Грешник (СИ) - Резник Юлия. Страница 29
Замкнулась! Захлопнулась... В мгновение. Наверное, глупо, но такая уж она. Любое слово может поколебать уверенность. Но Глеб будто не заметил этого. Коснулся губами волос, прижал к себе чуть сильнее, прежде чем ответить:
- Ты права. Это зависело не от меня. Мне нельзя было обзаводиться семьей. Близкими. Ларка... Она на свой нос все сделала. Ну, и забеременела. А я не мог принимать участие в жизни ребенка. Даже, если бы хотел.
- Почему? - пальчики Наташи очертили его бицепс, прошлись по контуру татуировки.
- Я служил в одном секретном подразделении. Оно было настолько засекреченным, что... Не знаю, как тебе объяснить. Таких групп три на всю страну было. А нас, по отдельности, как будто не было, понимаешь?
- Чем вы занимались?
- Всем понемножку. Разведкой, проведением диверсионных мероприятий, штурмовых и поисково-спасательных операций, например, освобождением заложников. Если какой-то серьезный военный замес, мы прикрывали основные силы армии. Отвечали за наведение артиллерийского огня, обеспечивали связь в районах боевых действий. Да много всего...
Наташа сглотнула. Он говорил такие страшные вещи. Говорил обыденно, не превознося себя. Не кичась. Озвучивал голые факты, которые вряд ли вот так, запросто, кому-то рассказывал. А она... ничуть не была удивлена. Как будто всегда это знала. Впрочем, так, наверное, и было. Исходило от него что-то такое... мощное. Не бывает на пустом месте такого. Это опыт. Может быть, даже опыт за гранью. Пальцы наткнулись на чуть вмятую точку. И будто холодом обожгло. Дрожь пронеслась по телу.
- Эй, что такое?
-Тебя могли убить...
И накрывает. Затаскивает в пучину волной...
- Нет. Никогда.
- Почему? Почему ты так в этом уверен?
- Потому что я не для этого родился, глу...
Он хотел сказать «глупая», но оборвал себя, опасаясь её обидеть. Но она не была глупой и сразу это все поняла. Улыбнулась такой деликатности. Ну, и кто из них глупый? Он, потому что боялся ее обидеть там, где ей обижаться и в голову бы не пришло? В конце концов, это правда. По сравнению с ним - она глупенькая малышка. Но почему-то впервые в жизни её это нисколько не покоробило. Напротив. Грудь раздувала гордость. Что её выбрал такой мужчина!
- А для чего? - спросила, не в силах вернуть на лицо серьезность.
- Чтобы быть с тобой.
Наташа приподнялась. Широко распахнула глаза и уставилась на Глеба. Ее начинало потряхивать. Как будто внутри один за другим волной пронеслась серия крошечных взрывов. Она открывала и закрывала рот, в котором вмиг пересохло. Сердце колотилось, как сумасшедшее, отдавая звоном в ушах. Мучительная нежность прокатилась телом.
Наташа разрывалась между любовью к одному мужчине и чувством долга к другому. Ей хотелось кричать. Не столько от собственной боли, сколько от той, что невольно причиняет ему... Тому, кого она так сильно любила.
В животе шевельнулась малышка. Глеб улыбнулся. Прижал ладонь. Он просил просто быть в его жизни. Но... насколько это правильно? Быть... предъявлять права, когда сама ты принадлежишь другому. А если нет - как без него жить? Немыслимо. Страшно... Так страшно, что умереть хочется, стоит только представить жизнь без него. Жизнь, в которой не ждешь его после работы, не сидишь рядом с ним у телевизора, или не наблюдаешь за тем, как он строит для нее дом... Жизнь, в которой он - все для неё. Всё... вообще.
- Кирилл не плохой, - повторила зачем-то. Может бьггь, убеждая себя, что поступает правильно, - ты сейчас столкнулся с не самой его красивой стороной, я понимаю... Но он не плохой. Просто... запутался, наверное.
- Наверное, - согласился Громов, хотя его голос прозвучал не то, чтобы уверенно.
