Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма. Страница 202

Тяжёлое дыхание путалось в бесконечных звуках и не могло выплыть на свободу. К шее будто привязали камень — чужие взгляды, смешавшиеся в вереницу бессмысленной пустоты; пушечное мясо и вельможи, мужчины и женщины, ведьмы и обыкновенные люди в одинаково торжественных нарядах, с прилипшими к губам чужими улыбками, с пальцами, сжатыми в кулаки, сияющими глазами. Толпа желающих его смерти, толпа желающих её торжества — не одно и тоже?

Они расступились, бросились в разные стороны, пытаясь открыть проход для пошатывающейся Тэзры. Она выглядела чуточку лучше, чем полчаса назад, уже стояла на ногах достаточно твёрдо, но бледность так никуда, разумеется, и не пропала, разве что стала менее разительной. И слабость тоже не ушла, просто госпожа Высшая умела сдерживаться и хорошо играть на публику.

Бесконечно белый. Шлейф её длинного платья скользил по мостовой, пока она сквозь толпу проходила вперёд, снежным маяком показывая путь. Сгущались тучи, гремело там, над головами, и она одна была такая сияющая среди всей этой толпы. Люди расступались — потому что они должны пропустить Высшую Ведьму.

И стражу тоже — но стража дело десятое. Их она не интересовала.

Лиара выпрямилась. Каменный взгляд, каменное лицо, каменная спина — она могла смотреть на свой народ без слёз, но сердце не могло перестать кровоточить.

Пальцы вопреки собственной воле потянулись к кулону на груди. Красный. Кровь на коже незыблемыми пятнами; даже несколько следов на всё таком же белом платье, что должно быть символом чистоты. Чистой быть не получится; она запятнала себя всем, чем угодно, и сегодня собиралась взять на душу самый тяжёлый грех.

Им даже не пришлось его волочить. Не пришлось заставлять опустить голову.

Он шёл медленно, будто б ели переставлял ноги, смотрел в землю, не желая поднять голову и увидеть тех, кто сегодня был за или против него. Ему было абсолютно всё равно, кто и что думал со стороны — он просто переступал через остатки своей жизни.

Дарнаэл не видел будущее кострище. Не видел стражу вокруг. Когда его толкнули в плечо — грубо, заставляя идти быстрее, — мужчина даже не содрогнулся, словно рука прошла сквозь него.

Толпа умолкла.

Они видели его всего пару дней назад. Уставшего — но полного воли к победе мужчину. Они ждали увидеть его таким же. Может быть, полуживым от побоев — но всё ещё способным сражаться с каждым противником, что возникнет на его пути.

А вместо этого вынуждены были наблюдать опустевшее тело.

Человека, у которого не осталось цели в жизни.

Разумеется, Лиара должна была радоваться. Быть счастливой. Это её противник. Её заклятый враг сейчас идёт на эшафот и не желает бороться. Это он сейчас сдастся и позволит ей взять верх.

Но он такой потому, что погиб их общий сын.

А она, словно каменная, стоит на своём постаменте и смотрит вперёд — словно безумная. Сумасшедшая.

Настоящая женщина, настоящая мать была бы сейчас не тут.

Она бы не позволила всему этому случиться. Не позволила бы крови стекать на белую ткань собственного платья с этого чёртова кулона — кулона, что должен был соединить их с Дарнаэлом вместо всех венчальных браслетов. Вместо всех церемоний.

Но их связала не любовь, а вражда.

Его довели наконец-то к Тэзре, и Дарнаэл замер, словно пустая оболочка. Он, разумеется, сдастся. Зачем бороться сейчас? Сгорать или умереть так, всё равно, что он сделает. Он уже заранее проиграл, и у него нет альтернативы. Народ не позволит ему победить ни за что — и никогда.

Где-то высоко в небесах напомнил о себе гром. Тучи наслаивались одна на другую, подступали всё ближе и ближе к земле. Толпа загрохотала воплем негодования, то ли поддерживая, то ли проклиная Лиару. Дарнаэл молчал — словно ему и вправду нечего сказать. И они все верили — действительно верили! — что он молчит из-за своей слабости. Не из-за своей силы.

