Саламандра (СИ) - "полевка". Страница 69

— Боги проверяли меня на стойкость, и я выдержал их испытание. Ничто не дается просто так, и благосклонность богов надо заслужить, — Лекс с интересом смотрел, как с лица центуриона сходит покровительственная ухмылка, и поэтому решил поставить все точки над Ё, — если ты ищешь со мной секса, то напрасно теряешь время. Найди для утех кого-нибудь более доступного, я уверен, что управляющий здесь держит несколько мальчиков для развлечений и сможет с тобой поделиться. А я должен исполнить волю Матери-Ящерицы, и о другом сейчас не думаю.

Центурион кивнул головой и вышел из купальни, Лекс только понадеялся, что этот самец больше не будет к нему подкатывать. Хорошо, что в купальню вошли девушки и помогли ему помыться и вытереться. Не то, чтобы он настолько устал, но смотреть на их гибкие тела было намного приятней, чем на центуриона. Они надели на него все ту же белую рубаху до пола, но сегодня Лекс просто забрал с пола пояс с ножом и отправился в спальню. Монахи так и стояли молча у стены, а потом проводили его до его комнаты и заняли свои места. Лекс даже почувствовал себя, как пленный под конвоем. Но день действительно был насыщенным, и он мгновенно заснул.

На следующий день он почти проспал завтрак, и проснулся от стука в дверь, это Рарх переживал, все ли у него в порядке. Лекс быстро надел вычищенные и принесенные кем-то штаны и рубашку и, подхватив пояс и ремешок для волос, бросился на кухню. Тургул с интересом смотрел, как лохматый рыжик плюхнулся на первое свободное место за столом и схватился за ложку. Этот паренек совсем не был похож на все, что рассказывали о прежнем Качшени. Тургул когда-то был в сопровождении наследника, тогда Качшени был совсем ребенком, но он помнил капризного ребенка, говорящего исключительно фальцетом и маниакально заботящегося о своей внешности.

Но сидящий за столом парень напоминал прежнего Качшени только белоснежной кожей и медью коротко стриженых волос. Да, конечно, ребенок повзрослел и превратился в невероятной красоты юношу, голос стал мягким и чарующим, а редкий смех заставлял сердце просто замирать от восторга перед совершенством его улыбки. И даже когда он ругался и недовольно шипел, он все равно оставался обворожительным. Но в то же время, он казался совершенно другим человеком — умным, сильным и заботящимся о других больше, чем о себе. Тургул встречался с аристократами и теми, кто претендовал казаться ими, но то, с каким благородством и открытостью держался этот паренек, это было… было очень необычно. И в то же время, королевская кровь в нем чувствовалась на расстоянии, он даже в простой одежде мастера и верхом на ящере выглядел, как король на троне. Но при этом держался со всеми ровно, без заносчивости, так свойственной аристократам.

Он был, безусловно, рожден младшим. И как бы он ни говорил, что от него пахнет мылом, но зовущий запах младшего в паре заставлял всех воинов за столом жадно принюхиваться и выпячивать грудь в надежде привлечь к себе внимание. Тургул никогда не понимал, что другие мужчины могут находить в сексе с себе подобными, его всегда привлекали женщины с их округлыми, мягкими телами и шелковистой кожей, а на мальчиков в борделях он всегда смотрел с брезгливостью. Они были в его глазах пародией на настоящего мужчину, и даже их слащавые запахи казались ему сладостью подгнивающих фруктов и вызывали брезгливость. Но этот нахаленок, который показывал зубки и кусался, понравился ему с самого начала, как игривый додо*, грызущий сандалии, которого хочется потрепать по холке вместо окрика.

И сегодня этот нахаленок собирался всеми командовать. И, главное, его все слушались, беспрекословно и с улыбкой, как младшего братишку, который просит покачать на качелях. Казалось бы, устал и еле волочишь ноги, но стоит ему только сложить бровки домиком, как встаешь и идешь раскачивать качели, лишь бы он улыбался. Тургул тоже улыбался, глядя на сосредоточенного рыжика, его хотелось оберегать и баловать, и кормить сладостями, а еще обнять и зарыться носом в рыжие волосы, которые так своевольно выскальзывают колечками из короткого хвостика.

