Медсестрица Аленушка в стране козлов (СИ) - Любославский Александр. Страница 7

— Чего ты хочешь? — Спросила Алена, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно и не дрожал.

— О, ты кто такая? Медсестра? У тебя спирт есть — нету, ну и молчи! Чего я хочу?

Мужика хочу! Ха-ха! Че, мало? Спирту хочу!

— Коньяка хочешь? — Спросила Алена.

— А вот и хочу! Да, коньяка хочу! Давай коньяк!

— А ты ложку давай!

— Ага, давай. Ложка-то вот она, где твой коньяк, ссыкуха?

Алена шепнула стоявшей рядом Настене: "Неси быстро, у меня сумке бутылка".

— Так я и поверила, что тут сестры коньяки пьют. Коньяки доктора пьют, а вам, блядям, только бутылки выносить, ха-ха!

Больная продолжала куражиться, играя ложкой, как ножом. Издалека была плохо видно, но не похоже было, чтобы черенок ложки был заточен — заточки Алене приходилось видеть.

Настена принесла коньяк, сунула Алене в руку.

— Вот смотри, коньяк, закрытый. Меняю на ложку.

— Давай, кати сюда бутылку, если боишься подойти, а я ложку на пол положу.

— Ну да на пол, а как потом из нее есть? Вот коньяк, пей сколько сможешь, но из моих рук.

— Это как из рук?

— Ну, мы ж больнице, подставляй свою ложку, буду как лекарство наливать!

В дверях засмеялись больные. Больная немного растерялась.

— И много я так выпью?

— Да хоть всю бутылку, главное, чтоб руки не тряслись, чтоб не разлила.

— Не ссы, я свое не разолью!

— Ну, подходи, со своей ложкой!

Алена демонстративно отвинтила и бросила на чью постель крышку от бутылки.

Больная тоже демонстративно вытянув ложку, приблизилась к ней.

— Держи ровно!

— Держу, давай лей!

Алена плеснула в ложку коньяк, больная жадно глотнула и тут же протянула ложку опять. Алена плеснула еще раз и перелила жидкость через край.

— Эй ты, криворукая, че мой коньяк разливаешь?

В дверях стало весело, больные смеялись и отпускали шуточки.

— Может тебе еще и прям с горла дать?

— А ты дай, не жлобись!

— Так выкинь ложку!

— А она мне еще пригодится!

— Тогда руки назад, пить только с моих рук!

Больная завела руки назад, приподняла голову и сделала губы трубочкой: приготовилась пить. Тут Алена ткнула горлышком бутылки в губы больной.

Та инстинктивно попыталась схватиться за ушибленную губу руками, но их уже крепко держали. В течение несколько секунд "Валюша" была раздета и привязана в наблюдательной палате. К удивлению, вела она себя смирно, с пьяной бравадой хвасталась, что развела персонал на бутылку коньяка, хоть и выпила одну ложку. "Слышь, девки, остальное допейте за мое здоровье, за психическое! "

На сестринском посту сидел Роман Олегович, рассматривал вещдоки — ложку и бутылку коньяка (крышку нашли и бутылку закрыли). Ложка была обыкновенная, из столовой, алюминиевая, слегка погнутая. Никаких следов заточки на ней не было. Он сегодня тоже дежурил и был в другом корпусе. Пока дошел, ситуация разрешилась.

Потом они долго втроем — Роман Олегович и две дежурных медсестры — дневная и ночная обсуждали инцидент. Людка, дневная, дала волю слезам. Роман морщился, но не утешал — виновата. И само событие произошло на ее смене и больная, алкоголичка добыла спиртное в отделении и напилась, и недостачу ложки вовремя не заметили. И, поди знай, как дело бы закончилось, если бы не Аленкина идея и ее же коньяк. А вдруг черенок ложки был действительно заточен? В если бы больная нанесла рану кому-то из окружающих? Масштаб неприятностей, грозившей Людмиле дотягивал и до увольнения и до общения с прокурором. Заодно были бы крупные неприятности и у Вась-Вася, и у более высокого начальства, по чьему согласию в психиатрическом отделении оказалась наркологическая больная-алкоголичка. Хотя доктора, наверняка выкрутились бы. Диагноз-то они пишут.

Обговорили единую официальную версию событий, которая и будет изложена в сестринском постовом журнале и врачебной истории болезни.

