Терновая ведьма. Исгерд - Спащенко Евгения. Страница 101

— Как ты умудрился проворонить Изольду, в который раз дав ей сбежать, словно взбалмошной девчонке? — по привычке принялся распекать верховный. — Тьер-на-вьёр, поди, не упустит удобного случая…

Устроившийся прямо на траве Лютинг качнул головой, утыкаясь взглядом в рыхлую от дождей землю.

— Может, и к лучшему… Ведьма, как выяснилось, не самый заклятый враг для принцессы…

— Неужели? Кто же, по твоему мнению, угрожает ее жизни больше?

Отвечать приморский принц не стал. Глянул исподлобья и принялся наблюдать за тонкими стебельками льна, пробивающими себе дорогу среди других растений.

— Буран и ненастье, Мак Тир, не хватало и тебе изводить меня недомолвками! Вея Эрна, когда нужно, держит рот на замке, несносный Пыльный вихрь молчит как рыба… От загадок я вскоре начну седеть до срока!

Несуразность восклицания на миг отогнала тоску Таальвена. Оживившись, он повел бровью.

— Седеть?

— Или что там происходит с доведенными до крайности смертными? — Ветер взъерошил белоснежные волосы. — Не хочу из-за нервов выглядеть, как чахлый старик из лазарета. Потому не заставляй меня сводить знакомство с толпой надоедливых людей, от которых и так зуд по всему телу, объясни толком, что стряслось.

Просьба была не самой учтивой, зато чистосердечной. И, заключив, что Северный ветер имеет право услышать правду, Лютинг проговорил:

— Изольда была права, когда стремилась держаться от меня подальше… Душеловы — так нарекают в Тьер-на-Вьёр подобных мне…

Заинтригованный началом, верховный присел в стороне.

— Что за диковинка?

В кои-то веки упаднический настрой Мак Тира его искренне тревожил, а возможность разговорить королевича виделась благом.

Но Таальвен не собирался болтать без умолку. События минувших дней он уложил в такой короткий рассказ, что не набралось бы и на абзац в книге. Зато выражения выбрал самые нетерпимые к себе — пускай ветер знает о его чудовищных преступлениях. Заодно убедится: сомнения насчет природы способностей спутника оказались верны. Неспроста принц выслеживал Изольду, как королевская гончая оленя.

Но Хёльмвинд, к превеликому удивлению, злословить не стал. Выслушал и спросил напрямую:

— Ты об этом знал?

Приморский королевич отрицательно мотнул подбородком.

— Но мой дядя наверняка догадывался. Чересчур сильно походил ритуал выбора избранницы в нашем роду на начало охоты.

— Выходит, он тебя обманывал. Зачем?

— Ради союза с нужным королевством, послушания, просто по традиции… — Таальвен развел руками, показывая: не у кого спросить…

— Не слишком умно, если брать в расчет, что жертва фейлана в плену долго не живет… Не проще ли обойтись без чар, пустив в ход обещания, угрозы, в конце концов? Слышал, другим правителям помогает. — По тону Северного ветра угадывалось: о праотцах Таальвена он невысокого мнения.

— Может, среди Мак Тиров дар ни разу не просыпался по-настоящему, — предположил Лютинг, пропуская мимо ушей сарказм ветра. — По словам Кетиля, такое бывает… Или мои предки не догадывались, какая именно сила заставляет их накрепко связывать себя с предназначенными женщинами…

Вспоминая истории о прабабках вековой давности, королевич попытался мысленно подытожить, сколько из них погибло в юном возрасте от болезни или несчастья. Даже навскидку выходило до странности много. Только его мать, тетку и нескольких родственниц по отцовской линии унесла молодыми «морская хворь». Так называли хандру, нападавшую на жителей приморья из ниоткуда, выпивавшую жизнь за считаные месяцы.

Лечить недуг было сложно: больной терял сон, покой, аппетит и вскоре уже метался в горячке обессиленный. Чтобы облегчить его страдания, в дом приглашали знахарок, но те вместо врачевания окуривали комнаты травами да полагались на милость богов… Безучастных по большей части… Возможно ли, что вместо них судьбой в такие мгновения управляли губительные сети душеловов?

— На что похожа связь с чужой душой? — вторгся в невеселые размышления Северный ветер.

