Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 89
Альсунгские всадники бились, как звери — мгновенно, без жалости и с сумасшедшей силой. Совсем рядом, чуть-чуть правее, огромный северянин разрубил копьё рыцаря с зелёным знаменем, а потом, размахнувшись, с рёвом снёс ему голову. Кровавые брызги смешались с дождём. Вилтор отвернулся и заставил себя смотреть только вперёд. Он должен держать строй, это — главное. Просто стоять на месте.
О боги…
По правую и левую руку от него — люди из десятка, за которых он несёт ответственность. За спиной — другая шеренга таких же, как он. Отступать некуда, даже если бы захотелось.
Израненные рыцари-дорелийцы падали из сёдел, как скошенные колосья, или продолжали безуспешную схватку под дождём. Может, у них и было достаточно скорости, опыта и мастерства — но недостаточно грубой, почти нечеловеческой силы, с которой северяне сминали сталь доспехов или в несколько ударов кромсали врага от плеча до пояса. Довольно скоро светлобородые всадники прорвали строй в центре войска (не вплотную к десятку Вилтора); там началась беспорядочная рубка, в неё вступили и пехотинцы-мечники. Вилтор в отчаянии заскрипел зубами.
— Держать строй! — повторил он в дождь, поднимая щит. — За Дорелию! За лорда Заэру!..
Рыцарь, бившийся прямо перед Вилтором, уже был ранен в плечо. Он слабел и отступал, а альсунгец напирал на него, выкрикивая имя Хелт; Вилтор видел его широкое, самодовольное лицо с яркими голубыми глазами… Его конь был так близко!.. Красивый (как и всадник), с белой отметиной на лбу… Вилтор поймал момент, изловчился и, подавшись вперёд, из-под щита мазнул мечом по ноге коня. Он хотел подрезать сухожилия, но, кажется, промахнулся. Конь, однако, заржал от боли и вскинулся на дыбы. Альсунгец растерялся — всего на секунду; это позволило рыцарю наконец нанести удар. Он вспорол кольчугу на боку северянина, и серебристые звенья обагрились кровью.
Альсунгец яростно взревел. Он засыпал рыцаря градом ударов, повредил нагрудник и, кажется, ранил коня под ним — а потом в упор посмотрел на того дерзкого пехотинца, кто посмел вмешаться в его поединок. На Вилтора.
«Ну вот и всё», — отстранённо подумал тот. Поднял клинок, готовясь — пусть безрассудно — скрестить его с надменным всадником и с теми мечниками, что уже бежали к их десятку… Простился мысленно с отцом и матушкой, попросил — в который раз — прощения у Доры…
Но альсунгец вдруг дёрнулся вперёд и захрипел; голубые глаза округлились, будто от изумления, а меч выпал из ослабевших пальцев. Рыцарь легко вышиб его из седла, ударив щитом, и Вилтор увидел рукоятку метательного топорика, торчавшую точно между лопаток.
Метательный топорик?… Вилтор соображал медленно и не сразу осознал, что в их войске никто не носит такого оружия. Рукоять топорика покрывали искусные серебристые узоры; чернёная сталь двустороннего лезвия была такой крепкой, что с громадного расстояния разрубила кольчугу, как кусок масла. Кто его бросил?…
Альсунгец тушей повалился на живот — ему под ноги. Красивый конь с отметиной на лбу унёсся прочь, почуяв избавление от ноши. Северянин задыхался; неведомо как ему удалось приподнять голову и простонать на ломаном дорелийском:
— Рольд, сын Амрита. Сотник Рольд. Помнить.
Вилтор кивнул — сам не зная, зачем. Шлем скатился с альсунгца, так что его шея оказалась открытой… Вилтор размахнулся, зажмурился — и опустил клинок, добивая врага. Под лезвием хрустнули позвонки.
Рыцарь благодарно отсалютовал ему мечом и ускакал в дождь.
— Держать строй!.. — не своим голосом крикнул Вилтор, чтобы сдержать тошноту. Он закрылся щитом, встречая бросок пешего альсунгца с двуручником… Теперь уже всё равно.
И тогда запели рога.
Чужие, не дорелийские и не альсунгские. Низкий, утробно-протяжный зов шёл словно из-под земли — и ему вторил топот сотен маленьких подошв, подбитых железом. С севера по тракту не торопясь шествовало другое войско, где все до единого были ростом едва ли по пояс Вилтору. Их чёткий марш прерывался дружными гортанными криками; Вилтор, кажется, различил слова Катхаган и Гха'а. Дождь щедро поливал усыпанные самоцветами доспехи, шлемы необычной формы, топоры, щиты и мечи лучшей ковки в Обетованном… Воины, все как один, были курчавыми и бородатыми, с грубыми чертами лица. Молот и очертания гор серебром были вышиты на чёрных знамёнах.
