Зеленый жемчуг (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев". Страница 29

 — А что делать, — вздохнул Петрович. — Вы-то, остолопы, вечно норовите все сломать или потерять!

 — А как же броня? — поддел его, не отрываясь от работы, Пабло.

 — Ну, знаете ли! — возмутился Петрович. — Кто потерял броню, тому и ночное видение не поможет!

 — Да уж ладно, Петрович! — хлопнул его по плечу Слава Капеэсэс. — Сознайся, что просто всегда готов к встрече с прекрасной незнакомкой!

Петрович предпочел отмолчаться. Туся тоже не стала вступать в дискуссии. Она просто с благодарностью приняла прибор, по горькому опыту зная, что ночь — это ночь!

Она едва успела освоиться в непривычном для себя черно-сером, с примесью зеленого не совсем трехмерном мире, как он начал непредсказуемо и жутко оживать. И поскольку это был мир смерти и разрушения, все его создания появились на свет лишь для того, чтобы нести смерть. Активизировались ли они с приходом ночи, чуяли ли живую, недобитую излучением, человечину, или вычислили своими электронными мозгами попытку покушения на свою свободу, но такого количества жутких механических тварей Туся не видела за всю свою жизнь.

Барсы едва успевали отражать атаки каких-то мохнатых пауков, прыгающих, как тушканчики, стреляющих роботов, огнедышащих саламандр и прочих созданий, одолженных человеком у природы и усовершенствованных для того, чтобы, в конечном счете, эту природу уничтожить. При мысли о том, каким образом мимо всех них прошел Арсеньев, мороз по коже пробегал. Впрочем, не зря же боевые товарищи называли его Командором. Следовало обладать его присутствием духа и чувством юмора, чтобы называть всех этих жутких чудищ и монстров «игрушками».

Впрочем, остальные барсы унывать, а тем более сдаваться, похоже, тоже не собирались. Они чувствовали себя в своей стихии и даже с некоторой кровожадной радостью узнавали знакомые модели, которые, впрочем, уничтожались ими с удвоенным азартом.

 — Но пассаран!!! — во все горло вопил позабывший про заикание Слава, разряжая аккумулятор скорчера и закрепляя новый. — Патриа о Муэрте! Слава КПСС!!!!

 — Да куда же вы все разом! — басовито возмущался Петрович, словно заправский охотник, срезая одного тушканчика за другим.

 — Скрипки слева! Виолончели справа! Сколько можно объяснять! — приговаривал стрелявший с обеих рук по паукам Дирижер. Рацию он заботливо устроил в укрытии между камнями.

Временами в наушниках раздавались не менее экспрессивные возгласы Командора, перемежаемые лязгом, скрежетом и выстрелами: похоже «игрушки» все-таки нашли доступ в лабораторию Шацкого.

И только технофил Дин испытывал к машинам что-то вроде жалости:

 — Сколько электроники хорошей пропадает зря! — сокрушался он, ведя прицельный огонь по саламандрам. — А ведь люди старались, придумывали!

Тусе ствола не дали и высовываться не позволили. Единственное, чем она могла помочь барсам — это перезаряжать оружие. Поэтому она не сразу поняла, почему это вдруг никто не тянется за скорчером, и никто не требует сменить аккумулятор. И только победный вопль Славы Капеэсэс: «Ну что, съели!!!! Ежики позорные!!!!» — послужил ей сигналом о том, что ситуация изменилась.

Саламандры, тушканчики, пауки и прочая дрянь поспешно отступали, сопровождаемые торжествующими восклицаниями импульсивного разведчика. При этом Слава выделывал серединой тела такие пассы, что охотно верилось в его воспоминания о короле дискотек.

Петрович, однако, выглядел озадаченным, по опыту зная, что просто в этом мире только котята слепые рождаются, и то не всегда. И точно. Барсы едва успели перевести дух, как в наушниках раздался предупреждающий возглас невидимого Командора:

 — Ирбис! Не расслабляться! Кажется, вам готовят сюрприз!

— А мы-то надеялись! — хмыкнул Дин, вместе с Дирижером снимая аккумуляторы с подбитых дронов.

 — Сам-то ты как? — без особой надежды услышать правдивый ответ поинтересовался Петрович.

 — Двигаюсь в вашу сторону, — как ни в чем не бывало отозвался Командор.

 — А дроны? — в один голос изумились барсы.

 — Перемещаются в том же направлении! — последовал ответ.

