Эхо Погибших Империй (СИ) - Колупалин Илья. Страница 17

Гелла Брастолл покинула лекционный зал, и Ниллон с горечью осознавал, что, возможно, никогда больше ее не увидит.

Лекция продолжилась, но Ниллон, погрузившись в себя, не принимал участия в обсуждениях. Вокруг говорили о личности Тиама Дзара, о его перспективах в качестве геакронского правителя, о том, насколько он может быть склонен к сближению с Карифом. И ни слова об аклонтистах… Ниллону казалось, будто профессор Хиден нарочно не поднимает эту тему на своих лекциях. Но почему?

Слушатели стали неспешно покидать зал, негромко переговариваясь. Кто-то подходил к профессору, чтобы задать приватные вопросы. Ниллон отрешенно глядел в одну точку, полностью игнорируя происходящее вокруг. Наконец, они остались в зале вдвоем с профессором Хиденом.

— Зачем вы это сделали? — вяло пробормотал Ниллон.

— Ты имеешь в виду, зачем я сказал этой Гелле правду? За мной в принципе водится эта дурная привычка.

Ниллон пропустил сарказм мимо ушей, продолжая уныло пялиться в пространство, даже не поворачивая голову в сторону профессора.

— Я видел, как ты смотришь на эту карифянку… — как бы с участием произнес профессор Хиден. — Ниллон, пойми… Я допускаю, что в тебе могло зародиться прекрасное чувство. Но скажи мне честно: высока ли вероятность того, что у вас с Геллой могло что-нибудь получиться?

— Ну, уж вы постарались, чтобы не получилось!

— Она — дочь карифского политика…

Минут пять никто не произносил ни слова. Молчание решился нарушить Ниллон:

— Мы встретились с ней случайно… у здания заброшенного театра. И я сразу почувствовал, что в ней есть что-то особенное. Она не похожа ни на одну другую девушку, понимаете?

— Нил, я понимаю тебя…

— Да что вы можете понять! — оборвал Ниллон, вскакивая на ноги. — Вы сами-то хоть любили кого-нибудь в своей жизни?

— Любил, уж поверь. Когда-нибудь я расскажу тебе о…

— Да будь я проклят! — вскричал Ниллон. — Что я тут сижу с вами? Я ведь могу еще попытаться найти Геллу, пока она не покинула Прант. Постоялый двор… Гелла говорила, что остановилась там. Нужно поспешить…

— Ниллон, постой!

— Оставьте меня, сэр! Вы уже достаточно мне навредили.

Выбежав на улицу, Ниллон еще без малого полчаса пытался поймать извозчика. Когда ему, наконец, удалось это сделать, он, пообещав заплатить вдвое больше тарифа, велел гнать, что есть мочи, в Западный Дистрикт, где находился постоялый двор. С бешено колотящимся сердцем Ниллон ворвался внутрь заведения и без лишних церемоний потребовал, что хочет видеть хозяина.

Найдя пухлую, пожилую, заспанного вида хозяйку, Ниллон за определенную сумму выведал у нее, что русоволосая, небедно одетая, с карифским выговором девушка лет двадцати покинула заведение, может быть, чуть более часа назад…

Ниллон брел по прантским улицам совершенно разбитый и понурый. Не зная, чем себя занять, и как заглушить свою грусть, он прослонялся по городу до темноты. Он думал было зайти к отцу, чтобы излить душу, но что-то удержало его от этого. Ниллон пытался начать размышлять об аклонтистской угрозе и о том, какую ужасную, подлую, пораженческую позицию занимают люди наподобие Гэнли Смуссфилда. Но эти мысли вводили его в еще более мрачное состояние, и он не стал сосредотачиваться на них.

Не зная, что бы еще предпринять под конец дня, Ниллон решился посетить прантский маяк, по которому он любил бродить еще ребенком. Старый смотритель Малио Ксинкс был другом семьи Сиктисов, и всегда хорошо ладил с Ниллоном. Старик был рад его видеть, и без вопросов пропустил на маяк.

В этом огромном, мрачном сооружении Ниллон провел немало радостных минут своего детства, играя в догонки со своими друзьями Бафнилом и Эдом. Родители же часто возмущались, говоря, что на маяке опасно: неосторожное поведение на такой высоте грозит падением. Но Малио Ксинкс всегда вступался за ребят, заверяя, что они под его надежным надзором.

