Эхо Погибших Империй (СИ) - Колупалин Илья. Страница 15

— Как!? — воскликнул Джакрис, замерев на месте, как вкопанный. — Что ей было нужно?

— Хотела, чтобы я уговорила тебя разобраться с Яшанем Демцуэлем.

— Яшань Демцуэль, Яшань Демцуэль, — затараторил великий визирь, вновь начав метаться по комнате, — вот так непредсказуемый герой! Сколько бессонных ночей я провел благодаря его персоне! Но скажу тебе честно, милая, — сейчас я склоняюсь к тому, что это именно тот человек, к союзу с которым мы должны стремиться.

— В самом деле? — недоуменно вскинула брови Батейра.

— Да! Демцуэль обрел в провинциях небывалую силу. Люди верят ему; его проповеди собирают толпы. Говорят, будто он посланник самих Аклонтов… Армия его сторонников растет с каждым днем, причем его идеи захватывают даже аристократию. Очень скоро эта волна может докатиться и до Корхей-Гузума и тогда… кто знает, устоит ли наш двор? После многих часов размышлений я пришел к выводу, что лучше объединиться с Демцуэлем, и стать сторонниками его учения.

— Но тогда… мы положим начало вражде с сиппурийцами! Ведь мы заявим о желании создания собственной, независимой Церкви, не так ли?

— Это верно… — Джакрис раскраснелся и дышал часто. — Нам предстоит нелегкая борьба, не стану спорить. Однако Сиппур сейчас будет вовлечен в войну на севере, и вряд ли у Бракмоса найдутся средства, чтобы навредить нашему государству. Основные усилия нам нужно будет сосредоточить на внутренней борьбе.

— Я… я очень хочу стать королевой! — воскликнула наконец Батейра, окрыленная боевым настроем своего любимого. — Но прежде чем ты начнешь реализовывать свои план, я бы очень хотела поговорить с братом Хирамом… Я не знаю, что у него на уме и чью сторону теперь он примет. Это следует выяснить.

— Хирам сейчас очень занят, любовь моя, — мягко ответил Джакрис. — Он выполняет довольно важное государственное задание… Поверь, свою роль он тоже сыграет. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы ты начала помогать мне в поиске союзников. В открытую поддержать Демцуэля мы пока не можем, однако готовить почву для грядущих изменений уже пора. Я хочу, чтобы ты начала со своих родственников, Калханидов. Осторожно поговори с ними — убедись, что нет свидетелей. Изложи наш план, и объясни серьезность ситуации. Так, постепенно, мы создадим альянс против Абкарманидов и реализуем задуманное.

— Джакрис, ты такой отважный! — Батейра вдруг бросилась к своему любимому и крепко обняла, целуя его шею. — Ты… ты невероятный… Только ты мог решиться на такое! Конечно, я с тобой! Калханиды будут с нами… и не только они.

— Мы непременно добьемся своего, — негромко произнес Джакрис с улыбкой, хватая принцессу за талию и прижимая к себе. — Все покорятся нам… моя королева.

Глава 6

Прант. Середина лета 729 года после падения Эйраконтиса

В этот день Ниллон усилием воли заставил себя встать пораньше: он никак не мог позволить себе опоздать на лекцию профессора Хидена, посвященную проблеме диктатуры (в частности, диктатуры в Геакроне). Его новая знакомая, карифянка Гелла также должна была присутствовать там.

Однако с утра у Ниллона все валилось из рук: ночью он снова зачитался допоздна, и теперь мучился своей обычной тягостной сонливостью.

«Казалось бы — какой пустяк! — думал он, — Но чертовски неприятно. Профессор Хиден, пожалуй, смог бы объяснить и этот феномен, но, не думаю, что стоит заводить с ним подобный разговор».

Позавтракав, как обычно, фруктами (более тяжелая пища с утра не лезла ему в горло) и наскоро собравшись, Ниллон поспешил к Центральной площади Пранта, чтобы оттуда свернуть на Большую Ясеневую, где, в здании бывшего университета читал свои лекции профессор Райджес Хиден.

Ранее Ниллон уже много раз ходил этим маршрутом, однако, в этот раз, вместо того, чтобы пройти по дугообразной Дубильной улице, он решил пройти напрямик через жилые кварталы. Этот путь был короче — более того, Ниллон прекрасно знал эти места, так как вырос здесь, но все же идти дворами и проулками было куда как неудобнее. Тем не менее, решив, что в запасе у него прилично времени, Ниллон решил внести в прогулку до университета немного разнообразия и пройти через кварталы.