Тургул скомандовал построение, все-таки он здесь командир, а потом скомандовал то, что хотел рыжик. Ящеров опять загрузили и повели на вчерашнюю пустошь. Там требушет опять собрали. В этот раз сборка заняла намного меньше времени. Рыжик бегал рядом и помогал свистом. Он не произносил ни слова, а только показывал пальцем и махал руками, и при этом подгонял свистом. Теперь было понятно, что надо делать и в какой последовательности надо соединять детали. После того, как все деревяшки встали на свои места и веревки были проложены и закреплены, рыжик внимательно все рассмотрел и, расплывшись в довольной улыбке, похвалил и сообщил, что теперь они могут строить требушеты самостоятельно.

Тургул опять взял командование на себя. Разбив людей на две команды, отправил рубить лес и делать доски и брусья. В этот раз воины понимали, что делают и зачем, и работа спорилась намного быстрее, а еще, рядом ходил красивый парень и каждый хотел показать себя самым сильным и выносливым, чтобы он остановился рядом и улыбнулся. Центуриону оставалось только присматривать за всеми и скрипеть зубами, замечая жадные взоры, которые кидали ему в спину, и то, как жадно принюхивались, ловя его аромат.

А вот сам Лекс совершенно не замечал весь этот тестостероновый парад альфа-самцов. Он радовался тому, как слаженно идет работа. Рарх только успевал мотаться от одной команды к другой, присматривая за качеством древесины. Он еще вчера дал нескольким воинам веревочки с узелками и объяснил, сколько и какого размера должны быть брусья и какой толщины доски. И сегодня скорее проверял качество обработки древесины, а всем остальным распоряжались сами воины. Они уже давно сбросили рубахи и размахивали топорами или распиливали бревна в нужный размер. А Лекс просто скользил рядом, рассматривая, как из обыкновенных деревьев появляется мощное оружие.

К вечеру обе команды почти одновременно сообщили, что приготовили необходимое количество и к сборке готовы, но небо уже начало темнеть, и центурион скомандовал построение для возвращения. Возле готового требушета оставили двух воинов для караула, а остальные промаршировали домой.

На следующий день обе команды торопились на пустырь, как будто им там свидание назначили. Они тащили с собой ведра с гвоздями и скобами, гвоздодеры и металлические ленты, которые предназначались для укрепления днищ корзин. Они еще за завтраком договорились между собой, кто и что делает, и подзадоривали команды соперников. Тургул даже стал опасаться, как бы не возникло потасовки во время сборки, и поэтому развел их в разные стороны от уже готового требушета.

Лекс свистнул в свой замечательный свисток, и две команды сорвались с места в попытке построить требушет раньше соперников. Поскольку требушет разбили на несколько основных узлов, и каждый взялся за отведенную работу, то казалось, что требушеты возникали на пустоши как по мановению волшебной палочки. Время едва приблизилось к обеду, а на пустоши стояло три готовых требушета. Лекс от восторга даже захлопал в ладоши и побежал поздравлять победителей.

Тургул понял, что рыжик решил их похлопать по плечу, или как принято среди равных — пожать руки и слегка приобнять, но только вот приближаться к возбужденным и потным мужикам вкусно пахнущим мальчикам совсем не стоит. Это дружеское объятие может перейти в весьма энергичное тисканье с весьма очевидным окончанием. Поэтому центурион бросился на перехват рыжика, пока тот не попал в лапы голодных воинов.

И главное, ему это почти удалось! Вернее, даже он успел схватить рыжика буквально в шаге от воинов, которые уже предвкушающе тянули к нему свои руки.

— Поймал! — гаркнул Тургул.

Но тут его одновременно боднули головой в челюсть, врезали по щиколотке и крепко схватили за яйца. Тургул только придушенно крякнул, пытаясь понять, что происходит, но юркий рыжик поднырнул ему под руку и резко дернул через себя, так что центурион дрыгнул в воздухе ногами и приземлился на головы победителям, снеся их с ног как кегли.