Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма. Страница 208

— Ты ошибаешься дважды, — холодность голоса промчалась морозом по стенах. — Первое — уничтожение драгоценной силы в храме не есть святым ритуалом. А второе… — тонкие длинные пальцы коснулись ткани балахона, — никто, кроме меня, не имеет права перечить Мастеру.

На губах у мужчины появилась издевательская, кривая улыбка. Ярко сияли синие глаза.

От портрета Дарнаэла Первого его отличали разве что острые эльфийские уши.

========== Глава пятьдесят первая ==========

Ветер сорвал ещё несколько листков из ближайшего дерева, швыряя их в лицо Сандриэтте. Несвойственный пограничью холод тянулся к ним своими страшными, когтистыми лапами, старательно окутывая и пытаясь превратить в ледяные статуи посреди жаркого летнего дня. Жуткий контраст между этим участком дороги и лесом, который закончился лишь минут пять назад, пугал, но повернуть назад они не имели никакого права — потому что Дарнаэл Второй — это единственный шанс держать государство в нормальном состоянии. Дарнаэл Второй, растворившийся, словно в воздухе, скрывшийся на территории Эрроки.

Скрывшийся? Если он ещё жив!

— Тут всё тихо! — крикнули откуда-то спереди. Анри вздохнула. Идти… Ей не было страшно, конечно, да и королевской страже вообще не положено чего-либо бояться, но дикое, глупое чувство опасности так никуда и не пропало. Она чувствовала, как холод касался кожи, как старательно сковывал разум ужас, совершенно несвойственный нормальному человеку, остановившемуся на спокойной проезжей дороге.

Тут даже границы были открыты обычно — если они теперь вообще были. Почему-то Анри казалось, что на привычном месте она не узрит ничего, кроме столбов пограничья и статуй стражи, или что тут могло остаться. Магия кипела в воздухе, магия была всюду — и она не понимала, кто мог такое натворить. Ведь в Элвьенте нет толковых магов, Рэй не считается, он вряд ли способен на что-то стоящее, а Эррока… Эррока никогда не могла прорваться сквозь границу, ей это не по силам.

Она не могла узнать местность, в которой работала столько лет кряду. Она тут бывала ещё совсем-совсем маленьким ребёнком, и всё равно — ни разу, среди зимы или среди лета, не сталкивалась с такими сильными ветрами. Холод был скользким, диким, вязким — увлекал, втягивал в свою пучину и, испив всё до последней капельки, вышвыривал на обочину судьбы, как пустую, непригодную для чего-либо оболочку. И, казалось, Анри оказалась не там, где жила прежде, а в неизвестной параллельной реальности, в мире, где центром является пустота.

Кто-то задел руку, но Сандриэтта даже не обернулась. Они путешествовали очень долго в абсолютной тишине, хватаясь за осколки прошлого и понятия верности одному и тому же королю, но она так и не смогла привыкнуть к мысли, что вынуждена идти плечом к плечу с Кэором. Или с магом, который прежде знал Шэйрана, который с ним учился — бездарность редкостная, и во всех смыслах. И к Кальтэну она тоже привыкнуть не могла; человек, которого она прежде так уважала, сейчас с уверенностью прорывался сквозь бурю, но ветры словно выметали из него все понятия прошлой жизни.

Кальтэн выглядел по меньшей мере странно. Его волосы, плечи, спина и грудь покрылись изморозью — мелкие осколки льда приносил ветер, и они намерзали на всём, даже, казалось, на щеках. Анри уже сотню раз пожалела, что не взяла ничего тёплого; пожалуй, единственным, что толкало её вперёд, оставалось предельное желание вырвать Дарнаэла из лап отвратительной женщины, которой почти двадцать пять лет назад он отдал своё сердце. Но нынче Тьеррон не был столь слеп; нынче он рвался туда, дабы дать шанс дочери выжить, даже если для этого придётся отдать собственную жизнь. По крайней мере, в это верила Сандриэтта — а уж её вера умела быть предельно непреклонной, даже если весь мир пытается убедить в противоположном, она выстоит и сможет воспротивиться кошмарному негативному влиянию со стороны.