Людмила ушла, шмыгая носом, писать журнал и прочие бумаги.

— Коньяк ваш?

— Мой.

— Почему в отделении?

— Случайно оказался. — Не стала вдаваться в детали и выкручиваться Алена. — Что разве нельзя личные вещи держать в своей сумке?

Роман понимающе усмехнулся.

— У вас сейчас стресс, можете выпить, если хотите. Налить?

— Ну, налейте.

Доктор отвинтил крышку, плеснул слегка на салфетку, которой протер горлышко бутылки и налил в чашку на два пальца.

— Пейте на здоровье!

Алена повертела чашку в руках и отставила.

— Сама не хочу.

— Ладно, составить героине компанию не грех.

Он налил себе в другую чашку, слегка закрыв донышко.

Выпили. Роман Олегович достал из стола плитку шоколада, разломил ее на части.

— Ешьте!

— Не хочется что-то.

— Блюдете фигуру? Она у вас и так изящная. Вообще, интересная вы девушка, полчаса назад, можно сказать, рисковала жизнью, а сейчас сидите, как ни в чем не бывало. Или вас позже "накроет"?

"Накроет? Это тебя "накроет", привыкли сидеть по кабинетикам. А у меня таких моментов, как…" — с ожесточением подумала Алена и стала вспоминать о "моментах", но к своему удивлению, подобной ситуации в ее практике не было.

— Бутылку отдадите?

— Отдам, но не сегодня. Полную и получше качеством. Я ведь ваш должник.

— Должник? С какой стати?

— Ну, как же, вы уберегли меня от кучи хлопот и неприятностей. Я ведь сегодня дежурный врач, не забыли?

И Алена пошла работать.

Дни опять шли за днями, ноябрьские туманы с моросью сменились декабрьскими туманами с мокрым снегом. Все также, то грозно, но уныло нависала на больницей монастырская колокольня. Подьезжая к больнице, Алена искала взглядом эту колокольню и увидев ее, чувствовала какое-то удовлетворение: значит все на своем месте.

Позвонил Лешик, назначил свидание. Алена легко согласилась. Вовчик давно не показывался, а Аленина физиология уже советовала прекратить воздержание. Встретились днем у нее. Лешик явился с традиционным шампанским и коробкой конфет. Он поначалу смущался, что веселило Алену, которая вспоминала его раскованность в тот вечер, когда состоялось их знакомство. В плане секса Лешик уступал Вовчику, но его трогательная нежность привнесла особо приятные нотки в букет Алениных сексуальных ощущений, которые хотелось бы повторить. Поболтали, потом повторили. Второй раз Алене понравилось еще больше. Опять поболтали. О Полине говорить избегали. Лешик все больше рассказывал о своих "производственных делах". Договорились созвониться через недельку.

Геройство Алены, как и следовало ожидать, вылезло ей боком. Старшая взяла ее на карандаш в плане пьянства и подозрительно принюхивалась к ней и девчатам со смены, особенно после ночи. Это раздражало. С Полиной отношения стали более прохладные, хотя о Лешике они больше не вспоминали. Полина стала реже плакаться в жилетку подруге.

Роман Олегович, похоже, забыл про обещение выставить бутылку коньяка и, вообще, вроде и не замечал Алены.

Вовчик давным-давно не звонил с нескромными предложениями.

Зато отношения с Лешиком развивались если не бурно, то довольно динамично. С каждым разом он все больше нравился Алене, как сексуальный партнер и все скучнее становился, в паузах между сексом. Все его интересы ограничивались работой и родительской семьей. Сам Лешик был холост и, с его слов, никогда не имел продолжительных отношений с женщинами — "как-то не складывалось". Это настораживало Алену, заставляло искать в Лешике какой-то изьян. И этот изьян нашелся совершенно случайно.

Лешик традиционно приходил на свидание с шампанским и конфетами или тортом. Сам он почти не пил и сладкого не ел. Алена также не "тащилась" по таким продуктам. К тому же, периодическое появление сладостей в сочетании с шампанским как-то нужно было опосредовать перед сыном. Алена намекнула Лешику, что ему бы не мешало сменить подарочный репертуар. Реакция Лешика была неожиданной: он понял так, что его подарки не нравятся и нужно что-то более дорогое. Алена пыталась разьяснить ему суть проблемы, то он обиделся, замкнулся и перестал звонить.