— У него точно только рука механическая? — с подозрением глянул на Петровича Слава.

Петрович обреченно махнул рукой, готовя их «редут» к новой атаке.

Осознав тщетность попыток пробиться за пределы начертанного огнем барсов оградительного круга, электронные чудища ретировались вовсе не потому, что признали поражение. Они отправились звать на помощь монстра, куда более могущественного и поднаторевшего в искусстве убивать.

Он был непоправимо уродлив и непроходимо туп, этот автоматизированный Горыныч устаревшего образца, явно вызволенный со склада металлолома или призванный из музея. Его проржавевшие гусеницы отдавали ревматизмом, движок урчал, как желудок страдающего несварением бронтотерия, а открытый люк зиял слепой пустотой. Но он пер себе вперед, временами изрыгая плазму, неотвратимый, как ход времени, беспощадный, как рок, прикрываемый разнообразной стреляющей мелочью, словно пехотой.

Барсы пугаться не собирались, тем более, что ситуация выглядела, в общем-то штатной. Здоровенный, злобный динозавр, неуклюжий и неповоротливый на узенькой улочке. Пара гранат и готово дело. Проблему составляли пауки и тушканчики, не позволявшие подобраться к своему железному кумиру.

Пока Петрович и Слава играли в рулетку со смертью, пытаясь обойти чудовище с флангов, Пабло с аппаратурой и Туся укрывались в складском помещении, заваленном какими-то блоками и коробками, кажется, с консервами, и генераторами питьевой воды. Туда не долетали снаряды, которые время от времени выстреливал танк, но туда без особого труда проникали почти в прежнем количестве саламандры, пауки и тушканчики. И поскольку блоки и коробки давали весьма сомнительную защиту, а в качестве прикрытия оставались только Дин с Дирижером, Туся, несмотря на запрет, кажется, впервые в своей жизни взялась за импульсник.

Стрелять оказалось несложно, а главное совсем не страшно, почти как в тире по движущимся мишеням — в отличие от Дина, она умела жалеть только живых. Она удачно подстрелила двоих или даже троих тушканчиков и решила попробовать дичь покрупнее, когда боковое зрение зафиксировало плюющуюся огнем саламандру, которая откуда-то с тыла, обойдя Дирижера и Дина, подбиралась к взрывчатке. Времени прицелиться не оставалось, и Туся выстрелила почти наугад. Саламандра перевернулась вверх тормашками и погасла.

Туся собиралась издать радостный возглас, когда что-то твердое и невероятно тяжелое с силой ударило ей в грудь, отбросив назад на несколько метров. В легких сделалось больно и горячо, рот наполнился чем-то теплым и соленым. Туся попыталась вдохнуть, но не смогла.

Теряя сознание, она увидела, как с жутким грохотом взорвался танк, и из облака огня и дыма вышел Арсеньев с мобильной плазменной установкой наперевес. Потом уже сквозь обморочную пелену до нее донесся торжествующий вопль Пабло: «Есть, получилось!!!» — после которого, тянувшиеся к ней из темноты машины застыли, точно заколдованные.

Туся хотела что-то сказать, поперхнулась кровью, закашлялась. Грудь пронзили тысячи копий, и красная душная тьма поглотила ее. Последнее, что запечатлел ее мозг — руки Командора, которые рвут застежки брони, а затем поднимают и куда-то несут…

Комментарий к

XII

Коллаж к главе https://vk.com/album-148568519_245950771?z=photo-148568519_456240125%2Falbum-148568519_245950771

====== XIII ======

В следующий раз сознание вернулось от того, что те же самые руки, прежде положившие ее на что-то мягкое, расстегивали на ней куртку. Туся попыталась воспрепятствовать этому. Вышло, конечно, не очень: перед глазами плыла муть, во рту чувствовался привкус крови, руки еле двигались, в груди пекло так, что, казалось, при каждом вдохе в легкие пытаются напихать битое стекло и медицинские иглы.

 — Тише, амазонка! Я только сделаю укол обезболивающего и послушаю легкие.

На шее у Арсеньева и вправду висел слегка двоившийся фонендоскоп, между пальцами балансировал наполненный лекарственным коктейлем шприц. Командор был без брони, в одной майке и армейских штанах. Лицо и руки сияли чистотой и свежестью. Выпростав из рукава Тусино плечо, он сделал инъекцию, после которой почти сразу муть рассеялась и дышать стало намного легче.