Дедов завет (СИ) - Касперович Алла Леонидовна. Страница 43

— Нет!

— А? Что нет?

— Никому не говори! Так будет лучше. Просто дай ей сделать то, что она хочет.

Вот еще! Буду я слушаться какую-то девчонку! Профессор Сомалия ведь не одного меня обидела!

— Так будет лучше, — повторила Энна. Она говорила так уверенно, что я против воли ей поверил. — Дай ей уйти.

Оладка перепеченная!

— Хорошо.

Глаза Энны перестали светиться, и она исчезла так же неожиданно, как и появилась. А не привиделось ли мне все это? Может, я сейчас вообще сплю? Нет уж, на сон это совсем не похоже. Да и место на голове, откуда крыс волоски выдирал, до сих пор болело.

— Руфус? — тихонько позвал я. Ответом мне была тишина, значит, и справляться я должен сам. — Ладно! — сказал я самому себе и крадучись отправился к спальне Корнелиуса.

Дверь на самом деле была не заперта. Я тихонько ее приоткрыл, просочился внутрь и закрыл за собой. Перовое, что бросилось мне в глаза, была залитая лунным светом огромная кровать с балдахином. На ней я еле разглядел крохотную фигурку Верхового волшебника, за эти дни высохшую еще больше. А возле кровати на стуле с высокой спинкой сидела та, что снилась мне в самых страшных снах. Она держала неподвижную руку Корнелиуса в своих ладонях и неотрывно смотрела на его лицо. Когда я вошел, она даже не повернула голову в мою сторону.

— Если закричишь — тебе не жить, — еле слышно сказала Сомалия. Да еще таким тоном, словно не угрожала мне, а предлагала сесть рядом.

— Не буду, — буркнул я и подошел ближе.

— Садись.

Я взял еще один стул и поставил его возле кровати. Но не слишком близко возле Сомалии. Хотя если она захочет что-нибудь мне сделать, то меня это вряд ли спасет.

— Он умирает.

— Верховный волшебник? — Я знал, что спросил глупость, но что я еще должен был сказать?

Сомалия кивнула и нежно поцеловала руку, которую держала. Она на меня почти не обращала внимания, и я стал разглядывать ее и старика, лишь смутно напоминавшего Корнелиуса, которого я знал. Сомалия была вся в черном: узкие брюки и приталенная рубаха делали ее фигурку совсем хрупкой. Свои длинные светлые волосы она заплела в косу и перевязала ее простым черным ремешком. Никаких украшений Сомалия не надела. И я подумал: какая она настоящая? Та воздушная красавица, что вела наши уроки, называя нас "мои хорошие"? Или та, что хотела меня убить? Или все же она была настоящей сейчас, с неподдельным горем наблюдающая, как умирает этот старик?

А Корнелиус лежал неподвижно. Его стеклянные глаза были распахнуты и глядели в потолок. Его тонкое одеяло еле-еле приподнималось, когда он дышал.

— Это моя вина, — сказала Сомалия. Скорее себе, чем мне. — Это моя вина.

Еще какое-то время мы сидели в тишине. У меня все тело затекло, но я боялся пошевелиться.

— Он мог бы еще жить. — Снова послышался голос Сомалии, только еще более тихий, и мне пришлось подвинуться ближе. — Но он не хочет.

Она снова замолчала. А еще где-то через полчаса Корнелиус вдруг захрипел, все его тело напряглось, а потом расслабилось и стало совсем тихо.

— Все.

Сомалия встала, все еще держа руку Корнелиуса, наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб, а потом отпустила его ладонь. Она еще немного постояла рядом, закрыла его глаза и погладила по щеке. Потом она подошла к окну, распахнула его и обернулась ко мне:

— Больше я сюда не вернусь. Спасибо.

Она забралась на подоконник и спрыгнула вниз. Я подбежал к окну, чтобы посмотреть, куда она делась, но там никого не было. На Корнелиуса я старался не глядеть. Хоть мне он никогда не нравился, мне все равно было его жаль. К моему горлу подступил комок, а на глаза навернулись слезы, но я их сдержал. Профессор Сомалия… Надеюсь, я правильно поступил.

На душе у меня было тоскливо. Еще и года не прошло как умер мой дед, а теперь не стало и Корнелиуса. И все же невероятно прекрасная звездная ночь и прохладный ветерок напомнили, что я-то все еще жив.

