Дорога длиною в жизнь - Людников Иван Ильич. Страница 5

Майор Печенюк находился на своем наблюдательном пункте, когда его штаб окружили гитлеровцы. Два наших офицера, начальник штаба полка старший лейтенант Лапшин и находившийся в это время в полку инструктор политотдела дивизии старший политрук Макаров, располагая только комендантским и саперным взводами, весь день отражали атаки врага. Ночью после яростной контратаки они пробились к своим и вынесли всех раненых.

Шестнадцать часов длился бой у маленького железнодорожного разъезда 74-й километр. Мы истребили девять немецких танков. Пять танков сожгли, забросав бутылками с горючей жидкостью. За этот бой личный состав 138-й дивизии получил благодарность Военного совета 64-й армии.

29 августа дивизия оказалась полуокруженной в районе разъезда. Были разбиты все автомашины, пали все верховые лошади, связь с армейским штабом оборвалась. Поэтому мы долго не знали о приказе на отход и продолжали яростно отбивать атаки врага. Лишь к вечеру удалось принять радиограмму, в которой командарм М. С. Шумилов приказал занять новый рубеж обороны на участке Варваровка, Гавриловка.

Там наши артиллеристы прямой наводкой громили вражескую колонну танков, находившуюся на подходе к переднему краю. После трех атак противник потерял двадцать пять танков из ста, и немецкая пехота тут же стала окапываться вдалеке от наших войск.

Находясь в резерве в районе северо-западнее Бекетовки, дивизия получила небольшое пополнение. С ним прибыл и полковник Д. А. Реутский.

Негоже судить о человеке по анкетным данным, но учитывать их, чтобы для дела был прок, следует. Реутский оказался на год старше меня, воевал еще в гражданскую, был ранен на Восточном фронте. В мирные годы закончил военную академию и преподавал тактику на высших офицерских курсах «Выстрел». Обычная биография командира, связавшего свою судьбу с армией. Необычным было только одно: назначение Реутского на должность командира 344-го стрелкового полка. Полками у нас командовали майоры. В дивизии кроме меня полковником был лишь мой заместитель по строевой части И. И. Куров.

Дмитрий Александрович недолго находился в нашей дивизии. Тяжелейшее ранение вывело его из строя. Рассказ о Реутском еще впереди, а сейчас — о нашем разговоре при первом знакомстве.

Явился полковник, как и положено командиру, безупречно подтянутый, бодрый. Высокий, стройный, он выглядел моложе своих лет. Гладко зачесанные черные волосы чуть серебрились лишь у висков. Слушал меня внимательно и не смутился, когда я прямо спросил:

— Что побудило вас принять должность командира полка? Изъявили желание или подчинились приказу?

Мой вопрос был продиктован вовсе не праздным любопытством. Доверяя подчиненному полк (а 344-й пользовался славой лучшего в дивизии), я хотел знать о его командире больше, чем мог почерпнуть из анкеты.

— Были у меня три желания и все исполнились, — ответил Реутский. — Настойчиво просил начальника курсов «Выстрел» отправить меня на фронт, и как ни упорствовало начальство, своего добился. В резерве Сталинградского фронта читал в газете и слышал рассказы о вашей дивизии. Очень просил направить меня к вам. Как видите, вняли моей просьбе. Затем… — полковник чуть помедлил, понимая, что меня интересует несоответствие его военного образования и звания последнему назначению, — затем я просил дать мне полк. Не выше! Для практического опыта бывшему преподавателю тактики именно это и надо. Если на первых порах даст о себе знать отсутствие опыта…

— …это не будет служить для вас оправданием, — сказал я.

И не пожалел, что сказал: принял командование — неси полную ответственность за бой, который может грянуть в любой момент. Ссылки командира на «недоработки» своего предшественника на войне не прощаются.

Реутский согласился со мной и в свою очередь спросил, будем ли мы воевать в самом Сталинграде.

Я не мог точно ответить своему подчиненному, хотя уже знал, что командование 62-й армией принял В. И. Чуйков, и в глубине души надеялся, что он вспомнит о нашей дивизии.

