Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 45

Очень некстати в памяти Тааль вновь зашуршала загадка Хнакки и его предсказание о том, что её предаст кто-то, кому она доверится… Даже не так — кто-то, кого она любит. В Пустыне это напугало её сильнее всех водянистых намёков Эоле, сильнее всех угроз.

А Турия она, безусловно, любит: он ведь её друг.

— Турий, но… — Тааль заглянула кентавру в глаза и осеклась. Безмерная боль смешалась в них с безмерным облегчением, а ещё со свободой — длинных рек и степей, далёких созвездий и мудрых мыслей, поведанных в скачке галопом. Той свободой, что так нужна истинным кентаврам. — Нет, ничего. Я пришла к Золотому Храму, к Эанвалле. Ты не отведёшь меня туда?

Турий радостно кивнул и протянул ей руку, согнутую в локте — так же предупредительно, как раньше подставлял плечо. Нет, у неё всё же нет причин сомневаться в нём — просто не может быть.

— Я оставлю тебя ненадолго, Мидар-Вер, — не извиняясь, сказал он. — Скоро вернусь. Тааль-Шийи — мой старый друг. Без неё тауриллиан не дали бы мне добраться сюда: я ведь их враг… Я должен побыть с ней.

— Разумеется, — важно кивнул вороной. — Жду тебя в садах после полудня. Хочу всё-таки прояснить кое-что в твоей теории познания…

Вместе с Турием Тааль прошла к кустам барбариса, чувствуя на своей спине настороженные взгляды боуги, Мидар-Вера и даже ящерки. И поняла, что какое-то новое ощущение давно скребёт её тревогой… Тааль дотронулась до кармана, куда убрала нож боуги.

Он был пуст. Ришо Вещие Сны оказался Ришо-Воришкой.

— Что-то не так, Тааль? — спросил Турий. — Мне столько всего нужно тебе рассказать…

— Нет, всё в порядке, — скорее с облегчением, чем с сожалением солгала она. — Мне тоже, Турий. Но сначала я должна попасть в Эанвалле. И ещё — скажи мне, где Гаудрун и кто живёт здесь ещё, кроме твоего садалака?…

Турий удручённо вздохнул.

— Гаудрун — в садах Храма вместе с другими майтэ. Сдаётся мне, что здесь уже половина Лэфлиенна, Тааль… Все слетаются к тауриллиан, как мотыльки к огню. Я не представляю, что делать с этим. Меня они держат здесь не то как пленника, не то как почётного гостя, не задействуя в своей магии. Ты, возможно, уже знаешь: они собирают силы смертных, чтобы возвести какой-то Мост в Обетованное, используя разрыв в Хаос…

…Разрыв в Хаос, созданный Альеном.

— О да, — сказала она. — Это я уже знаю. А ты уже видел кого-нибудь из бессмертных?

— Конечно, — без восторга протянул Турий, по-прежнему мерно отбивая шаг копытами. — Думаю, скоро и ты увидишь. Одна из них целые дни проводит у Эанвалле — болтает с русалками и кормит чёрных лебедей… Крайне неприятная особа.

Они шагали рядом под соснами и кипарисами, и никто не мог первым начать связный разговор. Сказать нужно было уйму всего, а выдавить из себя хотя бы трель (то есть слово, конечно) упорно не получалось; Тааль впервые настигло такое состояние. Её неловкость росла: казалось, что за время разлуки изменилось не только и не столько её тело… Наверное, глупо было рассчитывать, что испытания атури, бдение и город мёртвых никак на неё не повлияют.

Или она просто уже не нуждается в Турии так, как прежде?… Тааль искоса посмотрела на кентавра — на его смущённую, по-детски опущенную голову на мощной шее — и выругала себя за глупую мысль. Разумеется, дело не в этом. Вот этими самыми руками (которые теперь уже не видятся такими огромными) он откармливал её в Пустыне, полуживую, и пытался защитить от Двуликих-оборотней… Никаких разочарований тут быть не может.

— Ты пришла с подростком-боуги, — сказал Турий, и Тааль мысленно поблагодарила его за хоть какую-то фразу. — Я урывками слышал от них о том, что есть какой-то Холм, под которым они живут здесь, в землях тауриллиан…

— Так и есть. Я побывала под тем Холмом, — сообщила Тааль, обходя шипастый кустарник.

Турий недоуменно покачал головой.

— Но почему тогда столько боуги каждый день появляются здесь? Они с охотой приносят тауриллиан свою магию и жизненную энергию, а те общаются с ними, как с младшими друзьями… Или с забавными зверушками. Это уже от тауриллиан зависит, они ведь очень разные.