- Мы поженились, когда у меня умерла мама. Иначе... вряд ли бы я решилась на этот шаг. А тогда просто не знала, как мне жить. Я, наверное, за него, как за спасательный круг ухватилась. Кирилл вообще очень добрый. Веселый. Мне с ним было легко... Не так, как с тобой, но легче, чем со всеми остальными. Он очень меня поддержал в то время. Я ему за это всегда буду благодарна. Однажды... он просидел возле меня три дня. Когда я ветрянкой заболела. Представляешь? Даже на работу не ходил. Делал бульон из ролтона и поил меня с ложечки. Заставлял пить лекарства и мазал меня зеленкой. Я была похожа на пришельца...
Наташа долго говорила. Рассказывала истории из жизни Кирилла. Как будто знакомила Глеба с ним. Или оправдывала собственное намерение оставаться с мужем столько, сколько это потребуется, хотя оправдываться-то и не нужно было. Её идеальный мужчина и так все понимал.
А потом она уснула. В его сильных руках, уткнувшись носом в колючую щеку. И спала долго, крепко - впервые за долгое время. Наташа даже не слышала, как шевелилась малышка, и, на удивление, не бегала в туалет.
Утро ворвалось в их жизни громкой телефонной трелью.
Громов улыбнулся Наташе глазами, освободил руку и нашарил на тумбочке телефон. Свел брови в одну линию. Прижал трубку к уху, а свободной рукой погладил ее по теплой со сна щеке. День, который они себе позволили, подходил к концу. Они еще цеплялась за отголоски прошлого, а оно ускользало сквозь пальцы, и не оставалось ничего. Лишь память.
- Да, Лара... Как... Очнулся? Мы едем!
Он отложил телефон и так на нее посмотрел...
- Кириллу лучше? Он пришел в себя?
Наташа заплакала, того не замечая. Не зная даже, от чего... Чувства смешались в странный коктейль. В нем и облегчение, и надежда, и страх...
- Пришел... - просипел Громов.
Наташа вцепилась в его руку. Сжала, что есть сил. От избытка эмоций ее вновь стало потряхивать. Она не справлялась. Летела в пропасть на оглушительной скорости. В ушах гудело, как будто она между двух движущихся товарняков стояла. И этот грохот все нарастал. Наташа терпеть не могла громкие звуки. Она обхватила голову, прячась от них. Но ведь звук шел не извне. Он звенел в ее голове, все громче и громче...
- Наташа! Наташа! Я здесь. Я здесь, маленькая! Все хорошо! Ты слышишь меня? Ну же! Посмотри... Посмотри не меня! Все хорошо... Хорошо!
Кажется, ее подхватили на руку и куда-то понесли. В кухню? Она не понимала. Она то ли плакала, то ли скулила, то ли мычала в голос. И жадно, сопровождая процесс громким хрипом, глотала воздух. И падала, все глубже падала в пугающую неизвестность.
Кажется, он посадил ее себе на колени.
- Как сделать, чтобы это прошло? - Она не знала! Не знала... Смотрела на него безумными глазами и нервно трясла головой. - Что делала мама? Что делала твоя мама, когда ты волновалась?!
- П-пела... - с трудом проталкивая звуки через спазмированное горло, прохрипела Наташа.
Глеб закрыл глаза. Прижал ее голову к собственной шее и запел.
Flock of birds...
Глава 20
Певец из него был никакой. Он вообще пел впервые. Вот так... кому-то. Да и похрен. Честно. Он бы и станцевал, если бы это понадобилось. В балетном трико... если бы от этого ей стало лучше. Как много «если»...
Громов так испугался. Никогда её такой не видел. Знал. Читал. Но все равно не был готов к этому... приступу. Иначе не назовешь. Наташу трясло, как на электрическом стуле. Но время шло и брало свое. Постепенно она начала успокаиваться. Напряженные плечи обмякли. Вцепившиеся в его футболку пальцы разжались. Она обессиленно прижалась лбом к его подбородку.
А он все пел. И пел... пока окончательно не осип.
- Извини, - прошептала Наташа.
- Да брось. Ты как? Тебе хоть немного получше?
Девушка молча кивнула.
- Может быть, останемся дома?
Опять покачала головой. На этот раз отрицательно. Еще через несколько минут встала.
- Мне нужно в туалет.
Такой уж она была. Называла вещи своими именами. Такой он ее любил.
- Конечно. Иди. Я потом тоже быстро в душ схожу. И поедем...
В больнице их встречала всклоченная Лариска:
- Где вас так долго носило?!
- Пробки, - отрезал Громов, не считая для себя необходимым что-то ей объяснять. - Как это случилось? Что говорят врачи? Ты видела его?