А. А. Прокоп (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович. Страница 68

— За вами хоть на край света — не изменяя самому себе, сказал подпоручик.

— Ночь укроет нас — произнес старичок, а Соня, передав ему лампу, с огромной бережностью помогала подняться Степану.

У Степана прояснилось в голове, перед глазами исчезло кружение. Для этого ему хватало её присутствия. Хватало ощущения её тепла, света её глаз, которым уже не нужна была лампа.

— Я сам Соня. Я сам — произнёс Степан.

Целой группой покидали они сарай — ставший тюрьмой. Освещала им путь лампа, и никто не замечал их шествия. Уснули детским сном двое красноармейцев, что стояли на страже. Не отстали от них и другие караульные. Темнотой закрасились окошки и нигде не горело ни одного огонька, за исключением лампы, что продолжала освещать шаги перед идущими людьми. Свет начал удаляться всё дальше и дальше. Превратился в желтую точку, для того, кто молча смотрел на продвижение света вдаль, оставаясь на том же месте возле сарая, ставшего тюрьмой. Затем он пошёл вслед свету, но лишь для того, чтобы ещё какое-то время видеть его всё более уходящий огонек.

— Их же расстреляют — произнёс Степан, обратившись к Соне.

— Ты о ком? — спросил подпоручик, опережая ответ Сони.

— О тех уснувших парнях — ответил Степан.

— Действительно, одним жизнь, другим за эту жизнь придется принять смерть — серьёзно сказал подпоручик.

— Нет, они будут живы и всё будет хорошо — сквозь темноту появился голос Сони.

— Так не бывает — усомнился Степан.

— Если Степа ты вспомнил об них сейчас, когда мы отошли всего на триста метров, то обязательно будет, как я сказала.

— Не всё в силе тьмы. Не всё друзья мои, в её силе — проговорил старичок.

Степан смотрел на него и на какое-то время даже забыл про идущую рядом Соню. Ничего подобного Степан не видел в своей жизни, а если и видел где-то, то очень сильно забыл, как забываются счастливые, наивные детские сны.

Свет — искренний свет шёл не только от лампы, он стал частью лица старичка. Равномерно отмерял тот шаг за шагом. Счастье просветлением озаряло глаза. Уверенное успокоение дышало вместе с ним. Иногда он смотрел на Соню, та не замечала этого и просто шла рядом. Степан не испытывал ревности, а лишь ещё сильнее восхищался ею, а старичок увидев взгляд Степана, кивнул ему головой, одобрив восхищение. Степан ответил старичку своим кивком. Беззвучный разговор взволновал подпоручика, он тихо прошептал свой вопрос, обращенный к Степану.

— Кто она?

— Не знаю — ответил Степан.

— Домой, только домой. Детей увидеть хочу. Затем буду решать, подумаю, как быть, но сейчас домой — бубнил Кондратьев.

— У тебя будет время — услышав его, произнёс старичок.

3

В окно сильно стучали. Тяжелое нехорошее дыхание проникало сквозь стены. Степан, проснувшись, сжался в комок. По коже ползли ледяные мурашки. Шаги топтали деревянное крыльцо, от него прорезая уши, вторгаясь внутрь, шёл жуткий скрип.

— «Они не могут войти. Почему они не могут войти?» — судорожно старался соображать Степан.

Стук продолжился. Ветер пришедшей непогоды подхватывал его, проносил вокруг дома, затем стук возвращался к исходному состоянию, — и что-то нечеловеческое стояло на пороге, что-то даже непохожее на Резникова, не имеющее ничего общего с дородной фигурой Выдыша. Смертью — холодной смертью, пронизывался его дом. Не мог никуда укрыться и Степан, а через минуту у него стали холодеть руки, остывать ноги.

— «Возьми её в руки» — услышал он внутри себя голос Сони.

— «Возьми её в руки. Немедленно возьми её в руки. Степан я умоляю тебя» — Соня уже не говорила — она кричала.

Степан оглянулся, желая увидеть Соню, но онемел от страха. Перед ним были две женщины средних лет похожие друг на друга. Чёрные волосы. Белые платья и бесконечно могильный холод в ледяных, как бездна глазах. Степан сделал шаг назад. Женщины двинулись за ним. Он сделал ещё шаг назад, они молча двинулись к нему.

