Код возмездия (СИ) - Шмокин Дмитрий Анатольевич. Страница 20

— У вас в питомнике две изолированные зоны для работы с животными, зона разведения и зона содержания. Я могу посмотреть биоматериалы зоны разведения?

— Да, — кивнул Телегин, — нам придется с вами выйти и перейти на другой конец здания. Входы в зоны разведения и зоны содержания изолированы друг от друга, чтобы не допустить нежелательного смешения, — пояснил он.

Они снова вышли из здания, обогнув его, перешли к другому выходу.

— Здесь все распределено по секциям. Каждая секция содержит различные биомодели: инбредные, аутбредные, иммунодефицитные, нокаутные, трансгенные и прочие, — директор Пущинского питомника махнул в сторону большого помещения разделенного между собой на небольшие кубрики стенками из поликарбонатного стекла.

В виварии стояли длинные ряды прозрачных лотков из органического стекла. В них были засыпаны абсорбирующие подложки из древесных материалов. В каждый лоток плотно закрытый прозрачной поликарбонатной крышкой проведена магистраль воздуховода с фильтрующим элементом, магистрали с трубками, подающими воду, небольшие дверцы для подачи корма и извлечения животных. В каждом лотке находилось несколько мышей. Мыши с черным окрасом отдельно от мышей с белым окрасом.

Грызуны безостановочно сновали по лотку, принюхивались, иногда поднимались на задние лапы, царапали стенки лотка, скользя по нему маленькими лапками с острыми коготками. По всему помещению был слышен их нескончаемый шуршащий звук. Беспокоящий фон, который Георг почувствовал в административной и лабораторной части здания, здесь многократно усилился. Эмоциональная пульсация была выражена очень сильно, она имела генетическое происхождение и была частью базового физиологического компонента, имея древнее происхождение. Георг неожиданно для себя понял, что это за странный фон.

Это был страх.

Сильнейшая эмоция, основанная на прошлом негативном опыте. Он почувствовал, что находится на пороге раскрытия тайны появления генетической аномалии возникшей у мышей и приведшей людей к катастрофе. К перерождению человеческого существа в «immortui».

— На Западе все сложнее и сложнее использовать животных в лабораторных исследованиях. Защитники животных яростно выступают против проведения экспериментов над животными, — сказал Георг, задумчиво глядя на длинные ряды вивария.

Он сказал это, начиная цепь рассуждений.

— Я понимаю вас, — смутившись, ответил Телегин, — общество озабочено тем, что приходиться приносить животным боль и страдания, но мы же с вами, как ученые понимаем — этого избежать нельзя. Конечно же, многие эксперименты очень неприятны, — он пожал плечами, — на собаках ставят опыты по изучению заболеваний в области кардиологии, эндокринологии, костей и суставов, которые, как правило, очень болезненны. На кошках в основном изучают неврологические заболевания, тоже вызывают сильные мышечные и головные боли. Кроликам косметологические компании закапывают едкие жидкости в глаза, что само по себе очень неприятно, — и тут же поправился, — чрезвычайно больно. Мыши востребованы больше других позвоночных из-за небольшого размера, низкой стоимости, лёгкости содержания и высокой скорости размножения. Да и 99 % их генов схожи с генами человека. В вашей компании на мышах изучают генетические заболевания.

— Да, вы правы 99 % генов схожи с человеческими, — кивнул ему Георг, — первую лабораторную мышь вывел Кларенс Кук Литл из Гарвардского университета в 1909 году, когда он изучал, как наследуется окраска мышей. Люди используют мышей для проведения экспериментов уже более ста лет. Как вы думаете достаточно ста лет? — он повернулся к Телегину и задал другой вопрос, — Как вы думаете, мыши способны проявлять эмпатию?

— Не понимаю, — удивленно ответил Телегин.

Георг подошел к нескольким десяткам лотков, в них мыши были не так активны как в других. Они мало двигались, в основном насторожено смотрели по сторонам, изредка вытягивая мордочки и принюхивались, они, словно затаились, замирая от каждого неясного и непривычного звука. Здесь был источник сильнейшего страха. Он активировал имплантат, анализирующий биологическую активность организмов. У мышей в этих вивариях были очень заметные вегетативные и гормональные изменения.

