Never Let You Down (СИ) - Кошелева Кристина "V-Villy". Страница 26

— Элис, мы не переборщили с клубникой? — спрашивает трикстер, отрывая зеленый хвостик от очередной ягоды.

— Всё правильно, Локи, не гони на меня, — улыбнулась она, не отрываясь от замешивания крема, — подай творог.

— У меня руки в муке.

— И нос в креме… — смеется Элис, бросая на Лафейсона взгляд, полный умиления и доброты, а потом вытирая с носа крем и слизывая его с пальца.

— Слушай, Солнце, если бы не ты, я бы никогда не подумал, что буду всерьез что-то печь…

— На что ты намекаешь, Локи? — она разрезала клубнику вчетверо и один кусочек поднесла ко рту Лафейсона, так как он получился не совсем ровным и пожертвовать им было не жалко.

— На то, что ты, мисс Роджерс, сделала невозможное, — он взглянул на неё, — ты что-то во мне перекроила. Просто… полностью. Меня всего. — Элис подняла голову, и с небольшим удивлением на лице посмотрела на него, — Признавайся, колдуешь?

— Пока — нет, — улыбнулась она, убирая скорлупу со стола. Странная тема для разговора во время приготовления торта, не поспоришь. Но, кажется, их это особо не волновало. Хотелось просто слышать голоса друг друга, голоса, которые говорят приятные вещи, рассказывают что-то о днях Локи и Элис друг без друга, что-то грустное, что-то веселое, что-то интересное или не совсем.

Через пару минут Локи уже заваривал клубничный чай, и пока торт печется, он решил присоединиться к Элис, сидящей на диване и листающей социальные сети. Он нежно приобнял её, зарываясь носом в волосы, а она без слов поняла, что надо прижаться к нему, крепко прижаться, так, чтобы слышать стук его сердца. Так Роджерс-младшая и сделала, не веря собственным ушам — он живой. Это не сон. Он правда рядом с ней. Холодный, родной, настоящий, а не тот, что иногда снился ей во снах — облезлый, с кровавыми глазами, сломанными конечностями, толкающий её в самую преисподнюю. Такого Локи никогда и не было. Он всегда был на её стороне. Он никогда её не предаст, не бросит, не подведет… Рядом с ним она может ощущать себя под защитой. Действительно свободной, счастливой… Вслушиваясь в ритм его сердца, она тихо-тихо, сначала одними губами, потом шепотом, а потом и вполголоса, запела:

— Ma vie cesse quand tu pars… Je n’ais plus de vie et même mon lit ce transforme en quai de gare… Quand tu t’en vas… — Локи сразу узнал эту песню, и поглаживая Элис по спине, влюбленным взглядом, с быстро бьющимся сердцем, слушал её пение, тихое, неумелое, но такое приятное, искреннее, исходящее не от гортани, а от души, — Je suis malade, complètement malade… Comme quand ma mère sortait le soir, et qu’elle me laissait seul avec mon désespoir…*

Она подняла голову и взглянула на него с улыбкой, потом чуть подтянулась и коснулась носом носа — нежно, с какой-то своей особой наивностью и искренностью. Локи нежно поцеловал её, не желая, чтобы этот день закончился. Совсем не желая, чтобы это мгновение останавливалось.

Надо признать, скучали они не только друг по другу, но и по таким вот безмятежным вечерам в компании друг друга, за поеданием клубничного торта и клубничного чая. Когда они собирались спать, то не могли не заметить, что от обоих безумно пахнет клубникой. Они засыпали в обнимку, слушая дыхание друг друга. Элис практически не ворочалась — первую ночь после войны бесконечности она спала спокойно, не дергаясь, чувствуя себя… дома. Под охраной, не в одиночестве. Локи изредка дергался, но тут же крепче прижимал к себе свою Элис, зарывался носом в мягкие светлые волосы, и вновь засыпал, крепко, без волнений и печали, обретая, кажется, потерянный рай.

Посреди ночи, он почему-то проснулся. Обнаружив, что спит, почему-то, спиной к Элис, Локи повернулся к ней лицом и не мог вновь не вглядеться — чтобы влюбиться в неё заново, сотый раз за день. Девушка выглядела безмятежно, спокойно, обнимая одеяло и немного посапывая, зарывалась носом в него. Лафейсон погладил её ребрами пальцев по щеке, она промурлыкала что-то себе под нос, и, убирая одеяло, легла на спину и потянулась. Её топ задрался до ключиц, обнажая грудь, и она, заметив это, тут же проснулась и поспешила его опустить. Элис бросила взгляд на пробудившегося Локи, который смотрел на неё голодными глазами. Смутившись, она опустила глаза и тут же залилась краской, украдкой посматривая на Лафейсона. Он снова коснулся холодными пальцами её щеки, Роджерс невольно поежилась, вздохнула и прижалась к его руке. Она, надо признать, просто обожала, когда он так делает.

