На пересечении (СИ) - Шерола Дикон. Страница 71

Юноша хищно осклабился, а затем его внешность снова изменилась. Теперь перед Эристелем предстал седой старик с длинной белой бородой. Облачен он был в темно-синюю льняную мантию и со стороны казался добродушным отшельником, который являлся в город на праздники, чтобы показать фокусы наивным ребятишкам. Старик был слепым, и нечто пугающее было в его невидящем взгляде. Его мутные глаза царапнули собеседника, и, когда некромант вновь невольно отступил еще на шаг, губы многоликого тронула снисходительная улыбка.

— Действительно, куда мне до Саирия? — передразнил Эристеля старик.

Больше он не позволил лекарю тянуть время. Пора было заканчивать с этим глупым развлечением. Еще одно заклинание, куда более мощное, чем прежде, обрушилось на некроманта все той же черной дымкой. Эристель душераздирающе закричал от безумной боли, когда нечто невидимое начало пожирать его тело, пытаясь обглодать до костей. Именно это заклинание когда-то одного за другим уничтожало детей Шагтана, оставляя несчастным родителям баюкать скелеты собственных сыновей и дочерей.

Дикая боль, вгрызающаяся в плоть, на какое-то время заставила Эристеля потерять контроль. Он упал на колени, чувствуя, что еще чуть-чуть, и заклинание уничтожит его. Защитные чары не могли справиться со столь сильным колдовством, отчего кожа и мышцы лекаря постепенно растворялись. От боли он практически ничего не соображал и, конечно же, не мог услышать цокот копыт появившегося на площади всадника. Безумная пытка прекратилась лишь тогда, когда истерзанный некромант ощутил поблизости жар пламени. И в этот самый миг огненная волна полностью поглотила старика.

— Ты же знаешь, что меня этим не убить, — с раздражением произнес Саирий. Сдерживать пламя обыкновенным черным щитом для него не составляло никакого труда. Тем не менее от Эристеля он все-таки отвлекся, обратив свое внимание на нового противника. Им оказалась покойная Лавириа Штан, девушка-джинн, пропавшая в ту роковую ночь, когда Саирий впервые проявил свои магические способности.

Чтобы понимать, что происходит в городе, он временно покинул собственное тело, переместившись в ворона. В то же самое время Лавириа почувствовала незначительные изменения в энергетике маленького Меккаира. Избавившись от свидетеля, колдун мог уже не бояться быть разоблаченным и устроил расправу с насильниками Шаоль. Принять облик покойной девушки ему не составило труда, как, впрочем, и проникнуть в крепость.

— Эристель, это бессмысленно, — продолжил старик, вновь и вновь с легкостью отбиваясь от огненной волны. — Ты лишь теряешь последние крохи своих сил, переметнувшись в тело мертвой колдуньи. Если ты знаешь историю Сейширской ведьмы, то должен помнить, что меня уже пытались убить пламенем.

Он бросил быстрый взгляд на тело некроманта, которое лежало на земле, совершенно не двигаясь. Черная дымка вокруг него развеялась, и теперь колдун мог собственными глазами оценить результат своего заклинания. Наполовину обглоданный скелет, завернутый в мантию, как в тряпку, лежал на камнях среди тел погибших солдат. От рук и ног Эристеля остались только кости, частично были уничтожены даже внутренности, однако сердце некроманта все еще билось.

Насмешливая улыбка сошла с губ старика, когда он заметил, что крови, которая должна была залить камни под телом противника, нигде нет. Казалось, она впиталась в землю, не оставив даже алых разводов, отчего Саирий заметно насторожился. Он отшвырнул тело Лавирии Штан, словно надоевшую тряпичную куклу. А затем он внезапно почувствовал, как запах сырости начинает усиливаться. Камни, которыми была выложена главная площадь, стали покрываться сеткой трещин, откуда начала сочиться кровь. Алая жидкость образовала вокруг старика пентаграмму из древних символов.

Понимая, что некромант стремится захлопнуть ловушку, Саирий обрушил новое заклинание на истерзанное тело Эристеля, желая добить его окончательно. Но было уже поздно. Нечто холодное стремительно вытягивало из многоликого колдуна силы, состаривая до тех пор, пока чернокнижник не упал на землю в облике полуразложившегося трупа.