Вновь повеяло странным туманом. Граница — Сандриэтта хорошо это помнила, — там, впереди, осталось несколько сотен метров. Они уже миновали памятное старое дерево — Анри даже при такой погоде смогла узнать его сухие, скрюченные ветви, что так и тянулись к горлу своими лапами, будто бы хотели порвать на кусочки. Это под ним она стояла совсем ещё маленькой девочкой, когда мать заступала на свой пост и впервые в жизни взяла дочь с собой.

Фэз собирался идти вперёд. Ему в приступе верности к королю было абсолютно наплевать на то, что там дальше — смерть или жизнь прячутся там, за стеной границы, он всё равно хотел миновать её как можно скорее.

Анри абсолютно разделяла его чувства — преданность всегда была основой её мировоззрения. И даже если ради Дарнаэла Второго придётся отдать всё, что у неё есть, и даже то, чего никогда не было, Сандра знала — она сделает это. Даже если придётся умереть. Даже если её жизнь оборвётся прямо в это мгновение, и она не оставит себе ни малейшего шанса продвинуться дальше, хотя бы на несколько миллиметров короткой, страшной дороги своей судьбы.

Впереди туман казался густым — даже слишком. Она попыталась пройти сквозь него, но молочная жидкость пружинила, делала всё, чтобы только не допустить девушку к центру, туда, где всё начиналось.

— Тут начинается магическое воздействие границы, — прошептала наконец-то Анри. — Я думаю, что-то случилось.

Голос сорвался. Там, за этой молочной пеленой, наверное, полегло множество её сослуживцев. Она помнила весёлые глаза Галра, парня, что заступил её место здесь, помнила седобородого дядьку-капитана, имя которого оставалось для всех секретом вот уже года три, что Сандриэтта тут провела. Кто знает, они ли дежурили тут, когда случился весь этот ад — но Анри могла только предполагать, что там, за тонкой молочной плёнкой, лежат их трупы. Либо даже костей не осталось — ведь если на них воздействовала магия, то даже пыли могло не остаться. Волшебство сильно, и Эррока, прибегнув к нему, могла натворить много бед.

Но есть ли граница? Она не могла сказать об этом ровным счётом ничего — потому что за туманом не видела ни привычного зелёного сияния, ни деревьев, что теперь, посреди лета, покрылись тонкой, но ощутимо холодной коркой льда, спрятались за снежными сугробами, за белыми хлопьями, возникнувшими словно из-под земли.

— Магия, — многозначно выдал Антонио. Он молчал долго — вот уже три дня, как они шли, из парня нельзя было вытрясти ни единого слова, — а тут внезапно решил вспомнить о том, что даже обучался колдовству.

Анри сжала руки в кулаки. Ясное дело — магия! Всюду теперь волшебство; и из-за чар оказался там, по ту сторону неизвестной стены, их король, а государство теперь открыто перед врагами — перед Торрессой, перед всеми, кто вздумает захватить их страну. Даже граница не помешает, если найти достаточно сильных магов.

Если она ещё есть, та граница.

Кальтэн посмотрел на него с неожиданным довольством — и Анри захотелось ударить его, вопреки всему уважению, что накопилось за долгие годы — ведь глава же королевской стражи, на важном задании, должен спасти Его Величество, а не тратить драгоценные секунды на то, чтобы коситься на драгоценного сыночка, что ни за что в жизни ничем не рискнёт.

— Мы должны идти дальше, — непреклонно заявила она. — И немедленно. Магия или нет — ты же волшебник, расколдуй. Да, Кэор?

Она мотнула головой, и светлые волосы рассыпались по плечам. Хотелось окунуться в воду с головой, чтобы ничего, кроме шелеста волн, не слышать, и дышать тоже водой, дабы гадкий, молочно-кислый, туманный воздух не попадал в лёгкие. Но девушка понимала, что это невозможно, а раздражение совсем-совсем скоро отступит в сторону.

Всегда есть прорехи, всегда есть шанс пробраться туда, куда, казалось бы, путь заказан. Магия или нет, способ есть. И они его найдут, с Антонио или без него — это уже совсем другой разговор.

Кэор приблизился к границе излишне осторожно, словно отчаянно пытался что-то почувствовать, нащупать, и отрицательно покачал головой. В чёрных волосах запуталось слишком много льда, и он, казалось, стремился как-то стряхнуть его — Анри хотелось верить, что это не отказ, просто жест, просто попытка избавиться от холода. Но это слишком самонадеянно — думать вот так.