— Боуги тоже. Среди них есть те, кто готов поддержать тауриллиан, и те, кто против… Как и среди кентавров. Они называют друг друга возвращенники и сиденцы.

Тааль, как могла, попыталась передать несуразные слова на языке Турия. Полезным всё же умением наделили её атури — хоть в чём-то надо отдать им должное…

Турий засмеялся — своим тихим и простым смехом, который всегда успокаивал Тааль.

— Надо же… А вообще-то нечему удивляться: все боуги выдумщики. Но те, что живут здесь, за Пустыней, сильно отличаются от тех, с кем мне довелось знаться в садалаке. Эти иногда… — помрачнев, Турий оглянулся — убедиться, что за ними никто не следует. — Агрессивны, точно оборотни. И изворотливо лгут.

— Они были добры ко мне, — сказала Тааль, чтобы закрыть неприятную тему. Обсуждать слова Вирапи и Даны с кентавром она не собиралась: Турий только испугается и начнёт уверять её, что она слишком легко соглашается на роль игрушки в чужих руках…

И будет, вполне возможно, прав.

Воздух здесь был удивительно чист и прозрачен, пах водой и солью — а ещё над острыми верхушками кипарисов Тааль начала различать золотое сияние. Ей до сих пор не верилось, что уже совсем рядом с нею — тэверли, тауриллиан, Неназываемые, бессмертные… Извечные враги духов, былые господа всего живого.

Что станет с ней, когда она встретится с кем-то из них?

А когда встретится с Альеном?…

Тааль отёрла лоб, вдруг покрывшийся испариной — хотя было ничуть не душно. Всё-таки к лучшему, что Ришо забрал нож. Он бы подпитывал её тревогу.

— Ты сказал, что Гаудрун и другие майтэ живут в Эанвалле. А все остальные?

— О, по всем землям тауриллиан, — Турий раздумчиво повёл рукой — как делал, пытаясь воспроизвести форму какого-нибудь созвездия или вспомнить название давней битвы. — Можно сказать, что каждый народ успел основать тут маленькую колонию… Но никакого рабства в твоём понимании здесь нет, Тааль. Тауриллиан терпимы к тем, кто не лезет в их дела, и не творят жестокостей понапрасну.

Очень необычное мнение для Турия… Но Тааль не была настроена спорить, так что просто промычала нечто невнятное.

— Знаю, что ты хочешь сказать — что смертные отдают свои силы… Но это не опасно для них, не причиняет никакого вреда напрямую. Крупицы от каждого достаточно, чтобы тауриллиан могли готовиться к своему обряду… Ну, и ещё освящённой воды из Алмазных водопадов, которую доставляли им мои сородичи. После того, как… — кентавр растерянно умолк, проведя костяшками пальцев по шершавой коре сосны; вблизи она была такой яркой, что казалась окровавленной.

— Я помню. После того, как гнездовье Гаудрун было разорено.

Тааль устало прищурилась (ох уж это слабое зрение бескрылых…), приглядываясь: вслед за сиянием из-за деревьев показались ажурные, лёгкие очертания золотой крыши, а потом начали проступать стены — такие сверкающе-прекрасные, что это походило на сон или иллюзию, призрачную тень из Молчаливого Города… Как Турий может оставаться невозмутимым, приближась к этому великолепию?…

— Давай не будем пока вспоминать о плохом, Турий, — предложила она. — Мы так давно не виделись… И сейчас я иду вовсе не сражаться с тауриллиан, — Тааль попыталась засмеяться, но смех отдавал полувсхлипом. — Да что там, я вообще не умею сражаться… Как и все майтэ. И не собираюсь. Так что не нужно рассказывать мне о том, как мало вреда они причиняют — ты этим ничего не изменишь. Мне достаточно того, что они поощряют Хаос в нашем мире. А деяния Хаоса я видела… Даже в собственном гнезде.

Тааль сама не заметила, как сбилась на укоризненный тон; заметив, что Турий никак не придумает, куда спрятать глаза, она почувствовала себя виноватой.

— Я не оправдываю их, — сдавленно возразил кентавр. — Ты же знаешь — никогда не смогу оправдывать. Тауриллиан, может быть, и приносят счастье — ибо какое счастье, знала бы ты, просто находиться рядом с кем-то из них!.. — но это ложное счастье, доставшееся даром. Счастье лишь тогда имеет цену, когда заслужено борьбой. И когда даруется свободному существу… Мыслящему. Это то, во что всегда верил мой народ.