А. А. Прокоп (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович. Страница 63

Кто они такие? Если мечутся, сгорают в иллюзии власти, в неудержимом желании денег, удовольствий. Играют в игры с собственной совестью. Молятся тому, что считают своим божественным покровительством, а на самом деле не имеют и частички понятия о том, что это, и какие силы обитают рядом, и насколько легко этим силам уничтожить любого из них. Теперь он на стороне этих сил. Совсем скоро будет он одним избранных священного престола.

Уходит период временного — конечно продлится игра, только он будет выше неё. С наслаждением можно будет смотреть на толпы идиотов, смеяться над ними, помогать им в правильном выборе, от самой мелочи, что будет, как и прежде определять их никчёмную жизнь, до самого сокровенного — личного, для каждого из них, — и всех скопом.

Калинин закурил, не доев ужин. С потаенной иронией посмотрел на свою так называемую божницу, которую он устроил у себя в квартире уже более десяти лет назад. Там была пыль и на душе, до встречи с Резниковым, была пыль — неприятная вяжущая. На божнице пыль осталась — на душе нет. Но на божнице пыль и должна быть, хоть что-то абсолютно последовательное и ненужно менять каждый раз две свечки, как делал он много лет с того момента, когда пытался вознести молитву, искренни пытался, чуть не плача. Плохо спал. Много пил спиртного, а всё из-за чего. Да ни из-за чего, из-за подонка простого обычного дерьма, который написал, куда нужно бумагу, и ему Калинину пришлось отвечать за обычный допрос с пристрастием. Не было дела этому доброхоту до соблюдения закона, и не интересен ему был пострадавший, подследственный. Того всё одно отправили в места не столь отдаленные, хотя Калинин лучше других знал о невиновности этого человека. Тому, что написал, был неприятен сам Калинин. Он боялся его, а страх приводной механизм способный на очень многое, — да и к тому же обозначалось место. Всё просто, но пережил он тогда много неприятностей, из-за другого подонка, который возомнил в себе систему кристального правосудия. Слава богу — ненадолго.

Всё же были иконы и эти две свечки. Иконы полиграфические из лавки возле храма, что находился по дороге к дому. Свечки тоже оттуда, но настоящие. Кажется, других и не бывает, что для икон, что и для отсутствия электричества.

Калинин вспомнил, как в один мартовский вечер, он зажёг их сразу пять штук. Выключили свет — это подожгло три — две и без того горели у импровизированного иконостаса. Тогда он читал молитвенник и не знал, правильно ли нашел нужную молитву. О том ли это? Но потом понял, что всё в любом случае об одном и том же. На том тогда и успокоился. Вспоминать было противно, где-то малость смешно. Посмеялся бы сейчас Резников над ним. Только что-то тогда ему помогло, и очень долго он думал, что это были его полиграфические иконы, но однажды задумался о простой вещи. Те, кто обречен сгинуть, ведь тоже молятся на что-то подобное и, по всей видимости, ходят к церковному алтарю, но им это не помогает. От чего так? Избранность или святая истина, скорее ни то, ни другое, потому что система, за системой закон, а выше закона Резников и то что, без всякого сомнения, стоит за его спиной. Оно — есть всё. Оно — государство. Оно — церковь. Оно — их каждый шаг любая их мысль…

* * *

— Глупости говоришь и всё чаще.

Резников раздавал карты. Выдыш сидел, насупившись, ему фатально не везло, а Чечек расплывшись огромной тушей в таком же крупном кресле, улыбался подобно сытому коту. Карта ему шла, деньги прибавлялись, и это как обычно радовало Чечека больше всего на свете.

— Ничего не глупость. Становление нормальных порядков дело двух-трех лет — пробубнил Выдыш, взяв в руки свою порцию стареньких потрепанных карт.

— Нет, мой дорогой. На всё это уйдет не меньше десяти лет. Вполне, возможно и все двадцать. Не нужно обольщаться. Чечек сидит спокойно, а у них вообще хер знает, что твориться.

— Поэтому я и здесь — произнёс с акцентом Чечек и громко рассмеялся — Люблю Россию — добавил он.

— Что тебе её не любить, на зачуханной родине нет такого простора — беззлобно сказал Резников.

