Ночной охотник - Барнс Томас. Страница 13

Сёрчеры сначала немного попритихли, а потом снова приложились к вину и продолжали веселиться.

Сутер, сидевший по–прежнему в стороне, тихонько наигрывал заунывную мелодию на флейте, изготовленной из подводного тростника. Мутант обнаружил заросли этого растения на дне одного из лесных озер и довольно долго мастерил из тонкого ствола музыкальный инструмент. Прошло немало времени, прежде чем Сутер высушил и отполировал трубку, для того чтобы вырезать в ней изощренные отверстия, помогающие извлекать чарующие звуки.

С тех пор он часто играл во время остановок. Его простая, даже примитивная, но грустная и печальная музыка и сейчас витала над опушкой, накладываясь на возбужденные крики подвыпивших бродяг.

Кийт Хрипун по–прежнему сидел в полном молчании, разглядывая толстенное полено, потрескивавшее в самом центре костра.

Вернее, это было даже не полено, а целое бревно, ствол высокой пальмы, не так давно поваленной бурей. Чтобы дотащить эту огромную колоду из леса до костра, разведенного около пещеры, шестерым сёрчерам, к которым примкнул и Медноволосый Хорр, пришлось приложить немало усилий. А уж слабаками их никак нельзя было назвать.

Разрубить ствол с такой твердой древесиной им тоже ни за что не удалось бы, несмотря на все старания. Поэтому было решено волочить пальму по траве и целиком ухнуть бревно в обширный костер.

Глаза Хрипуна упирались в это полено, медленно горевшее в течение всего вечера. Бугристый, шишковатый ствол лежал на толстом слое угля и пепла, и взгляд предводителя сёрчеров скользил по его неровной, изрытой раскаленными впадинами поверхности. Изломы коры, трещины, узлы, наросты, наплывы еще явственнее проступали в огне. Все их изгибы и завитки завивались и корчились в трепещущих языках пламени.

Высоко взвивались огненные лепестки, снопы искр взметывались ввысь. Изменчивые блики танцевали в их узорах, и Кийт встрепенулся. Неожиданно он пережил тревожные, очень неприятные мгновения…

Внимательно рассматривая полыхающее зарево костра, он получил странное предостережение. Это было предупреждение! Не до конца осознанный, не до конца расшифрованный, но все–таки совершенно отчетливый сигнал!

В качающихся языках пламени ему внезапно почудилось нечто угрожающее. Странный изменчивый образ напоминал злобное, издевательски ухмыляющееся лицо.

В первое мгновение Кийт даже вздрогнул. Но сомневаться не приходилось, это не было мимолетным наваждением.

Видение нарождалось и надвигалось на него снова и снова, отчетливо проступая из раскаленного чрева очага.

Никто из сёрчеров не подозревал ни о чем. Парни продолжали заливать в себя хмельной напиток и громко смеяться, а Кийт точно выпал из реальной жизни.

Голова его наполнилась тупым однообразным шумом. Точно какое–то монотонное гудение проникло изнутри и завладело его слухом в тот момент, когда он устремил настороженный взгляд в огонь.

Невыразимо привлекательное и одновременно хищное лицо какой–то незнакомой женщины медленно соткалось в его глазах. Этот образ мгновенно проступил из красновато–черного зарева костра, как вспышка, но не исчез, а, наоборот, стал постепенно приобретать все более и более определенные, четкие очертания.

Ошеломленный Хрипун отпрянул. Через несколько секунд он смог даже разглядеть во всех подробностях этот призрачный образ, внезапное наваждение. Обрамленное буйными ниспадающими каскадами жестких густых волос, заплетенных в бесчисленные косички, лицо не просто смотрело на него, оно словно дразнило издевательской усмешкой!

Кийту даже казалось, что он отчетливо различает зеленые глаза, загадочно мерцающие на молодом лице. Однообразный гул, вибрировавший в его сознании, все нарастал и усиливался, превращаясь в невыносимую какофонию.

Чтобы отделаться от навязчивого наваждения, Хрипун запрокинул голову и сосредоточенно устремил взгляд вверх. Первое время зеленоглазый морок все еще не оставлял его воображения, потом мысленным усилием удалось от него освободиться.

