Медсестрица Аленушка в стране козлов (СИ) - Любославский Александр. Страница 8

Зато прорезался Вовчик, оригинальным способом. Однажды Никита, вернувшись с тренировки заявил, что тренер просит маму ему позвонить. Алена тут же и позвонила. Вовчик бодро заявил о спортивных успехах подопечного, потом, немного помявшись сообщил, что для поступления в спортивный лицей при педуниверситете ей надо выложить определенную сумму "нужным людям". Сумма была для Алены немаленькой и быстро ее найти она не могла. Правда и срок был демократичным: до апреля-мая, то есть еще, как минимум четыре месяца. Алена согласилась (а что делать, сама набилась), с надеждой, что до весны что-то изменится. Теперь стало понятно, почему Вовчик стал ее избегать: сочетать любовные и деловые отношения, ему, очевидно, было не с руки.

Приближался Новый год. Суета в отделении усилилась, началась подготовка к отчетам. Старшая мобилизовала себе в помощь пару медсестер, а их работу распределила между остальными. Увеличилась круговерть больных: кто-то стремился успеть выписаться до праздников, кого-то, наоборот, родственники хотели запроторить в психушку, чтобы не портил им эти праздники, или чтобы иметь возможность уехать на несколько дней из дому. На местном жаргоне это называлось "положить на сохранение". Как правило, "на сохранение" попадали больные, требующие особого наблюдения и ухода, стало быть, работы у персонала добавлялось.

Старшая раньше никогда не привлекала Алену к составлению отчета, обычно это был удел молодых. Но тут потребовалась помощь машинистке, которую, в свою очередь стали дергать из администрации больницы. График полетел кубарем. Алене приходилось и дежурить ночами и приезжать днем, чтобы печатать выписки и прочую бумажную лабуду вместо машинистки.

Но самое неприятное, что теперь ей приходилось часто быть на глазах начальства.

Алена свято блюла солдатскую заповедь: быть подальше от начальства и поближе к пищеблоку. Одно было хорошо — кабинет машинистки был в самом конце коридора и просто так, без дела, туда никто не заглядывал. Но зато без конца заходили или старшая медсестра или кто-то из врачей.

Правда, Алена сумела выторговать одну поблажку: поскольку, дескать, она человек в деловодстве новый, то чтобы ее поменьше отвлекали. Типа, если ей что-то непонятно будет, то она сама придет и спросит. Вась-Вась повелся на эту уловку и строго запретил беспокоить машинистку по пустякам. Она приходила к старшей за "нарядом", потом шла за указанием к врачам и уединялась, насколько это было возможно. Главным посетителем был Вась-Вась. Он плохо владел компьютером и частенько пытался по старинке диктовать истории болезни. Но Алена и тут дала понять, что для этого есть штатная машинистка, ее же призвали печатать выписки, эпикризы, отчеты и всякие протоколы по шаблонам и черновикам, а на остальное она не подписывалась.

Полностью изолироваться от начальства ей не удавалось. Она поневоле становилась свидетелем разговоров верхушки отделения и знала больше, чем знали остальные сотрудники. Разумеется, никаких стратегических тайн она выведать не могла по причине их отсутствия, но всякие ценные для отделенческих сплетниц нюансы в отношениях руководящей троицы — старшей и докторов могла замечать. Еще ее раздражало отношение руководство к ней, как своей, хотя она себя таковой не считала. Где-то в глубине души, на уровне подсознания, она разделяла весь персонал отделения на "начальство"- эксплуататоров, бездельников и "простой народ, пахарей", таких как она, которые тянут всю работу отделения на себе. Скажи ей об этом кто-нибудь со стороны, она бы даже возмутилась поначалу, хотя потом согласилась бы.

