На пересечении (СИ) - Шерола Дикон. Страница 72

— Уничтожь здесь все, — еле слышно произнес колдун, а затем медленно направился в замок. В тот же миг мощная огненная волна обрушилась на ближайшие дома, обращая их в пепел. Душераздирающие крики людей, сгорающих заживо, разносились по площади. Несчастные изо всех сил пытались спастись, но пламя неизменно настигало каждого. Огонь уничтожил и жилище Инхира Гамеля, в котором погибли Элестиа и ее дочь Катэриа.

Тем временем Эристель добрался до замка. Его силы были на пределе, однако даже сейчас столь слабые маги, как Лархан Закэрэль и уж тем более доктор Клифаир, не представляли для него серьезной угрозы. При виде лекаря люди, которые толпились у ворот замка, бросились врассыпную, и некромант не стал тратить драгоценную энергию, расправляясь еще и с ними. С появлением лекаря солдат, охранявших крепость Двельтонь, уничтожила черная чума, после чего те поднялись и открыли ворота перед своим новым хозяином.

Впервые ступеньки показались Эристелю настолько серьезным препятствием. Опираясь на идущего рядом мертвеца, лекарь чувствовал, как дрожат его колени, но злость заставляла его двигаться дальше, чтобы найти своего последнего врага. Он с трудом добрался до обеденного зала и магическим заклинанием уничтожил засов. Двери с грохотом распахнулись. Элубио находился внутри вместе с пленниками и шестерыми солдатами. Они стояли у противоположной от дверей стены и в страхе смотрели на того, кого знали не иначе как кроткого доктора Эристеля. Бледный как полотно, молодой Кальонь прижался к стене, а его солдаты разом выхватили кинжалы, направив острие на горло пленников.

— Мы еще можем договориться, некромант, — пересохшими губами произнес юноша, с трудом узнавая свой собственный голос. Найалла тихо вскрикнула, чувствуя, что острие кинжала до крови впивается ей в шею, и по щекам девушки вновь потекли слезы. Родон судорожно сглотнул и в отчаянии посмотрел на Закэрэля, замечая, что магическая печать на его шее, оставленная Рикидом, заметно потускнела.

«Сделай же что-то!» — подумал он, глядя на колдуна. Но тот не двинулся, и тогда Родон вновь перевел взгляд на Эристеля, с трудом узнавая в нем прежнего доктора.

Изможденный, со слипшимися от крови волосами, некромант с трудом держался на ногах, опираясь на локоть стоявшего подле него мертвеца. Темные круги под глазами придавали лекарю особенно болезненный вид, и казалось, что мужчина вот-вот потеряет сознание. Арайа смотрела на него в отчаянии, не смея даже представить, что с ним произошло, и что теперь этот человек в отместку сделает с ее семьей. Закэрэль опустил глаза, ожидая неминуемую гибель. Единственный, кто попытался заговорить после Элубио, был доктор Клифаир.

— Девочек хоть пощади…, - тихо произнес он, не особо веря в то, что колдун послушает его.

— Молчи, старик, — перебил его молодой Кальонь, а затем вновь обратился к Эристелю. — Послушай меня, чернокнижник, я могу заплатить тебе больше, чем обещал Саирию. Намного больше! Ты можешь стать магом семьи Кальонь, тем самым получив покровительство, деньги, а главное, возможность и дальше заниматься своими безумными исследованиями. Если пожелаешь, создашь хоть тысячу тварей вроде той, что пожирала здешних обитателей. Ну же, лекарь, соглашайся! Зачем тебе служить столь слабому правителю, как Родон Двельтонь, когда подле моей семьи ты можешь сыскать великую славу?

— Я всего лишь просил позволить мне уйти, — Эристель заговорил медленно, и было видно, что каждое слово дается ему с трудом. Его голос прозвучал слабо, едва слышно, однако в нем сквозила неприкрытая злоба.

— Так уходи! — в страхе вскричал Элубио. — Ни я, ни кто-либо из моей семьи больше никогда не будет преследовать тебя. Или, клянусь всем, что у меня есть, я убью Родона и его дочерей.

— Почему ты думаешь, что меня заботит семья Двельтонь? — Эристель слабо улыбнулся. — Нет, уважаемый смотритель, я явился за тобой. Забавно… Чтобы укрыться от меня, ты выбрал обеденный зал. Что же, пора начинать трапезу…

Родон услышал, как стражник за его спиной начал хрипеть от удушья, и это позволило ему выхватить из ослабевших пальцев солдата кинжал и стремительно вонзить клинок в его шею. Клифаир тем временем отшвырнул другого военного к стене, отчего тот ударился головой и потерял сознание. Остальные стражники были убиты Эристелем. Однако уже через миг они поднялись на ноги и двинулись на Элубио.

