Грешник (СИ) - Резник Юлия. Страница 30
- Видела. Он просто открыл глаза...
Наташа рядом громко всхлипнула.
- М-можно... м-не к нему? - запинаясь, спросила у Громова.
- Он сейчас отдыхает! - оборвала Лариска.
- Н-но... я хочу к нему... Хотя бы на минутку...
- Хочет она, - горько хмыкнула Лариска и, кажется, хотела что-то еще сказать.
- Так, давай-ка отойдем... - Глеб беспокойно покосился на Наташу, но убедившись, что та вроде бы держит себя в руках, пошел к лифтам, нисколько не сомневаясь, что Ларка последует за ним. Он привык, что за ним всегда следуют. А приказы не обсуждают. В данном случае - это был приказ. Холодный. Бескомпромиссный.
-Ты чего на неё опять взъелась?
- Да не взъелась я, - устало пробормотала Лариса. - Просто... Вот насколько её хватит, как думаешь? Хочу увидеть, говорит... А увидит? Поймет, в каком он состоянии? И через сколько убежит?
- В каком? - спросил Глеб, вмиг уловив самое важное в потоке извергаемого Ларкой бреда. Она действительно совершенно не знала Наташу. Иначе ей бы в голову не пришло нести подобную чушь.
- В тяжелом, Глеб... Он дышит, но... Ни говорить не может, ни толком пошевелиться, - голос женщины срывался, губы дрожали.
- Нас предупреждали о том, что реабилитация может быть долгой, - напомнил он.
-Ты не понимаешь... Он... совсем не тот. Это не Кирилл...
- Он только пришел в себя, после более чем четырёхмесячной комы!
- Я знаю! - заорала она.
В глубине коридора Наташа вскинула голову и посмотрела в их сторону.
- Тише, Лар... Не нужно её волновать. И тебе волноваться не нужно.
- Не волноваться?! Он как овощ.. Мой сы-ы-ын о-о-овощ... Мой маленький сыно-о-ок...
В тот момент Лариса сломалась. Она рыдала и рвала на себе волосы, выла, как дикий зверь, и металась по коридору, распугивая людей. Пока Громов не прижал ее силком к себе и не встряхнул, что есть силы.
- Все, Лара! Все! Этим ты ему не поможешь.
Да и чем ему помочь? Даже месяц спустя Громов не смог бы сказать. Если быть откровенным, для самого Кирилла было бы лучше умереть. Еще тогда. В самом начале. Не потому, что Глеб желал ему смерти, надеясь устранить соперника. Нет... Просто это была не жизнь. Ни для кого из...
Все это время Глеб много думал о любви. О той любви, которой он не знал до Наташи. И которой она его научила. И продолжала учить каждый прожитый день. Любил бы он ее так сильно, восхищался бы ею, проникался и вовлекался в её женскую суть, уступи она его напору? Сдайся? Он не знал. Скорее всего, да. Он ведь сразу в ней утонул. Тут без вариантов. Просто... То, какой она была... Как умела любить, как никто, наверное, не умел... это все для него усугубляло.
Нет, не сказать, что Громов принял ее выбор со спокойной душой. Он злился порой. Он не понимал... и понимал её самоотречение. Столько лет защищая свою страну, по большому счету идя каждый раз на смерть, он много лет жил по тому же принципу. Но у него было оружие, каска и бронежилет. А у нее... лишь обнаженное сердце.
Громов просто хотел, чтобы она себя поберегла. Не надрывалась так сильно, в попытке вернуть мужа к жизни. В конце концов, к его услугам были лучшие врачи, и не было никакой необходимости рвать жилы. А Наташа... спуску себе не давала. И если бы не Глеб, который регулярно напоминал ей о необходимости поесть, прогуляться, выйти на свежий воздух... она бы навечно себя похоронила в палате мужа.
Даже Ларка начала волноваться.
- Глеб, это ненормально. Ей нужно...
-Жить?
- Да! А она с ним все время. Рассказывает что-то, как будто он понимает. Смеется... плачет... Массажи сама учится желать. Скажи, зачем, если для этого существуют специалисты? Вчера опять нашла у нее какие-то медицинские справочники. Что она надеется там вычитать? То, чего не знает зав отделением?
Почему-то в тот момент Глеб разозлился. Может быть, усталость взяла свое. Ведь у всего бывает предел. И у Глеба Громова тоже. Он хмыкнул:
- Странная ты женщина, Лара. И так тебе не так, и эдак...
