нина была крепенькой и, насколько это было вообще возможно - здоровой. Её даже не стали забирать в отделение интенсивной терапии, чтобы перестраховаться в первые сутки. Не было прямых показаний, а Наташе было бы гораздо спокойнее, если бы малышка находилась при ней. Остановились на методе кенгуру. Вот этим самым кенгуру Глеб и был сейчас.

Малышка скривилась. Глеб осторожно, едва касаясь, провел по ее спинке, поглаживая. Склонил голову, вдыхая ее аромат. Она пахла чем-то сладким, младенческим, незнакомым. Так бы дышал, и дышал... В горле собрался ком, перекрывая дыхание. Он вообще испытывал что-то странное. Щемящую в груди нежность. Сглотнул. Перевел взгляд на лежащую на кровати женщину. Бледная, уставшая, с темными кругами под глазами. Наташа была такой красивой! Глеб ни за что в жизни не признается, но... он плакал, когда все осталось позади, и Нину вручили в дрожащие руки матери. Наташа долго рассматривала малышку, не замечая, что тоже плачет. А потом подняла взгляд на него... и, наверное, ему стоило родиться хотя бы для того, чтобы разделить с ней этот момент. Все, что было в его жизни, все, через что ему пришлось пройти... оно все этого момента стоило.

Нина завозилась сильней. Пошарила крохотным ротиком, как слепой котенок. Одной рукой осторожно ее удерживая, Громов встал со своего места. Подошел вплотную к Наташе. Будто чувствуя, что понадобилась малышке, она открыла глаза даже прежде, чем он успел ее потревожить.

- Что-то случилось? - тут же вскочила.

- Она есть хочет.

- Ох... Давай ее сюда.

Глеб уже видел, как это происходило. Кормление. В конце концов, Нину прикладывали к груди матери уже несколько раз. У нее не было сил сосать долго, чтобы насытиться. Но все равно, Громов замирал.

И, да, у него стоял. Вот такой он извращенец. Глеб не мог не представлять, как сам коснется этих грудей. Как втянет вершинки в рот, чтобы попробовать, чем кормят его малышку.

Нина сосала вяло. Наташа обеспокоенно хмурилась. Глеб поднял руку и разгладил пальцами складочку между бровей:

- Не волнуйся. Ты все делаешь правильно.

Свободной рукой Наташа накрыла его кисть и прикрыла веки.

- Спасибо тебе...

- Это тебе спасибо.

- За что?

- Что ты у меня есть. А теперь и вот... сладкий сахарок, - Глеб снова коснулся пальцем почти прозрачной щечки. Он думал, что будет бояться брать ее на руки, испытывать неловкость и все такое. Она ведь крошка совсем. Два сто. Котенок... Но как-то так получилось, что глаза боялись, а руки делали. Очень правильно получилось...

-Ты не звонил в больницу?

- Нет. Она ведь на мне спала... Но, если что-то случится - нам позвонят сами. Не переживай.

- Я не хочу, чтобы что-то случилось, - Наташа открыла глаза, выплескивая на него закипающий в них страх.

- Я знаю. Но это от нас не зависит. Мы старались, Наташа. Мы сделали все, что могли.

- Я боюсь.

- Чего?

- Боюсь, что не справлюсь, если Кирилл... - она не смогла договорить. Взволнованно покусала губы. - Меня как будто утаскивает в глубину... Я стараюсь, но...

- Я понимаю. Но ничего подобного не случится, слышишь?

- Почему ты так в этом уверен?

- Потому что я не позволю. Я... не... позволю.

Наташа широко распахнула глаза и долго-долго смотрела на Громова.

- Я хочу, чтобы ты отвез нас с Ниной к Кириллу.

Все в Глебе воспротивилось такой идее. Встало на дыбы. Наташа слишком слаба, Нина - недоношенная. Куда ее везти? Зачем?

- Конечно. Через несколько дней. Сразу, как только вас выпишут.

- Завтра.

Глеб стиснул челюсти. Поймал ее немигающий взгляд.

- Нина слабенькая совсем. Ты знаешь, сколько дряни можно подхватить в больницах? Да ты сама еле ходишь! - Да, он ругался. Пожалуй, впервые на нее. Сдали нервы. А Наташа, кажется, не обижалась совсем. И страшно ей не было. Улыбалась слабо, наблюдая за его метаниями по палате, и поглаживала дочку по спинке, как совсем недавно делал он сам.

- Глеб, - ладно, она редко называла его по имени, всего несколько раз, и за это он мог позволить ей все, что угодно, но... - Если Кирилл уйдет... я хочу, чтобы он увидел дочку. Не прощу себя, если он её не увидит. Понимаешь? Мы ему это должны.