Возбужденные хмелем сёрчеры кричали вокруг, хохотали и подшучивали друг над другом. Никто не замечал, что несколько минут Хрипун сидел, как каменное изваяние, подняв голову кверху.

На какое–то время небо затянулось. Потом подул верховой ветер, и полная луна вышла из–за облаков, озарив серебристыми лучами теплую компанию, устроившихся рядом с входом в лесную пещеру.

Успокоившись немного, Хрипун медленно опустил взгляд. Только спустя несколько секунд он позволил себе снова посмотреть на желтые, голубоватые и зеленоватые языки пламени, с яростным шипением вырывающиеся из многочисленных трещин в пальмовом полене.

Наваждение не проступало, хотя на душе у него было по–прежнему тревожно. Пляшущие в костре блики на какое–то мгновение становились ярче из–за всплесков и выбросов пламени.

Гигант Джиро поднялся со своего места, чтобы принести еще вина. Яркие языки пламени увеличили его и без того огромную тень, мечущуюся по густым зарослям ливидамбараса с широкими, похожими на звезды листьями.

Отблески костра то бледнели, то разгорались, то становились совсем черными. Они моментами превращались в совершенно невероятно розовые, оранжевые и пурпурные сполохи или застывали в воздухе бронзовыми кружевами.

Тень, мечущаяся по объемистым листьям ливидамбараса, то разделялась на несколько силуэтов, то сливалась вновь в единое целое. Непонятным образом она напоминала Кийту стройную женскую фигуру.

Колеблющаяся тень дрожала в глазах Хрипуна, как недоступный для осязания призрак. Ему казалось, что он снова и снова видит издевательскую усмешку на призрачных женских губах.

Предводитель обвел глазами своих приятелей, собравшихся вокруг костра. Кроме него, никто ничего не замечал.

Сутер по–прежнему извлекал из своей флейты меланхоличные мелодии. Рябой Рахт с невозмутимым лицом рассказывал какую–то охотничью иннейскую легенду. Клир и Лоник, не забывая прихлебывать хмельной мед, азартно играли в кости, выбрасывая металлические кубики на плоский срез старой пальмовой колоды.

Ночь приближалась к своей середине. Время стояло позднее, и Медноволосый Хорр уже давно удалился в пещеру, но никто из остальных сёрчеров, кроме клаймена Бакли, словно не собирался спать.

Лишь этот светловолосый дикарь захмелел настолько, что, приготовившись рассказать очередную небывалую любовную историю, произошедшую в его жизни, внезапно отключился. Он уже было прокашлялся и прочистил горло для следующей истории, как вдруг с бессмысленной улыбкой замер, назидательно подняв вверх указательный палец.

Из горла его вместо героического рассказа вырвался лишь какой–то жалкий писк. Правая рука, взметнувшаяся в энергичном жесте, внезапно обессилено упала вниз, взметнув пальцами хвойную подстилку. Что–то неразборчиво бормоча себе под нос, Бакли уронил лохматую голову на грудь, его выгоревшие светло–рыжие спутанные космы безжизненно повисли, и он громко захрапел.

Однако остальные словно не чувствовали усталости после утомительного перехода. Сёрчеры не только раскупорили и опустошили второй кожаный мех с медовым вином, но даже собрались вскрыть и третий, за которым Джиро уже поднялся и отправился в темноту, вглубь пещеры, где были сложены все походные припасы.

Только тогда Хрипун спохватился. На душе у него было очень неспокойно из–за смутных предчувствий.

Сообразив, что уже очень поздно, он решил пресечь буйство. Подумав немного, Кийт угрюмо произнес:

— Стоп!

Этого оказалось достаточно, чтобы сёрчеры сразу отреагировали. Как только раздался его тихий хриплый уверенный голос, немного напоминавший шелест, замолчала флейта Сутера.

Сразу стих возбужденный гул, раздававшийся вокруг костра.

Сёрчеры устремили удивленные и внимательные взгляды на своего предводителя. Сомнений не было, они не ослышались, но никто не осмелился ему возразить.

Тогда Хрипун, чтобы как–то сгладить впечатление, примирительно добавил с едва заметной дружеской улыбкой:

— Обжоры и пьяницы! Что–то вы слишком разошлись сегодня, не правда ли? Пора отправляться на ночлег!