Крича от ужаса, Кальонь пытался сопротивляться, но вскоре его повалили на пол, и солдаты, когда-то давшие присягу защищать его, вцепились зубами в его горло.

Найалла вскрикнула и закрыла лицо ладонями, Родон же подхватил на руки Арайю, желая поскорее оттащить ее подальше от оживших мертвецов. Закрывая собой старшую дочь, он прижал младшую девочку к себе, не позволяя ей смотреть на столь страшное убийство до тех пор, пока дикие крики Элубио не смолкли. На полу осталось лежать истерзанное тело, из шеи которого еще сочилась теплая кровь. Остальные мертвецы замерли рядом, безумно улыбаясь своими перепачканными ртами.

— Доктор Эристель, — в нависшей тишине голос Лархана Закэрэль прозвучал неожиданно, отчего взгляды присутствующих немедленно обратились к нему. — Надо бы о косуле позаботиться… Она в капкан угодила, и нужно за ней приглядеть, иначе не поправится. Рана загноилась, и хорошо бы обработать ее еще раз.

Некромант задумчиво посмотрел на чудаковатого отшельника, а затем отступил в сторону от двери, кивком головы указывая, что Закэрэль может уйти. Родон вопросительно посмотрел на Эристеля, не веря, что Лархан вот так просто доберется до выхода из зала. Но все было именно так. Уже в дверном проеме отшельник обернулся на господина Двельтонь и тихо произнес:

— Простите меня. Ей правда нужно помочь. Совсем молоденькая косуля.

С этими словами господин Закэрэль покинул замок. Он беспрепятственно добрался до конюшни, оседлал свою лошадь, а затем уехал из города, в который с того момента больше никогда не возвращался. Пламя Лавирии Штан расступилось, позволяя Лархану добраться до западных ворот и наконец ступить под навес любимого сердцу леса.

IV

Обычно в это время дня прислуга замка Двельтонь занималась тем, что суетилась в обеденном зале, накрывая на стол. Они расставляли посуду, раскладывали начищенные до блеска серебряные приборы, продевали в кольца льняные салфетки, на которых был вышит фамильный герб правящей семьи. Единственное, что иногда вносило разнообразие в привычную рутину, это визиты смотрителей соседних городов. В такие дни использовался праздничный сервиз, приглашались музыканты, а зал украшали большим количеством цветов. Сегодняшний день тоже принес разнообразие, из-за которого стол так и не был накрыт в положенное время.

На полу в луже еще теплой крови лежал самый молодой и самый непродолжительный владелец этого замка. Его красивое лицо было бледным, а остекленевшие глаза слепо таращились в потолок. Губы юноши так и остались приоткрыты в беззвучном крике, словно он по-прежнему звал на помощь кого-то невидимого. Однако слова были вырваны из его горла вместе с плотью, отчего шея Элубио напоминала огрызок яблока, в центре которого вместо сердцевины находились позвонки.

Рядом с убитым в каком-то неестественном безразличии замерли лучшие солдаты из стражи Кальонь, которые дали присягу самому Дарию оберегать его сына от любой опасности. После смерти Карэлия мужчина озаботился тем, как бы его второй ребенок и теперь уже единственный наследник не погиб по такой же жестокой случайности. С этого момента личная охрана сопровождала Элубио повсюду, готовая сражаться за него до последней капли крови. Вот только теперь в поблекших глазах стражников было какое-то равнодушное спокойствие, словно они смотрели на гору камней, а не на мертвое тело своего господина. Этот пустой взгляд в сочетании с окровавленными ртами, растянутыми в безумных улыбках, вызывал ужас, отчего никто из присутствующих, чье сердце еще смело биться, не мог смотреть на них без содрогания.

Пряча за спиной обеих дочерей, Родон в который раз бросил взгляд на двери, через которые вот так спокойно вышел один из бывших пленников Элубио. Все это время, пока они находились в обеденном зале, Лархан Закэрэль думал только о какой-то косуле, жизнь которой оценивал куда выше, чем человеческую. В сложившейся ситуации его обращение к Эристелю прозвучало настолько нелепо, что Родон почти наяву представил, как чернокнижник одним взглядом расправляется с наивным отшельником. И каким же было его изумление, когда некромант молча позволил Лархану уйти.