В ту же минуту тело некроманта восстановилось. Кровь частично вернулась в его тело, а плоть вновь наросла на костях, словно и не было никакого сражения. Однако на ноги Эристель поднялся с трудом и тут же пошатнулся, чувствуя сильное головокружение. Тяжело дыша, лекарь скользнул рукой под ткань своей мантии и прямо из груди извлек какой-то серый камень, который немедленно рассыпался в его пальцах. Именно этот артефакт, по сути, спас ему жизнь, в первый раз поглотив заклинание, а во второй раз слегка замедлив его действие.

Дрожа всем телом, Эристель судорожно сглотнул и облизал пересохшие губы. Его невольно передернуло от воспоминания о той безумной боли, что еще несколько минут назад терзала все его тело. Какое-то время он боролся со своей слабостью, а затем все-таки поднял одного из мертвых солдат и оперся на него, теперь уже чувствуя откровенную злость.

— Ты был слишком стар, чтобы убить меня, — произнес северянин, медленно приблизившись к старику. Он смотрел на него, невольно задаваясь вопросом, как бы повел себя легендарный Саирий, зная, что лавину некромант обрушил не потому, что повелевал стихией земли, а потому, что сумел состарить большую часть горы. Это же заклинание, направленное на живых, помогало некроманту восстанавливать свою оболочку и таким образом прожить более шестидесяти лет, внешне оставаясь молодым.

Эристель никогда не стремился к господству над людьми и уж тем более не задавался целью уничтожить прежние уклады человечества. Единственное, что его интересовало, это способность развить свой собственный организм настолько, чтобы перед ним отступила сама смерть. Практически все исследования, которые он проводил, были направлены на то, чтобы усилить защиту собственной оболочки, а также научиться сохранять разум поднятых из могил мертвецов.

В отличие от Саирия, так полностью и не восстановившегося после сражения с колдунами Аориана, Эристель не нуждался в покровительстве известной семьи и уж тем более в их деньгах. Его главным желанием оставался покой. Городишко Двельтонь стал для некроманта своего рода роскошью. Именно здесь четыре года жизни прошли как нельзя более продуктивно. Если бы проклятый Кальонь не заявился сюда со своими идиотскими амбициями, Эристель бы закончил свое исследование и наконец сделал хотя бы одного мертвеца разумным.

Глядя на поверженного противника, лекарь думал, почему Саирий выбрал столь сложный способ проникнуть в город. Чтобы попасть сюда, ему пришлось принять облик маленького мальчика из приюта, две недели выступать с «Пустынными Джиннами», уничтожить Лавирию Штан, когда та обличила его во время колдовства над телом Шаоль Окроэ. Получалось, что никакого Меккаира, как, собственно, и Сейширской ведьмы, Шагтанского призрака и остальных темных магов не существовало. Все они были личиной одного колдуна, который теперь был убит лишь потому, что его возраст оказался слишком велик даже для чернокнижника. Но что же мешало столь великому магу явиться в город в обличье, например, какого-нибудь торговца? Быть может, в городе Двельтонь находилось какое-то мощное защитное заклинание, оставленное…

Эристель обернулся и задумчиво посмотрел на черный замок, мрачно взирающий на него сверху вниз. Возможно, кто-то из прежних правителей этих территорий сам был чернокнижником, который прекрасно знал, кто такой Саирий, и попытался уберечь от него свой дом. Люди говорили, что дед Родона был из простых кузнецов, но так ли «прост» был этот человек, каким хотел казаться?

Чувствуя, что барьер вокруг города растаял, Эристель подумал о том, что именно сейчас ему лучше всего покинуть это место. Такой поступок был бы самым правильным в его положении. Но мысль о том, что он пообещал сделать с городом, если ему не позволят уйти, заставила некроманта задержаться еще ненадолго.

Глаза Эристеля вновь побелели и обратились на Лавирию Штан. Девушка изогнулась, словно невидимые руки подняли ее с земли, а затем, склонив голову на бок, посмотрела на своего хозяина, который совсем недавно подобрал ее мертвое тело в сточной канаве.