Глава 18

Новость о том, что этой ночью умер Верховный волшебник застала всех врасплох, ведь никто из школяров даже не подозревал, что с ним что-то не так. Ну, устал дедок. С кем не бывает? Оказалось, что все было намного серьезнее.

Занятия на сегодня отменили, а нам запретили выходить из своих башен и коридоров. Единственное, что было сегодня хорошим, так это то, что в Столовой дежурила Тетушка Тама.

Завтрак проходил в молчании, и даже Пар не просил добавки. В Столовой как обычно не было Энны. И Корнелия с Гавриусом тоже не пришли, но это и понятно.

Гэн заметил, куда я смотрю и тихонько сказал:

— О-они уезжают. Их родственники забирают.

— Надолго?

— Г-гавриус сказал, что надолго. Может даже на год.

Оладка перепеченная! А я как раз собирался его во всем обойти! Скучать я буду, вот что. Хотя если я так из-за Носатого расстроился, то как тогда себя Гэн чувствует? Он же до сих пор Корнелию любил. Да уж, вон даже ложку мимо рта несет, а ведь сегодня Тетушка Тама превзошла саму себя. Или это так кажется по сравнению со стряпней Вредной Эльзы?

— Ясно, — сказал я и откусил кусок пирога. Вкуснотища!

После еды мы разошлись по своим комнатам. Сначала я попытался почитать, но буквы словно убегали от меня, стоило мне на них глянуть. Потом я решил доделать домашнее задание, но и с этим не срослось. В конце концов я просто улегся на кровать и уставился в потолок. Против своей воли я начал думать о профессоре Сомалии.

Она так сильно переживала из-за умирающего старика, что не побоялась пробраться в Школу, где ее могли легко схватить. И если бы я тогда не промолчал, то она давно была бы под стражей. И я все еще не был уверен, что поступил правильно. А все эта Энна! Да кто она вообще такая? Ладно, не Энна виновата. Я ведь мог ее и не слушать, но когда я увидел профессора Сомалию возле Корнелиуса, я вспомнил своего деда. Как бы я хотел тоже быть рядом, когда он умирал. Я ведь даже не успел с ним попрощаться. И почему-то стоя тогда в дверях в комнату Корнелиуса, я ни разу не вспомнил, что моего деда убила Сомалия.

А ведь есть еще Корнелия и Носатый. Как она могла с ними так? Хотя мои родители тоже меня бросили… Но у них же обстоятельства были, правда? Они же не могли по-другому, так ведь?

— Ты чего нюни распустил, парниша? Так Корнелиуса жалко стало?

— Отстань, Руфус.

— Так он же старый совсем был!

— И что? Мой деда был его ровесник.

— Это да! — хмыкнул крыс. — Хочешь кое-что расскажу?

— Ну, давай… — Надо ж чем-то было заняться.

— Дед твой на самом деле здоровей всех был, парниша. На двоих бы хватило.

— Это я и сам знаю.

— Не перебивай старших! Так вот. Корнелиус же наоборот всегда хиленьким был. Болезнь его неизлечимая с самого детства точила. Я думал, что он и до сорока не доживет. Ан нет, дожил. Хочешь знать, почему?

Оладка перепеченная! И он еще спрашивает!

— Да говори уже!

— Виноватым твой дед себя чувствовал. Помнишь ту деваху-призрака? Вот из-за нее Корвиус и мучился. Поэтому и делился с ним своей силой и здоровьем.

— Это его Корнелиус заставил?

— Да ну! Он вообще не знал!

— Тогда ты откуда знаешь?

— А я рядом был, когда твой дед обряд проводил.

Кто бы сомневался.

— Знаешь, что самое интересное, парниша? Девка эта, Сомалия, деда твоего убила, чтоб Корнелиусу дорогу освободить, а он без подпитки от Корвиуса и года не продержался. Я не думал, что и столько протянет. Видишь, какой дед у тебя могучий был!

— Угу.

Я уткнулся лицом в подушку, чтобы Руфус не видел, как из моих глаз потекли слезы.

— Парниша? А… Ну, я потом загляну. Отдыхай.

На обед я не пошел — не хотелось. Заходили друзья, но я сказал, что устал и хочу спать. Гэн и Пар сразу ушли, а Трисса немного задержалась. Она села на кровати возле меня и погладила по голове. Я не повернулся, но она и не настаивала. Трисса гладила меня по волосам, и потихоньку мне становилось легче. Не знаю, мне так помогло то, что она была рядом или она немного колдовала, но я был очень рад, что она у меня есть. И кажется, сейчас я почувствовал сильнее, чем когда-либо прежде.