Вилтор остолбенел. Альсунгец, с которым он бился, замер и точно забыл о схватке; его рот приоткрылся — не то от удивления, не то от ужаса. Вилтор отлично понял бы и то, и другое.
— Гномы, — поражённо прошептал он. Как-то раз, ещё ребёнком, он видел в Энторе двух гномов, которые зачем-то (по торговым делам или, может быть, как послы) приехали в Дорелию. Больше такого не случалось. Все знали, что гномы давно разобиделись на людей, засели в Старых горах и лишь изредка показываются в северном Ти'арге. Они стали наполовину сказкой, как…
Как оборотни. Как драконы. Но Вилтор своими глазами видел иллюзорных оборотней и призрачного дракона на равнине Ра'илг — а позже господин Нитлот объяснял ему, что Хелт не смогла бы создать их без чьих-то воспоминаний о живых, воочию виденных существах.
Он видел, как колдуют Отражения, как их магия исцеляет и убивает. Он видел полупрозрачный магический купол, сотворённый ими, и сражался зачарованным оружием. Он слышал о морском чудище, что ворвалось в гавань Хаэдрана и разрушило городские укрепления.
Он, в конце концов, переболел Чёрной Немочью, которую навели на Дорелию чары Хелт — или, возможно, чары кого-то большего, кому бы она ни служила… Переболел и выжил.
Так почему бы, о бездна, не поверить в гномов, которые не побоялись Хелт и решили помочь им?!
— Гномы!.. — снова воскликнул Вилтор, поднимая меч — и выбил клинок из рук альсунгца. Тот тупо уставился на него, а потом развернулся и побежал прочь.
— Агхи, — шёпотом исправил Малдон из десятка Вилтора. Он приподнялся на носки, чтобы получше рассмотреть прекрасные гномьи доспехи и знамёна с молотом. — Я слышал, они не любят, когда их называют гномами… А топор бросил вон тот, впереди.
— Вон тот? Он же совсем старик, — недоверчиво сказал Вилтор. Сутулый седой гном брёл рядом с другим — он тоже был немолод, но отличался по-королевски властной осанкой. — И к тому же с мечом…
— А за спиной топор, и был ещё один, — восхищённо пробормотал другой парень из десятка. — Я тоже видел. Он бросил оттуда и попал, представляете?!
Седой гном будто бы расслышал их сквозь ливень. Он отсалютовал мечом лорду Толмэ и, басовито смеясь, крикнул:
— Котр сур агхар Эшин! Ар-шохн Далавар! Бэн-д'эде Катхаган!
— Привет Котру из клана Эшинских копей! Привет вождю Далавару и всем воинам-агхам, кто пришёл к нам! — раздался зычный ответ лорда Толмэ. Задрав голову и повернувшись, насколько мог, Вилтор с восторгом наблюдал, как лорд верхом на белой лошади выезжает вперёд. Мокрые складки его малинового плаща ниспадали под зелёным знаменем, словно крылья огромной бабочки — или дракона. Вскинув меч, лорд поскакал на альсунгцев бок о бок с агхами. — Покажем им! За Гха'а и Дорелию!
— За Гха'а и Дорелию! — вместе со всеми взревел Вилтор. Теперь он не сомневался: тракт останется за ними, и скоро они продолжат свой поход.
ГЛАВА XIX
Потоки горячего воздуха окружали Альена, с каждым вдохом врываясь в лёгкие. В полёте часто приходилось отклоняться назад, а опоры за спиной не было; ему казалось, что он захлёбывается этим воздухом, как песком. Крупная, точно красная черепица, чешуя драконицы под его ногами не двигалась, но он чувствовал мощное дыхание — обжигающе-спокойное. Припрятанное оружие, вулкан. Кожистые крылья Андаивиль, двигавшиеся в однообразном мерном ритме, пропускали немного света, и создавалось обманчивое впечатление, что они — как и всё в ней — хрупки, подобно тонко сделанной игрушке.
Но так близко были эти крылья, и гребни вдоль драконьего хребта, и острый на конце хвост, что иллюзия пропадала. Его несло на себе не хрупкое, а смертоносно-прекрасное, сильное существо с древним, особым разумом. Сердце Андаивиль едва ли меньше, чем весь Альен с головы до ног… Осознание этого почему-то не пугало его, но наполняло бездумной радостью. Ту же бездумную радость сейчас несла в себе любая мелочь; несколько раз в полёте Альен не выдерживал и смеялся — сам себе, будто сумасшедший (хотя будто ли уже?…)