Ниллон поднялся в световую комнату на вершине маяка. В чугунной жаровне горели дрова — свет отражался от зеркал, прикрепленных к потолку. Ниллон оперся ногой на подоконник, обозревая в такой позе простор Пряного моря внизу. Вдалеке виднелись огни маяков Лиита — островного края по ту сторону воды.

Волны тихо плескались внизу… Одинокие чайки время от времени пролетали, покрикивая в вечерней тиши. Замечтавшись, Ниллон неожиданно вздрогнул, так как ему послышались внизу чьи-то шаги. Старик Малио навряд ли бы стал сейчас сюда подниматься, поэтому молодого человека охватила некоторая тревога.

— Кто здесь? — решился позвать Ниллон, приближаясь к краю мрачной винтовой лестницы.

— Это я, Ниллон, не бойся, — ответил голос Райджеса Хидена.

От сердца отлегло. Но нельзя сказать, что профессор был сейчас желанным гостем.

— Как вы узнали, что я здесь? — устало бросил Ниллон, когда пожилой мужчина поднялся наверх.

— Интуиция, — с долей лукавства ответил Хиден. — Почему-то я был уверен, что найду тебя именно здесь.

— А что вам, собственно, нужно?

— Знаешь, я хотел извиниться… за сегодняшнее свое поведение. Не хочу, чтобы ты счел меня тем, кто считает сословные различия большой преградой для отношений между людьми. Просто… ты же знаешь, на своих лекциях я часто даю волю эмоциями, и начинаю рассуждать о многих вещах без прикрас. За это молодежь и любит мои лекции! А та девчонка… Скажу по опыту: мне кажется, что она еще вернется.

— Не берите в голову, сэр. Мы виделись с ней всего раз, я не сильно переживаю, — эти слова Ниллон постарался произнести так, чтобы самому как можно сильнее поверить в них.

Какое-то время оба молчали. Волны шумели снаружи, и в вечернем воздухе витал дух морской авантюры.

— Ты, должно быть, уже слышал об угрозе с юге? — наконец, произнес профессор с некоторым напряжением.

— Вы об Аклонтах?

Старик кивнул.

— У меня сложилось впечатление, будто эта тема вам не по душе.

— Видишь ли, в чем тут дело… — Хиден тяжело вздохнул, словно не в силах собраться с мыслями. — Меня изгнали из Сиппура — у них никому не дозволено открыто выражать свои мысли. В Дакниссе меня тоже не поняли — и вот я здесь… Словно загнанный зверь, понимаешь? Мне хочется бить тревогу, голосить что есть мочи о нависшей над нами угрозе, но… Веришь ли, Ниллон, я впервые в жизни чувствую страх… страх остаться неуслышанным, непонятым… окончательно сделаться изгоем в этом мире. Может, хотя бы ты подскажешь мне что-то?

— Действовать, сэр! — Ниллон ободряюще хлопнул профессора по спине. — Действовать! Не вы ли учили меня, что нельзя позволять страху глушить в нас лучшие начинания? Зачем бояться неудачи? Попытаться в любом случае стоит! Скажите, а что если нам… попробовать организовать некое подобие конференции, посвященной проблеме аклонтизма? Не здесь, конечно, а в каком-то другом карифском городе. Пригласить влиятельных людей, журналистов и вынести эту проблему на публичное обсуждение?

Профессор ответил не сразу.

— Ох, Ниллон, мальчик… Признаться, я слегка озадачен. Быть может, в твоем предложении и есть здравое зерно, но… Какого эффекта мы добьемся в итоге?

— Как минимум, наведем знатного шороху, — с улыбкой ответил Ниллон. — Да, мы не решим проблему как таковую, но внимание к аклонтистской угрозе привлечем. Поставим Кариф на уши!

— В принципе, я бы мог организовать нечто подобное, — задумчиво протянул Райджес Хиден после небольшой паузы. — Город Дирген хорошо бы подошел для этой цели — у меня есть друзья среди тамошнего совета, они могут помочь с организацией. А с помощью знакомых в Дакниссе я напечатаю о конференции в газетах. Пожалуй, птиц с этой вестью можно будет послать даже в Виккар и Сиппур!

— Вижу, что приободрил вас, — довольно произнес Ниллон. — По крайней мере теперь появилась пища для размышлений!

— И наметки для плана дальнейших действий! — вдохновленно завершил профессор Хиден. — Уфф… Ну, славно! Обсудим это на днях более подробно. А сейчас, наверное, пора расходиться…

— Да, пожалуй… — согласился Ниллон. — Но я все же останусь здесь еще ненадолго. Хочется… еще немного побыть наедине со своими мыслями.