Тэзра перевела взгляд на свою королеву. В руках одного из стражников — факел, Лиара едва-едва могла его рассмотреть среди толпы. Только одна свободная дорога ко дворцу, которой воспользуется тот, кто будет возвращаться обратно. Белые одеяния ведьм, затерявшихся в толпе, резали глаза, и во рту оставался странный привкус горечи, словно она в одну секунду использовала всё волшебство, что только было в запасе. Дышать становилось всё труднее и труднее.

Лиара посмотрела на толпу и выдавила из себя повелительственную улыбку. Почему-то отчаянно хотелось верить, что сейчас Дарнаэл на неё не смотрит. Не видит её манерности, её бесконечной лжи.

Тэзра всё ещё стояла рядом с ним. Стражников становилось меньше — а она собственными руками хотела поджечь костёр, когда он взойдёт на постамент, наверное.

Ей лучше бы уйти оттуда.

— Соглашаешься ли ты признать, — Лиара сжала поручень балкона, и пальцы стали белыми от напряжения, — верховенство матриархата и Эрроки, как страны, сотворённой Богиней? Выбирай, — в горле пересохло, — подчинение либо смерть.

Тэзра усмехнулась. Она не предоставляла бы выбор. Дарнаэл может схитрить. В конце концов, его казнь не будет означать проигрыш. И его жизнь тоже не будет подразумевать их абсолютную победу. Тут всё выстроено на полумерах — она должна заставить его сдаться и умереть, а не выбрать одно из двух.

Но Лиара была королевой. Даже если королеве сегодня отступать некуда, решает всё равно она.

***

Дарнаэл поднял глаза к небесам. Синевы не было видно; тучи клубами кружились над головами, бесконечно извергая из себя молнии. Повеяло холодом; даже пламя не сможет согреть мертвеца, даже если он до сих пор способен стоять на ногах.

— Смерть или подчинение, — предлагала она громогласно со своего постамента, и Тьеррону не надо было смотреть на Лиару, чтобы видеть эту её короткую улыбку, преисполненную немой издёвки и фальши.

Но Её Величество была меньшим из зол этой страны.

Его голос не сорвётся. Единственными солёными каплями на лице будут дождевые. Разумеется, он не согласится сдаться.

Но в их борьбе осталось только несколько шагов до финала, и Дарнаэл не собирался идти сам.

В толпе сияла белизна чужого платья. Он не мог не узнать девушку; разумеется, сейчас ему должно быть всё равно, кто смотрит со стороны.

Но, в конце концов, она понимала, что он хотел сказать ей одним коротким, опустевшим взглядом убитого изнутри человека.

И едва заметно в согласном кивке склонила голову.

Она подтверждала своё участие.

— Смерть, — холодно, равнодушно ответил Дарнаэл. — Даже если ты считаешь, что в этой ситуации обязательно выиграешь, Лиара, я всё равно выбираю смерть.

Не подчинение.

Она склонила голову в согласном кивке. Разумеется, она это признавала. Заклятые враги — кто они друг другу, кроме короля и королевы враждующих государств? Шэйран не признан никем, Эрла никогда не будет названа его дочерью, и, разумеется, Лиара — это отдельное государство среди пересечённых нитей общества. Наследница дара Богини, так они говорят?

Ему было всё равно.

Сегодня Дарнаэлу станет только легче, если он умрёт. Лиара ошиблась. Смерть была единственной милостью, которую она могла ему предоставить, и он действительно выбрал то, чего больше всего желал.

Только, возможно, не в такой форме, но значение всё равно имел только итог. Лучше сгореть заживо, чем позволить за своей смертью погибнуть ещё и государству. Позволить властвовать той, кому вообще нельзя даже прикасаться к короне, подходить к короне.

Зазвенели его же цепи — тонкие или прочные, он не думал об этом. Ступеньки под ногами, высеченные из дерева — король не должен взбираться на возвышение, будто обезьяна, даже если он пленный король. Сухие дрова, хорошо должны гореть, наверное. Немагическим огнём, ведь волшебство во время казни — это так низко и так порочно, разве нет? Куда приятнее добивать противника привычными методами, доступными всем, чтобы показать, насколько он слаб.

Белое против белого.

Красное на красном.

Бордовые отблески коснулись лица короля Элвьенты.