Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 100

Как только красное солнце скрылось за горизонтом, а на землю спустился мрак, почва вдобавок к другим своим детям изошла терновыми шипами. Чёрные и блестящие, они жадно подтягивались к альсунгцам, разбрасывая вокруг себя комья земли; то же зелёное, пронзительно прекрасное сияние окружало их — но то, что было потом…

Нитлот не выдержал и отвернулся. От такой первобытной жестокости его охватила дурнота — и в то же время непонятное, трепетное восхищение. Это была самая красивая из возможных казней. Духи стихий, древние силы Обетованного сдержали своё слово. Впервые за много веков они показали смертным, на что способны.

Интересно, жива ли Хелт?…

Дорелийцы в страхе хлынули в город, под защиту каменных стен — пока сама земля карала альсунгцев буйной силой роста и жизни, которую оскорбила смерть. Крики ужаса и боли насквозь прошивали ночь. Северяне гибли.

Это была полная, безоговорочная победа.

ГЛАВА XXI

Нитлот думал, что после битвы он упадёт и уснёт прямо там, где стоял, не в силах делать что-либо ещё. Но сон не пришёл к нему: вокруг всё ещё было слишком тревожно. Вонь железа и крови слилась с хвойно-медовым, неуловимым ароматом лесной магии, которую направили на Энтор духи стихий. Порождения земли, разбуженные ими, исчезли так же внезапно, как появились — зато тысячи трупов на развороченной земле не исчезли никуда… Ими, надо думать, займутся утром: беззеркальные никогда не торопятся с этим. В их небрежении телами врагов есть что-то глумливое.

Нитлота рано скрутило отвращение. Он не хотел дожидаться рассвета, когда начнётся расчистка стен, а к небу взметнутся высокие погребальные костры… Он разыскал Индрис с Тейором и Соуша, чтобы вместе с ними убраться подальше от поля боя.

Дорелийцы закрыли ворота города, выставили на стены дозорных, и всю ночь Энтор переливался огнями факелов и возбуждённым шумом. Суровые агхи, потерявшие больше трети бойцов, вошли в город с победителями.

Голоса, правда, не доносились до разорённой альсунгцами, обгорелой фермы к северу от тракта, где их компания нашла себе приют. Нитлот выбрал это место прежде всего из-за тишины; ему казалось, что в Энторе его несчастная плешивая голова расколется от шума, как орех. Больше криков, чем было сегодня, он просто не выдержит — как и радостного смеха горожан. Да ещё и идти пришлось бы через предместья — по тем самым ямам и рытвинам, откуда пару часов назад лезло ЭТО… Нет уж, спасибо.

Нитлот еле добрался до ступеней у входа в добротный деревянный дом и повалился на них — безвольно, точно мешок с мукой. Ноги теперь вполне серьёзно отказывались держать его. Соуш без всякого недовольства потёр плечо, на которое Нитлот опирался всю дорогу… Грязный, уставший и голодный, как все они. Бедняга.

Тейор вразвалку подошёл к ступеням и уселся рядом. Его балахон обгорел в нескольких местах, а на смуглом скуластом лице виднелись брызги крови (неизвестно, чьей), но в целом выглядел он неплохо — и улыбался уголками губ не менее лукаво, чем всегда. Путь до фермы им освещал маленький бледно-жёлтый огонёк, сотворённый его магией; Тейор взмахнул рукой и заставил огонёк замереть в ночном воздухе над крыльцом.

— Да, Зануда… — он крякнул и с упоением разлёгся на крыльце: длинные ноги вытянуты, голова откинута на ступеньку выше. — Вот так, значит.

— Да, — вздохнул Нитлот. Его тоже не хватало на что-то более вразумительное. Наверное, им всем пока можно и помолчать.

Индрис легко опустилась с другой стороны от него. Мягкий свет луны и более резкий — огонька Тейора — мазками ложился на неё, показывая то исхудавшие щёки, то по-кошачьи вытянутые, чуть раскосые глаза. Пушистая копна волос коснулась плеча Нитлота, и он вдруг ощутил безумное — до кома в горле — счастье от того, что мастерица витражей жива и сейчас с ним рядом.