— Кто вы? Что вы хотите? — громко закричал Степан, но ответа не последовало.

Одна из них изобразила тонкими губами подобие улыбки. Степан прижался в угол. Она открыла рот, издав мерзкое шипение, протянула руки, но в этот момент Степан наконец-то нащупал рукоятку шашки. Ближняя к нему женщина мгновенно остановилась. Бледно-матовое сияние наполнило комнату.

— Уходите — произнёс Степан, почувствовав, что охлаждающий кровь холод начал быстро испаряться.

Успокоился пульс. Исчез мрак. Равномерное дыхание с каждой долей секунды возвращало уверенность. Желанием действия мерцало полотно шашки.

— Прочь отсюда! — закричал Степан.

Фигуры женщин начали терять чёткие контуры, начали превращаться в тень и через несколько секунд исчезли. Дом сбросил с себя напряжение — отряхнул страх. Холод начал покидать стены, превращаясь в туманный конденсат, который смешиваясь с воздухом, оседал капельками влаги. Они стекали по стенам, окнам. Пока, в конце концов, не образовали лужи, и в одной из них Степан увидел отражение женщин-сестёр, отшатнулся в сторону, крепче сжав рукоятку шашки.

— Не может быть. Этого не может быть — говорил он сам себе вслух, вспоминая хорошо знакомые лица, что совсем недавно покинули его дом, не добившись очевидно необходимой им добычи.

— Не может быть. Так не бывает. Это — неправда. Не может вся моя жизнь, мои мысли, мой мир полететь в тартарары. Всё во, что я верил — шептал Степан, откупоривая бутылку с водкой.

— Знаешь ли, во что верил? Может где-то показалось, что-то забылось? — раздался в голове Степана голос деда Прохора.

— Но я шёл, мне говорили, и я верил — ответил вслух Степан.

Дед Прохор больше не появился, зато раздался звонок в дверь. Степан открыл дверь и совсем не удивился, увидев перед собой Резникова.

— Испугался я за тебя Степа. Привиделось нехорошее — произнёс Резников, зачем-то объясняя своё появление.

Это обстоятельство показалось Степану немного странным.

— Да я, собственно, ничего. Только гости у меня странные были.

— Добрались они всё же сюда — мрачно произнёс Резников.

— Видимо да — проговорил Степан, не зная, как ему реагировать на слова Резникова.

Тот собственно выглядел обычно. Без всякого налета таинственности и сверхъестественности. Возле крыльца Степанова дома стояла очередная машина Резникова. Он менял их, по мнению Степана, слишком часто и ни разу не видел Степан повторения автотранспортного средства у Резникова.

— Две странные женщины, похожие на очень известных особ. Но что-то ударило мне в голову взять в руки шашку. Сам не знаю, как это произошло.

Степан намеренно не стал говорить о том, что слышал голос Сони, и если бы не он то, по всей видимости, Резников появился бы у него в совсем другом виде и настроении.

Степан по-прежнему не выпускал шашку из рук. Резников неодобрительно искоса поглядывал на эту метаморфозу. До этого шашка всегда была на определенном ей Степаном месте, но никогда Резников не видел её, так долго в руках Степана.

— Теперь убедился? — спросил Резников.

— Похоже на то — ответил Степан.

— Здесь всё не так просто, как можно было бы подумать. Силы сатанинские границы не имеют. Перешагнут необходимую им черту, тогда и придет всему конец. Шашка один из атрибутов. Ты её хозяин — знать должен в первую очередь. Ничего мне сказать не хочешь?

Резников дуплетом выпил две порции водки, поднялся из-за стола.

— Оставь капитан мне немного денег. Совсем я на мели (Степан бросил свою работу в охране, не справившись с новыми нервными обстоятельствами).

— Это совсем другое дело.

Резников достал чёрный кожаный кошелек, отсчитал ровно пять пятитысячных купюр и положил их перед Степаном.

— Спасибо капитан — произнёс Степан.

— На здоровье — улыбнулся Резников и, махнув рукой — мол, не провожай, вышел из дома…

* * *

— Дело несложное, отправим Степана в места не столь отдаленные, по делу гражданина Афанасьева. Формальный повод есть. Не думаю, что возникнут особые проблемы.