Поэтому ей было как-то неловко видеть, как пожилой, не очень здоровый Вась-Вась переживает, как ребенок за статпоказатели отделения, как он волнуется перед визитом к главному врачу с очередной просьбой сделать что-то для отделения, как спорят они с Романом о том, как оформить пособие для обнищавшей больной, как лучше написать посыльной лист, чтобы ВТЭК наверняка дал группу инвалидности, да и просто о том, чем лучше лечить ту или другую больную. Она видела, как старшая медсестра умудряется выплывать среди моря бумаг и одновременно быть в курсе всех событий отделения. Но так не должно было быть. Начальство должно бездельничать и получать мзду, должно перекладывать свою работу на бедных подчиненных. Однако, своими глазами она видела немного другую картину, видела, что эти люди тоже работали. И, что самое неприятное было для Алены, — она осознавала, что сама так работать не смогла бы, а может просто не стала бы, ушла бы искать другую работу, полегче. Сказать, что рушилось ее представление о жизненных принципах нельзя было — Алена была достаточно умным человеком и в глубине души понимала, что каждая более высокая полочка на лесенке общественной иерархии, даже у них в отделении, обозначает не только увеличение благ и привилегий, но и увеличение негатива: нервотрепки, ответственности, просто обьема и тяжести работы. Но ей не хотелось этого знать, проще было жить с привычном мифом, видеть только белое и черное. Поэтому на новом рабочем месте ей было тяжело психологически. Внешне это проявлялось в ее подчеркнутой отгороженности. Она общалась с начальством только по необходимости, обходясь минимумом слов.

Впрочем, ее моральные страдания никто не замечал, возможно, по причине всеобщей занятости.

Однажды к ней в кабинет зашел Вась-Вась, уселся рядом и слегка задыхаясь от одышки изрек:

— Был у главного. Просил надбавки к зарплате на новый год. Обещал выделить. Решил дать вам пятьдесят процентов на три месяца, то есть на квартал, а там, как бюджет позволит. Думаю, вы заслужили — работаете хорошо, вот здесь помочь согласились, в отличие от других. Случай тот, сами помните какой, многого стоит. Я, знаете ли, в психиатрии медбратом начинал, кое-что понимаю… Опять таки, вы мать-одиночка, сын- подросток. Считаю, справедливо будет… Он поднялся и уходя, добавил:

— Зайдете к старшей, обсудите, напишите заявление.

Алена выдавила из себя "спасибо". Ну что ж, награда нашла героя. Денежки-то, пусть небольшие, но ой как не помешают. Интересно, кому-то еще дадут, кроме нее? То-то народ обзавидуется. А может отказаться, не писать заявление?

Глупо.

"А все-таки дура ты, Алена!" Подумала она. "Жизнь-то посложнее будет, чем ты считаешь. Так что, не хрен выеживаться и строить из себя статую Свободы и независимости. Дают — бери…"

Все равно негативизм к начальству остался. Теперь он имел еще и оттенок стыда.

Последние дни перед Новым годом начался настоящий завал. Их штатная машинистка сидела безвылазно в администрации, в статотделе. Алена почти не вставала из-за компьютерного стола. Глаза стали уставать, чего раньше она никогда не замечала. Набирая очередную "простыню" с цифирью она не заметила, что за спиной кто-то стоит.

— Приветствую тружеников клавиатуры! Долг платежем красен! — Сказал Роман Олегович и поставил перед монитором коробку. Судя по форме и надписям внутри находилась бутылка весьма недешевого коньяка.

— Прошу простить за задержку.

Алена повернулась к дарителю:

— Спасибо! Как раз к Новому году. Только зря вы так тратились, я человек скромный, в дорогих коньяках все равно е разбираюсь.

— Ну, вот, есть повод начать. В смысле разбираться. Да, карандашик можно у вас взять попользоваться?

Алена протянула ему карандаш. Роман Олегович, вместо того, чтобы просто взять протянутый ему карандаш, медленно и мягко обхватил своею кистью ее кисть и скользящим движение захватил карандаш. Получилось и карандаш забрал и руку погладил. И тут же вышел из кабинета.

"И что это было?" Подумала Алена и почувствовала что краснеет. "Это что, флирт? Похоже, он самый… И что делать? Закрутим роман с Романом?"

На очередной утренней оперативке Алена исподтишка рассматривала Романа Олеговича. Тот сидел рядом с Вась-Васем, небрежно свесив кисть руки. "А пальцы у него красивые, длинные, вены вон какие, мечта манипуляционной медсестры" — пыталась про себя ерничать Алена, но ее любимый язвительно-иронический тон не получался даже в мыслях. "И все-таки красивые руки" — и она вдруг представила, что эти руки, эти пальцы поглаживают ее, прикасаются к…Тут она испугалась, осторожно огляделась по сторонам: не догадался ли кто о ее мыслях. И стала заливаться румянцем. Чтобы скрыть такую неуместную реакцию, сделала вид, что пытается сдержать кашель. Слава богу, оперативка закончилась и Алена побыстрее умчалась на пост.