В окно светили фонари и свет вывесок, но откуда-то снизу, что делало оттенки тусклее и разглядеть в их свете что-либо было невозможно — ни белейшую простынь, ни интерьер комнаты. Только вот светлая кожа Элис, её плечи, усыпанные родинками, её немного растрёпанные волосы, казалось, светились в темноте. Локи коснулся пальцами пряди её волос, заправил её за уши, а после лег на бок, опираясь на локоть, и взглянул в голубые глаза девушки. В них плясало какое-то игривое пламя, и одновременно — доверие с волнением. Мужчина навис над ней, прикрыл глаза и коснулся губами её губ, разгорячённых, обкусанных губ, сладость которых казалась приторной, но разве его это волнует? Его рука скользнула ей на плечо, и Элис ощутила, как по всему телу пробежались мурашки величиною с кулак. Она поежилась под весом его тела, прикрыла глаза и потянулась пальцами к воротнику его рубашки, расстегивая одну пуговицу за другой, будто нарочно, медленно, наслаждаясь каждым сантиметром его кожи, к которой Элис так давно не прикасалась.

Утром девушка проснулась с чувством приятной усталости. Локи обнимал её со спины, ласково прижимая к себе и утыкаясь холодным, как и всё тело, носом ей шею, вызывая приятную волну мурашек. Элис повернулась к нему лицом, не расцепляя объятий, и поправив свои волосы, принялась гладить его лицо подушечками пальцев. Она проводила пальцами по линии скул, по аккуратным бровям, по челюсти, поправляла волосы, гладила шрамы на шее с особой аккуратностью, едва касаясь, но чувствуя его холод. В голове промелькнула мысль, что ни один другой человек бы не стерпел такого холода, а она спокойно лежит и даже не дергается, ощущая его руки у себя на талии.

На этаже они явно были не одни — слышались голоса Ванды и Вижена, очевидно, приехавших погостить, возглас Мишель «не дергаться!», очевидно, адресованный одному из её натурщиков, лепет Пеппер, чьи каблуки громко стучали по полу, так же, совсем приглушенно, где-то вдалеке, слышались Стив и Баки, хвалящие торт и обсуждающие, что отметить медовый месяц в Италии — не такая уж и плохая идея.

— Доброе утро, Солнце… — вполголоса прохрипел Лафейсон, целуя Элис в лоб и прижимая к своей шее. Элис положила руки ему на крепкую, гладкую спину, и прижалась вплотную, закинув ногу на бедро и позволяя ему покрепче обнимать себя, так крепко, как только возможно.

— И тебе доброе… — ответила Элис, щекоча ресницами его шею, — Нас, наверное, обыскались… — добавила она, после того, как прямо рядом с дверью послышалось бурчание Джеймса.

Локи поежился, мурлыкнул и немного отстранился, но так, чтобы можно было взглянуть ей в глаза, и с усмешкой голосе ответил:

— Тебе ли не всё равно?

Элис улыбнулась, понимая, что ей действительно всё равно, и притянув Локи к себе за шею, крепко поцеловала, не давая кислороду пробиться в легкие.

Комментарий к Je t’aime

Атенншн, эта глава никак не связана с событиями “Капитан Марвел” и “Мстители 4”, если вы читаете это тогда, когда фильмы уже вышли. Все персонажи живы после событий “Войны бесконечности”, Танос повержен, а все остальные счастливы и здоровы.

* - Lara Fabian - Je Suis Malade. Перевод ищите в интернете.

========== all your sins ==========

Правда рано или поздно вскрывается, и кому, как ни Локи, об этом знать. Он явно устал нести наказания и чувствовать последствия каждого своего грешка, и как на зло, очередное наказание, напоминание, проверка, настигали его именно тогда, когда рядом была Элис. Тогда Лафейсон душой чувствовал этот адский оксюморон — рядом с тобой любимый человек, но в тебе бушует тот демон, который ненавидит его. Локи прекрасно помнил, пусть и не до конца осознавал, что произошло в тот день, в который Элис раз в год куда-то испаряется, уезжает в какое-то место, из которого возвращается грустной, но явно спокойной и умиротворенной. Ему казалось, что разговор о том дне, вскрытие столь неприятной ему правды, можно оттянуть навсегда, и он никогда не коснется их обоих, и что всегда у них будет мир и покой, но… Этот урок он усвоил не так хорошо, как казалось.