— Присаживайся, Соуш, — пригласила Индрис, тепло улыбнувшись голубоглазому великану. — Что же ты стоишь там, совсем один?…

Соуш смутился, почесал лохматый затылок — но всё-таки подошёл и сел прямо на землю, у ног Индрис. Так сидели они — вчетвером, под звёздами — и какое-то время никто не произносил ни слова. Ночной ветер шумел листвой яблонь в маленьком саду фермы, выдавливал скрип из загона для коз (его доски, должно быть, тоже повредили альсунгцы в своих грабежах…). Потом Тейор молча снял с пояса своё помутневшее зеркало и любовно протёр его рукавом балахона. Нитлот подумал, что надо бы заняться и собственным, явно перенапрягшимся в такой череде заклятий — но в блаженной дремоте, охватившей его, совсем не хотелось шевелиться.

После зеркала Тейор извлёк на свет флягу, отвинтил крышку и сделал пару глотков. В той же абсолютной тишине протянул её Нитлоту; тот поколебался, но взял без вопросов. Напиток обжёг горло, а тело сразу охватило приятным жаром. Он узнал привкус яблок и чего-то ещё, незнакомого.

— Дорелийский сидр?

— Само собой, — Тейор важно кивнул. — Из Зельдора. С моими травками.

— С твоими травками? — оживилась Индрис. — Поделитесь-ка с дамой…

Фляжка перекочевала к ней, а потом — к Соушу, который долго морщился и больше не неё не претендовал. Нитлот проваливался в бездонный покой, хоть и знал, что в каком-нибудь получасе ходьбы отсюда властвует смерть и пируют вороны, а королева Хелт, скорее всего, до сих пор жива… Ночь была волшебной. Все они заслужили её, как награду.

— Лорд Толмэ, должно быть, счастлив встретиться с семьёй, — сказала Индрис. — Он говорил мне, что в Энторе у него жена и две дочери… Он посчитал, что при короле им будет безопаснее, чем в замке.

— Он оказался прав, — серьёзно сказал Тейор.

— Да… — Индрис помолчала. — Зануда, я хотела спросить…

— Да, — перебил её Нитлот. Он догадался, о чём она; обсуждать это отчаянно не хотелось. — Да, ты права. Это были духи стихий. Те самые, из старых легенд — древнейшие хранители Обетованного… Соуш привёл меня к их укрытию в Заповедном лесу. Они пробыли там много веков, как я понял… Они были здесь уже до того, как тауриллиан, бессмертных, изгнали на запад. Видимо, так.

Тейор присвистнул.

— А нам ты ничего не сказал. И лорду Толмэ тоже.

Нитлот пожал плечами.

— Я не знал, придут ли они на помощь, как обещали. И не знал, не схожу ли с ума, — он нервно усмехнулся и снова приложился к фляжке. — Давайте не будем об этом пока. Пожалуйста.

— Не будем, — согласилась Индрис. — Просто всё это так… Странно и чудесно. Духи стихий, оборотни… Будто границы с западным материком больше нет. Или будто старая эпоха вернулась… Первые века королевств. Ниамор бы понравилось.

— И Альену.

— И Альену, — эхом отозвалась она.

Нитлот потёр занывший лоб.

— Я не думаю, что даже эта победа остановит Хелт. Она залижет раны и пойдёт дальше… Может, попытает силы в Феорне, раз уж Абиальд её припугнул. Она не остановится, пока не захватит Обетованное для бессмертных и Хаоса.

— Если она жива, — задумчиво подчеркнул Тейор. — В чём лично я сомневаюсь.

— А если даже и нет?… — почти прошептала Индрис. — После неё придут другие. Разве вы не видите, как всё сместилось? Ти'арг захвачен, в Кезорре — переворот и новая власть, Феорн уже давно стал марионеткой Дорелии… Если слухи верны, то в Шайальдэ тоже неспокойно, и кто знает, как кочевники поведут себя теперь, когда Хелт ослаблена?…

— Никогда не думал, что ты разбираешься в политике, — протянул Тейор, допивая сидр. Нитлот рассмеялся бы, если бы мог: таким озадаченным Тейора он давно не видел.

— То есть ты думаешь, что Великая война не окончена? — спросил он, и Индрис кивнула. — Я тоже. Она может тянуться ещё долгие годы, и неизвестно, что в итоге будет с Обетованным. Главное — чтобы Альен справился.

Какая-то ночная птица закричала в саду; голос Нитлота дрогнул. Он искоса посмотрел на Соуша — тот повесил огромную голову, погрузившись в свои загадочные мысли. На миг Нитлоту померещилось, что Соуш — единственный из всех — как раз знает, чем и когда кончится Великая война; знает, справится ли Альен… Наваждение.