Служанка (СИ) - Росси Делия. Страница 43

– Ты мой, Штефан! – почти рычала Бранимира, и его зверь согласно рычал в ответ. – Не отпущу… Не отдам…

В той фурии, что скакала сейчас на нем, никто не узнал бы благонравную и утонченную леди Берден. И это сочетание льда и огня, которое в ней было, привычно будоражило, взывая к самым темным струнам его души, искажало реальность, заставляло забыть обо всем, кроме кипящей черной бездны, в которую его утягивало безвозвратно. Застонав, Штефан отпустил себя, позволив зверю делать то, что хотелось, и впился зубами в заманчиво пульсирующую на белой коже шеи вену.

А дальше все слилось в бесконечный калейдоскоп страсти, стонов и одуряющего запаха крови, из которого они оба вынырнули лишь ближе к рассвету – обессиленные, измученные, потерявшие человеческий облик и само представление о том, где они и что с ними происходит.

***

Илинка

Я стояла у гостевых покоев и с отчаянием смотрела на дверь, из-за которой доносились громкие звуки чужой любви. Приезжая леди не стеснялась в проявлении чувств. Она стонала, кричала, даже рычала, и ее вопли разносились по всему этажу, вызывая понимающие усмешки женщин и одобрительные возгласы мужчин.

Не знаю, какая нелегкая принесла меня к комнатам гостьи и удерживала, не давая уйти, но я не могла пошевелиться, слушая бессвязные слова и низкий, утробный рык зверя. Я чувствовала, что эту, приезжую, своенравный зверь арна признает. Возможно, не любит, но и не отталкивает, как меня. Не считает угрозой своему хозяину. И если ему придется выбирать, он выберет Бранимиру Берден, способную разделить с ним животную страсть.

Я стояла, вслушивалась в бесстыдные звуки чужой любви и медленно умирала. Сгорала на острие ревности и боли. Мучилась, но не могла сделать шаг назад.

– Штефан, скажи, что ты мой! – послышался страстный выкрик. – Скажи!

– Твой, – словно ножом ударил меня в грудь низкий голос арна. – Весь твой…

Штефан добавил что-то еще, но я уже не слышала. Медленно, точно слепая, ничего не видя перед собой, побрела к лестнице. Вот и все. Арн сам подтвердил, что принадлежит этой оленденской чужачке, сам отрекся от того, что было между нами. Да что там? Он, наверное, уже и не помнит прошлую ночь. Это для меня после нее жизнь изменилась, а для него все было обычным развлечением.

– Илинка?

Встревоженный голос дана Кражича вырвал меня из тисков боли, что сжали душу и не давали вздохнуть. Управляющего не было в замке минувшей ночью, он за Владко охотился. Видно, поймал, раз так быстро вернулся.

– Что это с тобой, девочка?

Дан Кражич оказался на моем пути. Я хотела его обойти, но дан не позволил. Крепко взял меня за подбородок и заглянул в глаза.

– Ты чего? – спросил он. – Случилось что?

Я покачала головой. Ничего не случилось. Ничего… И говорить не о чем.

– Идем-ка со мной, – прочитав что-то в моих глазах, решительно сказал дан Кражич.

Он ухватил меня за руку и повел за собой. А я шла и раздумывала над тем, что теперь делать. Нельзя мне больше в замке оставаться. Не смогу я на арна и его зазнобу смотреть. Не выдержу. Уходить нужно. Хватит чужой жизнью жить. Не стоит больше ждать. Паница, видать, забыла про меня, а я сижу, дожидаюсь, пока кто-то за меня мою судьбу решит. Нет уж. Хватит. Надо возвращаться. Повидаюсь с матушкой, узнаю, как мое дело продвигается, с Паницей посоветуюсь. А там и решу, как дальше быть.

– Проходи, – открыв дверь своего кабинета, подтолкнул меня в комнату дан Кражич. – Садись и пиши, что с тобой приключилось.

Я посмотрела на чистый лист бумаги, а потом решительно взяла в руки перо, обмакнула его в чернила и вывела: «Прошу выдать мне расчет и документы».

Управляющий склонился надо мной, прочитал написанное и лицо его потемнело.

– Значит, уходить собралась? – спросил он, задумчиво поглаживая кончик светлой косы.

Я кивнула.

– А причину сказать не хочешь?

Я помотала головой.

– Понятно, – медленно произнес дан Кражич, и взгляд его помрачнел. – Это из-за арна?

Я снова отрицательно помотала головой и придвинула бумагу ближе.

