Зеленый жемчуг (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев". Страница 73

Заняв свое место в партере, Наташа по обыкновению начала лекцию об общественном устройстве Османской империи и иерархии жен в султанском гареме, помешав Тусе прослушать увертюру. Однако, увидев сцену, испуганно замолчала.

Режиссер-авангардист решил осовременить постановку и перенес действие на разгромленный Ванкувер и далее в окраинные миры и на планеты Альянса. При этом испанский гранд Бельмонт и его друг Педрилло носили броню подразделения «Барс», прекрасная Констанца и ее подруга Блондхен бежали от войны, но по пути оказались захвачены коварными пиратами, предводителем которых был злокозненный Осмин. А турецкий паша Селим представал в облике экзотического, но благородного правителя некоего окраинного мира.

 — Это что за хрень? Где они среди барсов видели таких нытиков? — едва прослушав выходную арию главного героя, в которой тот изливал свою тоску по возлюбленной, не мог скрыть возмущения Клод. — А как он оружие держит? Он же целится себе в живот. И почему эти так называемые барсы круглосуточно разгуливают в броне, словно на боевом задании? Их же любой дурак раскроет. И этот Осмин туда же. Интересно, где он снаряжением «Кобры» разжился? С бою, как мы, взял? Его же просто так даже на черном рынке не приобрести. Зачем Серега вообще согласился дирижировать этим балаганом? Это же какая-то неправдоподобная туфта, а не спектакль! И сюжет совершенно дурацкий.

Хотя Туся и сама не являлась сторонницей различного рода авангардных переосмыслений, она попыталась объяснить боевому товарищу, что постановку осуществляет режиссер, а Сергей только дирижирует музыкой, которая прекрасна.

 — Понимаешь — это же опера! И это искусство условное, — поддержала Тусю Наташа. — Кроме того, ты же сам рассказывал, что вам приходилось охранять конвои с беженцами не только от кораблей змееносцев, но и от пиратских армад. Да и Семен Александрович с Дином живописали, как им еще в мирные времена приходилось от различных бандитов отбиваться. Так что режиссер почти попал в струю, попытался придать Моцарту еще большую актуальность.

Туся подумала, что Моцарт актуален во все времена и без режиссерских вывертов, а Клод еще больше нахмурился.

 — Я бы ни при каких условиях не допустил, чтобы моя невеста оказалась в руках у пиратов и попала в гарем владыки окраинного мира, — горячо заверил он Наташу, найдя в полумраке зала ее губы. — Да и не верю я как-то в благородство этих окраинных владык!

Впрочем, насчет актуальности Наташа была права: до начала противостояния Содружества и Альянса тема пиратства поднималась на заседании Ассамблеи Межгалактического Совета едва ли не каждый месяц. Пираты окраинных миров в последние годы обнаглели до такой степени, что нападали не только на торговые караваны и пассажирские лайнеры, но и на военные корабли.

Крупные и ответственные перевозчики вынуждены были повышать стоимость своих услуг из-за необходимости выделять значительные средства на обеспечение безопасности. Страховые компании несли колоссальные убытки, ибо выплаты потерпевшим и семьям похищенных едва ли не превышали прибыль от продажи полисов. Во многих мирах пиратство каралось смертной казнью. Звездолеты без опознавательных знаков безжалостно уничтожались, искатели легкой наживы гибли тысячами.

И все равно собранные из непонятного металлолома разномастные корабли продолжали бороздить просторы галактики. Ибо преступный бизнес приносил немалый доход, а пиратские боссы имели надежного покровителя в виде корпорации «Панна Моти».

С первых лет после открытия «вакцины смерти» и начала производства Зеленого Жемчуга между пиратами и воротилами Альянса был заключен негласный договор: змееносцы покровительствовали пиратам, те в ответ исправно поставляли на фабрики Корпорации пленников из числа тех, кого нельзя было продать в бордели и гаремы окраинных миров. Более того, до Туси доходили смутные слухи о том, что в качестве своеобразной платы за спокойствие торговых путей в подконтрольных Рас-Альхагу мирах, змееносцы отдавали пиратам молодых, красивых женщин и юношей для продажи в бордели и гаремы. Будущий живой товар сортировали еще на стадии вакцинации, чтобы затем из карантинных зон переправлять на пиратские суда.