— Вот посмотрите, — указал он на лоток с замершими от страха мышами, — DBA/2JRccHsd Inbred — впервые получена в 1909 году и является старейшей имбредной линией мышей. Сначала линия использовалась в Джексоновской лаборатории, потом линия была приобретена лабораторией Филинсдорф, потом «Charles River Laboratories» предала эту линию вам. То есть именно эта линия используется наукой уже более ста лет.

Теперь он уже мало обращался к стоящему рядом директору питомника, а говорил по большей части пространно, посматривая задумчивым взглядом на оторопевшего и ничего не понимающего Телегина.

— Как вы думаете, может ли все это происходить бесследно? Вы думаете, что если вы можете менять мир, он не ответит вам? Выхватив эстафетную палочку у эволюции, вы не предполагаете, что она будет пытаться вас догнать.

Телегин молча смотрел на Георга не в силах понять, что ему хочет сказать этот странный представитель известной американской компании. Георг ответил ему на свой вопрос сам, за него.

— Декарт как-то сказал «опасность тем страшнее, чем она маловероятнее».

Георг все понял — нет никакого загадочного спаун-дизайнера и никогда не было. То, что он всегда упускал в своем расследовании, на самом деле объяснялось чрезвычайно просто. Его ошибкой было мыслить, как человек, думать его стереотипами, забывая о том, что человеческая сущность есть не что иное, как часть великой эволюции. Ни что во Вселенной не сможет этого изменить.

— Атрайе, я хочу видеть, — сказал он и снял маску с лица.

Телегин недоуменно уставился на него.

— Что вы сказали? — спросил вконец растерявшийся директор питомника, — и вы не должны этого делать, — заикаясь, добавил он, указывая на маску, лежащую на полу.

— Уходите, — коротко бросил ему в ответ Георг и вернул обратно свое настоящее лицо.

— Кто ты?

Было видно, что Телегину страшно, он еще не понимал, что происходит. Директор питомника остался стоять на месте, наблюдая, как с крышек вивариев с громкими щелчками отрываются воздуховоды и трубки. Они повисли по стенам как длинные отрезанные артерии, из них сочилась вода и с шипением шел воздух. Корпуса вивариев трескались и разлетались взрывом множества мелких осколков, высвобождая их содержимое. Тысячи мышей падали на пол, заполняя его движущимся ковром из белого, черного, коричневого цветов. Они двигались шуршащими волнами к Георгу, стоявшему посреди помещения. Он чувствовал, как их страх наслаивается и увеличивается, перерастая в одну гигантскую волну цунами, ощущал их ужас копившийся десятилетиями — они шли к нему, в поиске освобождения.

Среди этой движущейся массы Георг увидел одну мышь, смотрящую прямо на него красными глазами. Если было возможно сказать о взгляде мелкого грызуна «осмысленный», то это был именно взгляд разумного существа. Особь приподнялась на задние лапы и недвижимо стояла в потоке движущейся массы собратьев по своему биологическому виду. Георг наклонился и подставил ему ладонь. Мышь, чуть помедлив, забралась на нее. Георг поднялся и поднес ее лицу, внимательно рассматривая.

«Что ты хочешь?», — спросил он.

«Боль», — ответил грызун.

«Ты хочешь, что бы я вас освободил? Я освобожу вас, обещаю».

«Страх», — сказал грызун.

«Кто ты?», — спросил Георг.

«Боль», — повторила мышь.

«Ты покажешь мне кто ты?»

«Страх»

Георг активировал имплантат секвенатора и начал скрупулезный анализ ДНК лабораторной мыши находящейся у него на ладони. То, что он увидел, было совершенно потрясающе. Перед ним был прямой потомок первых лабораторных мышей выведенных Кларенсом Куком Литлом. Строгие лабораторные требования к содержанию мышей не давали им перемешиваться с другими линиями. Весь свой эволюционный опыт и в том числе негативный они передавали напрямую своим потомкам. Эволюционные механизмы в линии инбредных мышей, которые очень быстро размножались, шли ускоренными темпами. За сто с лишним лет в их организме произошли изменения, которые можно было бы назвать защитными. Они защищались от человека, который нещадно их умерщвлял, подвергая мучительной смерти в миллионах различных экспериментов.