- Я, наверное, к ней несправедлива была?
- Наверное, - не стал отрицать мужчина.
- Ладно... Я домой. Сил никаких нет. И машина в ремонте...
- Я подкину. Наташа все равно еще тут будет сидеть, пока отделение не закроют...
Вот такая их новая реальность. Больница... У них есть лишь вечера. И тишина. Слова под запретом. Под запретом касания. Все осталось в том дне... Законсервировалось, застыло, как мед на донышке банки. Иногда начинало казаться, что и не было ничего. И они синхронно вскидывали взгляды, ища в глазах друг друга истину. И тут же отворачивались, то ли в облегчении, что ничего между ними не поменялось, то ли в ужасе, по этой самой причине. Любить и не сметь даже коснуться... Зная, что тебя тоже любят... Худшей пытки на свете нет. И неизвестно - когда эта пытка закончится? И закончится ли вообще, тоже не зная.
- Зайди хоть на кофе... - позвала Лариса, - похудел весь. Осунулся.
- Уж кто бы говорил... - не то чтобы удачно пошутил Глеб, нерешительно постукивая пальцами по рулю.
- Пойдем... Посмотришь, как мы жили... Ты же ни фотографий не видел, ни кубков его и медалей... Вообще ничего.
Глеб бросил взгляд на часы.
- Ладно. Только ненадолго.
-Тебе еще не надоело с Наташкой возиться? Ты с ней, как квочка.
- Нормально. Ей без поддержки никак.
- Я могу забрать ее к себе, - в который раз предложила Лариска, нажимая на кнопку лифта.
-Лар... она же не чемодан.
- Ладно-ладно. Я о тебе забочусь.
Громов вздохнул. Лучше бы она о Наташе заботилась. Но вслух ничего говорить не стал.
Квартира у Лариски была добротная. В старом доме с высокими потолками.
- Ты только не пугайся. Я с этими событиями порядком засралась. Обычно здесь нет такого бардака. Пойдем. Вот его комната... Я здесь ничего не убирала. Как было - так и есть. Как чувствовала...
Голос женщины под конец ослаб. Будто надломился. Она достала с полки толстый синий альбом и протянула Глебу.
- В основном, конечно, все фотки в компьютере. Но здесь такое... самое-самое.
Громов сглотнул. На самом деле, слушая Наташу, которая и правда все время разговаривала с Кириллом, ему казалось, что он неплохо его узнал. Ведь они с Наташей были знакомы с самого детства. Покойные родители Лариски жили на той же улице, что и Наташа, а Кирилл проводил у них много времени. Сотни историй из жизни сына...
- Да ты альбом с собой бери в кухню. Я хоть бутербродов тебе сделаю...
Глеб кивнул. Мазнул взглядом по стоящим на полке кубкам.
-Танцы?
- Да... А теперь, вот, не потанцует...
Голос Ларки снова дрогнул. Глеб отложил альбом и подошел на шаг ближе.
-Лар...
Она заплакала. Обхватила полы его пиджака и заплакала. Привычным движением Глеб похлопал женщину по спине.
- Ну, все... Все... Как-то да будет.
А потом он почувствовал это... Ее поцелуй на своей шее. Жаркий, жадный, отчаянный. Чужие руки оторвались от пиджака и скользнули вверх по груди, обхватили шею. Чужой рот прижался к губам. Острые ногти царапнули кожу. Глеб отстранился, не позволяя углубить поцелуй. Но Ларка, как будто этого не заметила, снова потянулась к нему, застонала утробно.
- Нет, Лара... Слышишь? Нет. Это не выход.
Она замерла, осмысливая его слова. Опустила голову. Глеб отступил еще на шаг. Ларка обхватила себя руками.
- Вот как... Теперь я не про твою честь, выходит?
- Не в этом дело, Ларис. Просто сейчас тобой движет отчаяние. Завтра ты бы проснулась и пожалела о случившемся. Я этого не хочу.
- О моих чувствах заботишься? - прошептала, поворачиваясь к нему спиной.
- Разве это плохо?
- Уходи.
Глеб ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Долгое время он жил на взводе. Женщины у него не было вот уже... скоро полгода. С тех пор, как он увидел Наташу, и другие перестали для него существовать, возбуждать, вызывать желание. Легко бы было поддаться. Но он не хотел. Однажды решив для себя ждать Наташу столько, сколько потребуется - он ни на йоту не отступал от своего решения, хотя чем дальше - тем становилось труднее.