Перед Тусиным взором почему-то промелькнуло знакомое по Славиным видениям лицо Ленки Лариной. Девушка сидела в забранной частой решеткой, холодной и душной клетке в трюме пиратского корабля. Из ржавого крана где-то в коридоре заунывно капала вода, кое-как закрепленные под потолком лампы мерцали от перепадов напряжения, а старая проводка на противоположной стене дымилась и искрила.

Пленница дрожала от холода, при этом у нее кружилась голова от вредных испарений и очень хотелось пить. И все же эти неудобства не шли ни в какое сравнение с тем ужасом, который в ней вызвал гулко разнесшийся по пустому коридору звук тяжелых и властных шагов. В проеме решетчатой двери возник высокий крепкий мужчина в неопрятном камуфляже без опознавательных знаков и с лазерной плетью в руках. Заскорузлые от крови пальцы с наслаждением скребли рыжую шерсть на груди, проглядывающую сквозь засаленный ворот распахнутой куртки. В колючей рыжей бороде пряталась кривая ухмылка. Потом он наклонился, и в лицо пленницы оценивающим, равнодушным взглядом глянули стальные безжалостные глаза.

Тусе сделалось не по себе. Она поняла, что это вовсе не Ленка, о судьбе которой она ничего не знала, да и не могла знать, а она сама сидит в клетке, словно под электронным микроскопом препарируемая тяжелым взглядом пирата…

 — Что с тобой? Тебя аж холодный пот прошиб. Ты не заболела? — участливо наклонилась к ней Наташа.

 — Все в порядке, — пересохшим ртом прошептала Туся, судорожно вдыхая напоенный тонкими ароматами дорогих духов, кондиционированный воздух, и пытаясь стряхнуть наваждение.

Она все еще сидела в зале, где звучала музыка Моцарта. Сережа Савенков сегодня, кажется, превзошел многих мастеров прошлого. Оркестр под его управлением звучал, как единый организм, в дивных, жизнеутверждающих звуках передавая малейшие оттенки переживаний молодых героев. В условно прекрасном мире гения венского классицизма нежная Констанца и неунывающая Блондхен томились в разлуке с любимыми, отважный Бельмонт и предприимчивый Педрилло вынашивали планы спасения, а коварный Осмин плел свои козни.

Вот только происходящее на сцене, те образы, которые вызвал к жизни режиссер, выступали контрастом молодому задору и светлым, немного игривым интонациям веселого зингшпиля, написанного задолго до сороковой симфонии, «Дон Жуана» и «Реквиема». Моцарт представлял сералем дом родителей своей невесты Констанцы, а в образе Осмина видел едва ли не собственного отца, не дававшего согласие на брак. И конечно же, у его героев все благополучно разрешилось, и даже неудавшийся побег не стал препятствием для воссоединения.

Туся снова увидела рыжебородого пирата. Склонившись с лазерным бичом над беззащитной пленницей, он оглушительно ревел, каждое слово сопровождая ударом:

— Я уничтожу тебя, тварь! Ты предала меня! Сейчас же отвечай, кому ты передала наши координаты? Отвечай немедленно! Я тебе все пальцы переломаю! Я выдавлю твои глаза, расплющу твою голову, как орех, чтобы ты уже никогда даже по нейронной связи не могла выходить в межсеть!

Истерзанная женская фигура, пытающаяся вжаться в грязный, заплеванный пол, выглядела размытой, но Туся нутром ощущала боль и ужас незнакомки, к которым примешивались упорство, твердое намерение держаться до конца и насмешливое удовлетворение от выполненного долга.

Тусе захотелось разрыдаться от боли и бессилия. Она знала, что в ее силах помочь, но не могла сообразить, как это сделать. Тем более, разобрать, где и, главное, когда происходила сцена истязания: в настоящем, будущем или прошлом не представлялось никакой возможности. Ей мучительно захотелось, чтобы рядом оказался Командор. Уж он-то нашел бы способ проучить негодяя, уж он бы сумел его отыскать.

Туся увидела охваченный пламенем пиратский корабль, и барсов группы Арсеньева, которые в абордажном бою отстаивали свободу и спокойствие пассажиров корабля с опознавательными знаками Содружества.