Заглядевшись на красивый бежевый дом с просторной ухоженной верандой, он невольно остановился, задумавшись о том, что он когда-то уже был в этом месте… Лишь несколько мгновений спустя его осенило, что это дом его старого друга Эда, в котором Ниллон не был уже довольно давно. Нил озадаченно помотал головой, удивляясь собственной растерянности. Через пару мгновений послышался плеск воды — за кустом стоял мужчина с лейкой, который неторопливо ухаживал за садиком. Ниллон узнал его: это был отец Эда, Гэнли Смуссфилд, полноватый долговязый мужчина с очень жидкими волосами, крупным крючковатым носом и неприятными толстыми губами. На нем была клетчатая рубашка, потертые домашние брюки и старое кепи с блестящим козырьком.

— А, Нил, проходи, не стесняйся! — Гэнли Смуссфилд приветливо махнул рукой, и Ниллон не решился ответить отказом, сочтя возможным все же уделить несколько минут этому человеку, несмотря на то, что тот довольно плохо относился к профессору Хидену и отцу Ниллона. В свое время Смуссфилд-старший чуть было не стал угрозой дружбы Ниллона и Эда, так как был человеком консервативным и не разделял увлечение молодых людей опасными байками старого Хидена.

— Давненько не виделись, мистер Смуссфилд! — поприветствовал хозяина Нил, отворяя решетчатую калитку, чьи завитушки и лепестки не пощадила ржавчина.

— Здравствуй, здравствуй! — отец Эда весьма радушно улыбнулся, будто между ними никогда и не было никаких разногласий. — Рад тебя видеть, сынок!

— А что, Эд уже… ушел?

Услышав это, Гэнли Смуссфилд сразу помрачнел, так как, по-видимому, вспомнил, куда сейчас направился его сын, однако постарался сохранить доброжелательный тон:

— Послушай-ка, Нил… У меня к тебе один разговор; я очень надеюсь, что ты поймешь меня правильно. Мы не всегда ладили, да… Но твой отец… В общем, он не прав. Прошу тебя, отговори его от этой идеи.

— Вы о чем?

— Я думаю, ты понимаешь, о чем я, — в голосе господина Смуссфилда уже появлялось раздражение. — Твой отец метит в прантский Совет, и там он уж конечно начнет всячески агитировать людей против аклонтизма, а если учесть, что Кариф может скоро принять эту веру, то это грозит нам большими неприятностями.

— Боюсь, все равно не понимаю, сэр, чего вы от меня хотите, — пожал плечами Ниллон. — Я не лезу в дела своего отца, да и, признаться, в некоторых вопросах я…

— Да не глупи же, сынок! — воскликнул Смуссфилд. — Как до тебя не дойдет, что в конечном итоге карифянам будут противостоять многотысячные армии, и они все равно примут этот треклятый аклонтизм! А когда к нам заявятся их проповедники со своей гвардией, они просто перебьют недовольных — и кто от этого выиграет!? Ты единственный, кто может убедить своего отца не высовывать нос и отказаться от идеи пробраться в этот чертов Совет…

— Знаете, сэр, мне кажется, наши взгляды по этому вопросу слишком сильно разнятся, — холодно заметил Ниллон. — Мы с вами просто не поймем друг друга.

— Ах же, черт тебя дери! — в сердцах вскричал Гэнли Смуссфилд, с досады хлопнув ладонью по колену. — Тебе ведь жить в этом городе! Одумайся!

— Видите ли, сэр, если вы привыкли всегда и во всем сдаваться без боя, то мы с отцом — люди иного порядка и будем отстаивать свои взгляды до конца! — свысока бросил Ниллон, неспешно направляясь к выходу.

Тут Смуссфилд окончательно потерял контроль над эмоциями.

— Ну и убирайся, пижон! — рявкнул он, багровея. — Потом будешь рыдать — и попомнишь мои слова! Проваливай!

Ниллон поспешил оставить своего разгневанного собеседника одного, который еще продолжал бубнить ему вслед какие-то бессвязные ругательства.

«Вот ведь надо ж было так… Мило поболтали, ничего не скажешь!»

Пропетляв через паутину узких переулочков, Ниллон поспешил через площадь к Большой Ясеневой улице. Сердце у него подскочило, когда он увидел на башенных часах без десяти минут двенадцать.