От неожиданности Таальвен опешил на секунду, отстранился от событий прошлого.

— На истязание, плен… — По голосу было слышно, что ему охота казниться укорами.

Но изобличения не интересовали верховного.

— Я хочу знать, каково это для тебя…

Удивленный приморский королевич всмотрелся в резное лицо, выискивая следы насмешки, — ветер был донельзя серьезен.

— Однажды ты назвал свои чувства любовью… — попытался описать причину личного любопытства он. — Неужто зов похож на нее настолько, что легко перепутать?

— Не похож… — после затянувшегося молчания сознался Таальвен Валишер. — Но я привык существовать с ним, и одно стало неотделимо от другого…

Северный ветер смял в пальцах лист клевера. Он надеялся, что ответ Мак Тира прольет свет на толкование им непостижимого призрачного явления. Но, кажется, любовь столь эфемерна, что легко сойдет за любой порыв, будь то приворот или охотничий азарт фейлана.

— Представь себе голод, от которого невозможно избавиться, аркан, жгущий ладони, если за него не тянуть… — Приморский королевич едва не впервые заговорил откровенно, забыв о собственной скрытности.

Хёльмвинд задумчиво пожевал губу. Ни то, ни другое не вносило необходимой ясности. Понятно было одно: истории про душелова лучше бы много лет оставаться тайной, покуда не наступит подходящее для открытий время… Но все, как водится, пошло наперекосяк.

— Что ж, о былом не плачут… и раз Изольда в бешенстве, — узкая ладонь осторожно ощупала синяки на израненном запястье, — нужно поскорее догнать ее, пока она не натворила дел.

— Ты так ничего и не понял? — хрипло откликнулся Лютинг. — Она меня ненавидит — неистово, до глубины души, — намного больше, чем тьер-на-вьёр…

— Это пока, — потряс злополучным браслетом ветер, — но стоит терновой ведьме завладеть ее телом, принцесса поймет: твое вмешательство спасает от пагубного колдовского влияния.

— Спасает? — В поисках подходящего примера королевич выдернул из земли зеленый колосок и принялся счищать с него еще не вызревшие зернышки. — Ты сейчас утверждаешь, что один оковы предохраняют от других, — жалкое оправдание душеловству!

— Нет, если на противоположной чаше весов посягательство тьер-на-вьёр!

— Считаешь, это позволяет преследовать кого-то под видом защитника всю жизнь? Доводить до сумасшествия, лишь бы жертва не досталась терновой ведьме?

От непритязательности восклицания Хёльмвинд невольно поморщился. Но Таальвен, очевидно, вел спор вовсе не с ним. Отчаявшийся, измученный метаниями, он будто пререкался сам с собой, и ввязываться в эту перебранку было тщетно.

— Не мне решать, как поступить дальше, — напоказ дернул плечами Северный ветер, — речь о твоей жене. Но если бы Изольда была моей…

На миг он запнулся, околдованный тем, как желанно это звучит…

— Если бы я давал обещание, клялся в верности, нипочем не оставил бы принцессу на растерзание тьер-на-вьёр, и, следуя ее собственным заветам…

Умолкнув на полуслове, верховный поднялся из стеблистого мелкотравья. Убеждать приморского королевича в том, что ему следует вернуть терновую колдунью, оказалось пыткой. Слишком бурно ликовало сердце, воображая вражду, которую питает принцесса к своему мужу. Но оставить все как есть и самому отправиться на ее поиски было бы неправильно. Ведь тьер-на-вьёр в два счета разделается с северным владыкой…

«То есть дело в твоем необъятном страхе? — выискивал истину в собственной душе Хёльмвинд. — Или в том, что Мак Тир не вполне виновен перед терновой колдуньей?»

Ответа не было. И, чтобы не мучиться мыслями, ветер зажмурился, представляя Зефира, играющего на дудочке, величественного Эйалэ в мягком кресле, капризную сестрицу Фаруну. Променять бы нынешнюю нелегкую участь на беззаботные склоки с этой троицей. Но до них не дотянуться сквозь бездонные зеркала Тьер-на-Вьёр.

А на третий день приехал гонец — взмокший до нитки, бурый от липкой дорожной пыли. Вместе с мохнатыми дождевыми тучами за спиной он привез весть о терновой принцессе, что давеча возвратилась в Тьер-Леран.