— Ну, ну родину мою трогать ненужно. Там дураки пока у власти, но ты прекрасно знаешь значение слова «пока» — серьёзно ответил Чечек, протянул свою волосатую объемную руку к хрустальному фужеру с коричневым и очень дорогим коньяком.

— Издержки ненужно ставить во главу угла, тем более тенденция — начал Выдыш, его лицо не отобразило радость после новой раздачи карт, и к тому же Резников перебил его.

— Инерция дело серьёзное. Посуди сам, семь десятков лет власти сатанистов, затем десять и даже больше лет откровенной дурнины, когда одно с другим мешалось, как попало и вот только сейчас начинается процесс.

— Собственно, поэтому мы снова здесь — вставил своё Чечек.

— Это уж несомненно, но ты знаешь, что мы пока ограничены в своей деятельности.

Резников яростно швырнул на стол очередную карту, у него остались две.

— Ещё пять тысяч.

— Пас — промычал Чечек.

— Пас — поддержал Чечека Выдыш.

Резников на этот раз забрал банк.

— Не так всё просто, не так всё просто — тараторил Резников с довольным лицом, подвигая деньги к себе.

— Опасности нет — есть идиоты, которые тянуться к европейскому навозу, за этим видят передел собственности. Силы их невелики — просто тлен. Главных оппонентов нет, а значит и не хера рассуждать о длительных затяжках в становлении настоящего режима. Посмотри сколько положительного происходит вокруг. Защита верования, борьба с инакомыслием, начало тотального контроля и вычленение заразных особей.

— Можно и нужно позавидовать — серьёзно сказал Чечек, прореагировав на слова Выдыша.

— С какой поры ты стал, так много умничать? Что-то раньше я не замечал, так одно бурчание, или что-то в этом роде — Резников выпил налитый в фужер коньяк.

Выдыш не ответил ему и тоже долго не думая покончил с коньяком.

— Преследование за оскорбление чувств верующих дело прекрасное, фундаментальное, но сроки смешные. Инакомыслие — здесь конечно дело получше, но опять же только несколько дел, когда осудили именно за мыслие, а не за действия, — вот что должно измениться в первую очередь.

— Сам говоришь уже два дела — пробурчал Выдыш.

— Пока что — два, я сказал — уточнил Резников.

— Лиха беда начало — не сдавался Выдыш, а Резников раздал карты в очередной раз.

— Попался мне фильмец забавный — начал Резников.

— Господин капитан ещё и смотрит современный синематограф — засмеялся Чечек.

— Бывает редко — ответил Резников и тут же продолжил.

— Так вот, там про одного деятеля времен изгнания сатанинской власти. Вроде свой и тут же он оказывается чужой, когда до маломальского дела доходит. Но самое главное, что сейчас он, вроде, как герой для определенных кругов, что равняются на страны европейского паразитизма.

— Очередное нытье дермократов — процедил сквозь зубы Выдыш.

— Нет — не просто нытье. Это — очередная болезнь мозгов и она существует, — вот в чём дело. Поэтому не будет всё так просто, как кажется и если однажды нашим главным врагам удастся освободить зрение массы, как они уже сделали тогда. Что будет? Кто сейчас понимает, какую силу представляют посланники всеобщей справедливости. Нынешние обитатели понятия об этом не имеют, у них одно разглагольствование. Только этим дебаты будут не нужны.

Резников бросил карты. Чечек выиграл снова, а Выдыш смирившись с невезением произнёс.

— Упаси нас, от такого сценария. За идеями мнимой справедливости слишком большая сила. Одно дело бороться с возней, или выдумывать новые религиозные каноны, а совсем другое эти.

— То-то и оно, дорогой поручик. То-то и оно. Один неверный шаг приблизит пропасть, следующий уже выберет фатальное направление. Пройдешь десяток — не заметишь, к сотне подойдешь — свалишься вниз. В горнило нового человеколюбия. Только, — вот будет оно не тем, что отца Кирилла перевоспитало, а будет железом с кровью. Веселит — конечно, такое дело, но куда кровь перетянет? Ладно, кончай с картами, что-то настроение пропало — закончил Резников.