Мама - Богатикова Ольга Юрьевна. Страница 32

— Ты часто здесь бываешь? — поинтересовался Хозер, когда мы наконец присели на один из стоявших в комнате диванов.

— Один-два раза в месяц, когда выдается более-менее свободный день. Мой отдел шефствует над этим интернатом.

— А почему малыши называют тебя мамой?

— Ты, видимо, редко бывал в детских домах, — усмехнулась я. — Ребята, которые живут в таких учреждениях, мамами и папами называют всех, кто хорошо к ним относится: воспитателей, техперсонал, гостей… Потом, правда, вырастают и начинают звать по имени.

— Знаешь, мне казалось, что в Зариноре принято уделять детдомам много внимания. А здесь все так… бедно. Дети ходят в старых, шитых-перешитых вещах, мебель древняя, фасад у здания облупленный…

— Видишь ли, Дерек, — медленно начала я, — в Риве находятся три интерната. И, поверь, в двух других обстановка гораздо лучше, чем здесь. Наш муниципалитет предпочитает делать вид, что ребят из «Святой Лары» просто не существует.

— Почему?

— Потому что тут содержится особая категория детей. Это так называемые отбросы общества. Беспризорники, бродяжки, дети наркоманов, убийц, грабителей. Те, что в свои восемь-десять лет видели больше грязи, чем мы с тобой. В этом интернате присматривают за ребятами, которые не прижились в других детских домах и считаются трудными.

— Но они выглядят как совершенно обычные дети, — заметил Дерек, кивая на мальчиков и девочек, с восторгом показывающих друг другу кукол и пушистых мишек.

— Выглядят — да, обычными, — грустно улыбнулась я. — Но это маленькие. Ты сегодня еще увидишь подростков. У них глаза повидавших жизнь стариков. Впрочем, тут и у малышни порой мелькает во взгляде такое понимание окружающего мира, что волосы дыбом встают. Видишь рыженького Люка?

— Это мальчик, который кинулся при встрече тебе на шею?

— Да. Два года назад я лично привела его к госпоже Вилье. Мы нашли Люка под одним из мостов Рива в компании бродяг, которые заставляли его, тощего голодного двухлетку, просить милостыню, потому что он никак не мог научиться воровать. Видел бы ты тогда этого ребенка! Он был грязный, оборванный и вел себя как настоящий дикарь. Никого к себе не подпускал — кричал, лягался ногами, пытался укусить. А уж как злобно и испуганно зыркал по сторонам! На руки пошел только ко мне, да и то не сразу. Я сама вымыла его, переодела, накормила, сама попыталась пристроить в какой-нибудь интернат. Но в «приличных» детдомах нас с ним дальше кабинета директора не пустили. Вежливо намекнули, что с такими детьми работать очень тяжело и вообще им тут не место. А в «Святой Ларе» он прижился, теперь вроде бы даже нормально развивается, без особых проблем общается с другими детьми.

В этот момент в гостиную вошли трое подростков — девочка и два мальчика лет четырнадцати. К ним тут же подбежали еще две девочки помладше и потянули к столу смотреть какие-то игрушки.

— Обрати внимание на эту взрослую девочку, — тихо сказала я Дереку. — Ее зовут Килиана, и она росла в очень неблагополучной семье. Ее мать и отчим были наркоманами, все деньги спускали на уколы. В какой-то момент отчим попытался расплатиться за очередную дозу ее телом — предложил попользоваться Кили одному любителю молоденьких девочек. Килиане повезло, она сумела сбежать и несколько месяцев бродяжничала в окрестностях города — боялась появляться на улицах, чтобы не попасться на глаза матери или отчиму. Ее случайно обнаружил патруль стражей и привел в один из «приличных» интернатов. Но она оттуда ушла. Видимо, на то у нее были причины. Отсюда, к слову, Кили тоже пару раз сбегала, но потом возвращалась. Сама.

— Видимо, здесь работают очень хорошие воспитатели и психологи, — задумчиво сказал Хозер, глядя, с каким интересом Килиана рассматривает книжку, которую ей протянул один из мальчишек.