138-ю переправили на другой берег, и с острова Сарпинский я вернулся в штаб 64-й армии. Генерал М. С. Шумилов, члены Военного совета К. К. Абрамов и 3. Т. Сердюк выразили благодарность дивизии за ратные дела в составе 64-й армии и сообщили, что 138-я уходит в резерв фронта.

Это было 5 октября. Позднее я узнал, что именно в тот день из Ставки Верховного Главнокомандования на имя командующего Сталинградским фронтом пришла телеграмма следующего содержания: «…требую, чтобы вы приняли все меры для защиты Сталинграда. Сталинград не должен быть сдан противнику, а та часть Сталинграда, которая занята противником, должна быть освобождена».

ЕСТЬ НА ВОЛГЕ УТЕС…

Наш фронт — «Баррикады»

Время начисто стирает и те следы войны, которые надо бы сохранить для будущего.

Ветры да дожди изменили контуры обрывистого берега Волги у завода «Баррикады», и блиндаж-штольню засыпало землей, а земля поросла травой. Теперь уже не найти тот блиндаж…

Строили его для дирекции завода в самые грозные дни лета сорок второго. Отсюда, как с командного пункта, шли приказы по цехам — кому оставаться у станков, кому уходить на фронт. А фронт был рядом. Связные мчались в штольню-блиндаж со сводками о количестве оружия, изготовленного в цехах, и с боевыми донесениями отряда истребителей фашистских танков.

Завод эвакуировался, блиндаж-штольню занял штаб 62-й армии, а потом — штаб стрелковой дивизии Л. Н. Гуртьева. Сменяя дивизию, мы не предполагали, что в считанных метрах от блиндажа-штольни разгорятся ожесточенные схватки с гитлеровцами.

Пядь приволжской земли, где сражались рабочие «Баррикад» и воины, обозначена ныне памятниками. Солдатское спасибо за это от тех, кто воевал на рубежах «Баррикад». И все-таки жаль, что исчез блиндаж-штольня…

Начиная рассказ о боях в Сталинграде, я зримо представляю этот блиндаж, в котором бывал командующий фронтом и куда прибегал солдат с переправы, чтобы согреть окоченевшие руки. Тогда, в сорок втором, я шел к этому блиндажу, обходя разбитые вагоны, свалки станков — их так и не успели вывезти на другой берег. Огромная воронка от бомбы зияла перед входом в блиндаж, а напротив, уткнувшись носом в илистый грунт, догорала над водой баржа.

Старший лейтенант В. О. Коноваленко, сопровождавший меня, остановился перед одной из комнат блиндажа.

— Здесь, — шепотом сказал он.

Я переступил порог и увидел склонившихся над картой командующего фронтом генерал-полковника А. И. Еременко, его заместителя генерал-лейтенанта М. М. Попова, генералов В. И. Чуйкова, Н. И. Крылова и дивизионного комиссара К. А. Гурова — из 62-й армии. Видимо, я помешал, и все ждали, когда представлюсь командующему. Еременко сказал, что задачу дивизии определит командарм Чуйков, но тут же предупредил:

— Враг рвется вперед. Отступать нам некуда. Отступать нельзя. Это вам ясно?

— Ясно.

Генерал-майор Крылов увел меня, чтобы познакомить с обстановкой. По дороге сообщил:

— Мы переберемся южнее завода «Красный Октябрь», а вам располагаться тут. Лучшего места для штаба дивизии не сыскать.

В книге «Поход на Сталинград» немецкий генерал Дёрр пишет: «Путь к этой полосе (прибрежная полоса р. Волги. — И. Л.) лежал через районы города, промышленные предприятия и железнодорожные сооружения, которыми необходимо было овладеть; их сопротивляемость благодаря характеру местности, оборудованию позиций, боевым качествам личного состава и вооружению обороняющихся войск была настолько сильной, что сил 6-й армии никогда не хватало для того, чтобы одновременно атаковать эти два объекта.

Эти тяжелые условия тогда не сразу были учтены, они полностью выявились лишь в ходе боев.