– Да вижу я все, – проворчал управляющий. – Только вот понять не могу, какая нелегкая тебя из замка гонит.

Я взяла перо и быстро дописала: «Хочу вернуться на родину. Надоело в сырости жить, по солнцу истосковалась».

– Ишь ты, – хмыкнул дан. – Солнца, значит, захотелось. Замерзла…

Он снова пригладил косу, отошел к окну и уставился на вершину горы, за которую цеплялись темные тучи.

Я терпеливо ждала, пока он подумает. Про себя-то я уже твердо решила, что и минуты лишней в замке не останусь. Не отдадут документы – так уйду, лишь бы от арна подальше.

– Выходит, влюбилась все-таки? – тихо спросил дан Кражич и повернулся, пристально вглядываясь мне в глаза.

Я не шелохнулась.

– А если я тебе предложу остаться со мной? – напряженно произнес он.

Я вздрогнула от неожиданности и почувствовала, как щеки опалило жаром. Это что же, меня теперь доступной считают? Шлюхой, которой все равно с кем спать?

– Не бойся, не обижу. Все у тебя будет – и деньги, и одежда справная, и жизнь сладкая.

Я посмотрела на дана, вскочила со стула и бросилась к двери. Мать-Создательница, стыдно-то как! Неужто всякий теперь во мне только гулящую девку видит?

– Стой! – крикнул дан Кражич. – Да стой же ты!

Он легко догнал меня и дернул за руку.

– Дурочка, ну куда ты пойдешь? Ты хоть понимаешь, как опасно за стенами замка? Да тебя же любой обидеть может, а ты даже ответить не способна!

Он встряхнул меня, пытаясь заглянуть в глаза, но я вырвалась и прислонилась спиной к стене, вытянув руку и не позволяя дану приблизиться.

– Значит, все решила, – понял управляющий.

Он постоял немного, глядя на меня с высоты своего роста, а потом резко развернулся, подошел к шкафу, порылся в нем и вернулся, неся в руках мои документы и какой-то мешочек.

– Вот, держи, – протянул их мне. – Твои бумаги и деньги, что за два года работы причитаются.

Лицо его потемнело, болотная зелень глаз подернулась ледяной коркой.

– Только зря ты бежишь, – голос управляющего звучал надтреснуто. – От себя ведь все равно не уйдешь.

Он махнул рукой и уставился куда-то поверх моей головы, а я глядела на могучую фигуру управляющего, на руки его мозолистые, к мечу привыкшие, на простое, дышащее силой лицо… И так мне его жалко стало! И рану, что женской рукой нанесена была и до сих пор кровоточила, как свою ощутила.

Не сдержав эмоций, подошла к дану и погладила его по плечу.

– Что? – посмотрел он на меня. – Пожалела? Не нужно.

Управляющий криво улыбнулся и накрыл мою ладонь своей.

– Береги себя, девочка, – тихо сказал он. – И от дознавателей подальше держись, они по всей округе рыскают, легкую добычу ищут.

Дознаватели… А ведь они под арна копают. Повод хотят найти, чтобы его уничтожить.

Я вернулась к столу и дописала на обороте листа все, о чем меня Зданич спрашивал. А потом свернула бумагу и подала ее управляющему.

– Что там? – спросил он, но я показала, что это не срочно и поклонилась.

– На кухне еды собери, передай, что я разрешил, – сказал дан Кражич и добавил: – Что ж, прощай, Илинка. Вряд ли когда увидимся.

Дан порывисто обнял меня и подтолкнул к двери, а на меня такой тоской повеяло, что горько стало. Хороший человек дан Кражич. Только душа у него раненая, одинокая. И некому эту рану залечить. Если бы у Златки любви и мудрости хватило…

– Иди уже, – видя, что я застыла на пороге, резко сказал управляющий. – Или передумала? – в его голосе послышалась надежда.

Я помотала головой и выскользнула за дверь.

ГЛАВА 8

До Стобарда добралась ближе к ночи. Всю дорогу шел дождь – нудный, моросящий, – и полотняный плащ, который я накинула поверх платья, вымок до нитки.

Городские ворота оказались закрыты, но калитку ещё не заперли на засов, и я смогла попасть внутрь, на темную и извилистую центральную улицу. Из окон выходящих на нее домов падали тусклые отблески света, а из открытых дверей кабачков и гостиниц долетал звон посуды и аромат жареной картошки и шкварок. Я почувствовала, как рот наполнился голодной слюной.