— Они энтузиасты, — грустно улыбнулась я. — И очень любят детей. Другие люди здесь надолго не задерживаются. Работать с такими мальчиками и девочками очень тяжело. Ведь у многих из них уже сформировалось четкое представление о жизни — будь сильнее и безжалостнее других, бей первым, делай только то, что нужно лично тебе, и так далее. Вряд ли здешним бабушкам и дедушкам удастся их перевоспитать, но эти педагоги хотя бы пытаются показать им, что есть другая жизнь, с другими ценностями и радостями.

— И твой отдел им помогает.

— Да. Во-первых, мне очень жалко этих детей — уж слишком рано их макнули носом в дерьмо. А во-вторых, я пытаюсь хоть как-то минимизировать вероятность того, что с некоторыми из них мне придется встретиться в другой, более серьезной обстановке. К тому же, оказывать помощь детскому дому — святая обязанность тех, у кого есть возможность это сделать.

— Судя по всему, ваш мэр этой обязанностью манкирует.

Я грустно усмехнулась.

— На детей, оставшихся без попечения родителей, выделяются приличные деньги. Но эти ребята получают от муниципалитета сущие крохи, которых хватает только на еду и кое-какие необходимые мелочи. Когда я пришла сюда в первый раз, была просто в шоке от условий, в которых содержались воспитанники этого интерната. Облупившийся фасад — это ерунда, Дерек. Тут во всех комнатах последнего этажа текла крыша, по полу было страшно ходить — линолеум был местами вздувшийся, а местами дырявый. Из окон дуло так, будто окон вовсе нет. Зимой все дети спали в этой гостиной, потому что тут есть камин и помещение более-менее прогревалось… Госпожа Вилье мне тогда сказала, что это здание уже несколько лет стоит в списках на капитальный ремонт, но очередь до них никак не дойдет.

— И ты поспособствовала тому, чтобы очередь-таки дошла.

Я кивнула. Да, поспособствовала. Угрозами. Пришла в мэрию и пообещала уговорить ребят из антикоррупционного Управления устроить внеочередную проверку документации отделов образования и опеки. Тогда-то чиновники зашевелились и отремонтировали интернату дырявую кровлю и полуобрушенное крыльцо. На этом муниципальные деньги закончились. Помню, истеричная дама из отдела образования совала мне тогда под нос документы и кричала, что из-за моих «малолетних ублюдков» ей пришлось урезать бюджет других образовательных учреждений Рива. А я, не выдержав, схватила ее за грудки и пообещала лично разобраться, на основании чего сорок сирот живут в условиях, близких к экстремальным.

После этого разговора я пошла в банк и отправила на спонсорский счет интерната Святой Лары все деньги, переведенные мне Дереком Хозером за первый наш супружеский год. А потом позвонила Ларену Шету и предложила финансово поучаствовать в жизни мальчиков и девочек, которые силами его «коллег» остались без крова, родителей и детства. Шет тогда внимательно меня выслушал и сказал, что сделает все, что будет в его силах.

Собственно, после этого в интернате стали потихоньку делать необходимый ремонт, покупать одежду, мебель, игрушки. Раз в две-три недели я приезжала сюда, чтобы посмотреть, как идут дела и пообщаться с детьми. Лео, Дир, Курт, Алеф и Мэт время от времени наведывались сюда вместе со мной и устраивали малышне настоящие праздники с пикниками и спортивными соревнованиями. Пару раз мы даже вывозили ребятишек на спектакли в кукольный театр.

Винс Коди очень кстати предложил бесплатно посещать его музей. Можно договориться и организовать в Главную галерею несколько экскурсий. Пусть ребятки посмотрят картины и статуи. Вдруг кого-нибудь из них заинтересует искусство?..

В интернате Святой Лары мы провели целый день. Скормили детям все купленные в «Риалье» пирожные, почитали новые книги. Дерек вместе с мальчиками сыграл в спортивные игры (мы с девочками и воспитательницами очень громко болели за все команды сразу). Потом мы дружно учились мастерить из подручных материалов кормушки для птиц, пели песни. Причем Хозер пел громче всех.

Дерек вообще на удивление легко сошелся с детьми. С ним охотно общались даже те, кто обычно предпочитал отсиживаться в стороне, что лично для меня стало большой неожиданностью.

Словом, домой мы уезжали хоть и усталые, но очень довольные и всю дорогу со смехом обсуждали особенно забавные моменты сегодняшнего дня.