Служанка (СИ) - Росси Делия. Страница 44

– Посторонись! – послышался надменный голос, и по улице промчалась карета, обрызгав меня с ног до головы грязью. Я мысленно выругалась и свернула к ближайшей гостинице. Времени на то, чтобы выискивать заведение потише и поприличнее, не было. Да и не примут меня в дорогих постоялых дворах, туда простолюдинам вход заказан.

Я потянула на себя тяжелую дверь, вошла в теплое, пропахшее квасным хлебом и тушеной капустой помещение и огляделась. Зал был до отказа заполнен самыми разными людьми. Кто-то сидел за длинным, вытянутым вдоль стены столом, и ел похлебку, кто-то устроился у камина и раскуривал трубку, кто-то громко храпел на лавке, что стояла у противоположной от входа стены. А прямо в центре возвышалась небольшая стойка, за которой дремал толстый, неприветливый на вид, гостинник. Одутловатое лицо его заросло темной щетиной, сальные волосы свисали вдоль выступающих щек неопрятными сосульками, нижняя губа некрасиво отвисла, открыв белесую десну.

– Чего тебе? – увидев меня, набычился хозяин гостиницы и резко добавил: – Милостыню не подаем!

Я помотала головой, показывая, что не собираюсь просить подаяние, и достала заранее приготовленный ньер.

– Ишь ты, – недоверчиво пробормотал гостинник. – Настоящий?

Он подслеповато прищурился, разглядывая монету, потер ее и зычно гаркнул: – Ратка! Поди сюда!

На его зов откуда-то из-за стойки вылезла худая, замызганная девчонка.

– Чего? – недобро зыркнув на меня, спросила она.

– Отведи дану наверх, – велел гостинник.

Он сунул ньер в карман и изобразил подобие улыбки, обнажив остатки кривых зубов.

– В комнату, где Гашка померла? – переспросила Ратка.

– В нее.

– Так там еще тюфяк не поменяли, – буркнула девчонка и перекинула на плечо тонкую длинную косицу, кончик которой был похож на унылый крысиный хвост.

– Вот и поменяй, чего глазами лупаешь? У-у, бездельница!

Гостинник замахнулся на служанку грязной тряпкой, и это так напомнило Салту, что мне не по себе стало. – Отродье сварново, – ругнулся мужик и повернулся ко мне. – Ужинать тут будете али в номер принесть? – он снова попытался улыбнуться, рассчитывая выжать из меня ещё один ньер, но я покачала головой, показывая, что еда мне не нужна.

Гостинник недовольно насупился.

– Чего встала? – вызверился он на девчонку. – Веди давай!

Мужик добавил пару крепких словечек и отвернулся, мигом потеряв ко мне всякий интерес.

– Идемте, что ли, – буркнула служанка.

Она, не оглядываясь, поплелась к лестнице, и я, подхватив заляпанный грязью плащ, отправилась за ней. Жалкий хвостик косы бился у меня перед глазами, мелькая меж худых, обтянутых застиранным платьем лопаток. Когда-то платье было ярким, васильковым, нарядным, а сейчас от него осталась лишь тусклая нелепая тряпка. Вот и в жизни так. Все, что поначалу ярким и живым кажется, потом вот в такую застиранную тряпку превращается.

Комната, в которую меня привела служанка, оказалась крошечной каморкой. В ней помещались только узкая кровать, прибитый к стене обломок доски, заменяющий стол, таз для умывания да кувшин с водой.

– Устраивайтесь, – пробормотала девчонка. – Я сейчас тюфяк поменяю. Гашка уже пять дней, как померла, а постель осталась.

Она ухватила с кровати жидкий, набитый соломой матрас, покосилась на меня недобрым темным глазом и вышла, а я развязала плащ, расправила его на досках кровати и, достав из котомки небольшой лоскут, попыталась отчистить грязные пятна.

– Вот, держите.

Служанка вернулась с хиленьким матрасиком. Мне даже показалось, что он тот же самый.

– Новый, – поняла мои сомнения Ратка и посмотрела на меня с намеком.

Я только головой покачала. Теперь понятно, для чего она это представление устроила и покойницу так настойчиво упоминала.

Порывшись в кармане, я выудила полньера и протянула служанке.

– Благодарствуйте, – поклонилась та, и лицо ее изменилось. Все недовольство исчезло, глаза заблестели, и даже кончик длинной тонкой косы больше не казался унылым. – А хотите, я вам горячей воды принесу?

Видно было, что служанка рада полученной мелкой монетке и не знает, как ещё услужить.

– Я быстро! – не дожидаясь моего ответа, Ратка сорвалась с места и уже спустя несколько минут вернулась с большой глиняной кружкой, над которой поднимался ароматный пар.

– Я вам липового отвару принесла, – доложила она. – Это лучше, чем простой кипяток.

Я благодарно кивнула. Конечно, горячий чай вряд ли растопит тот лед, что в душе намерз, но хоть тело согреет.

Достав из котомки два пирожка со сливами, что Богдана дала мне с собой, я оставила один себе, а второй предложила Ратке. Та замялась, но отказываться не стала. Шустро ухватила сдобу и тут же откусила от нее большой кусок.

– Вкусно, – с набитым ртом пробормотала служанка и, прожевав, добавила: – Правильно вы, дана, внизу ужинать не стали. Там полный зал дознавателей, простые люди стараются им лишний раз на глаза не попадаться.

Я почувствовала, как внутри все оборвалось. Это что же я, в самое логово имперцев угодила?

– Они весь второй этаж сняли, который день уже задарма пьют-едят, – уписывая пирожок, рассказывала Ратка. – Хозяин ругается, а сделать ничего не может. Они говорят, что граф за все заплатит, да разве ж к нему за платой пойдешь? Ну, как зверь евонный на куски порвет?

Темные глаза заблестели.

– Говорят, в замке-то такие ужасы творятся! Девок он, которые пригожие были, до крови подрал. Управляющего прямо на глазах у слуг надвое разорвал, а домоправительницу свою и дворецкого в тюрьму отправил. Я сама видела, как дознаватели их в клети железной везли. А Блаждена сказывала, что самый страх в полнолуние начнется. Арн перекинется и пойдет по Стобарду гулять, девок невинных портить. А потом, как натешится, так и убьет всех.

Я смотрела на Ратку, на ее бледное худое лицо и вдохновенно горящие глаза, и думала о том, откуда все эти слухи берутся. Арна никто и не видел толком, а небылицы про него уже по всему Стобарду расползлись. Или они потому и расползлись, что хозяина Стобарда не видел никто?

– Ратка! – раздался снизу громоподобный рык гостинника. – Ты куда опять запропастилась? А ну иди сюда, лишманка!

– Опомнился, – скривилась девчонка и запихнула в рот остатки пирожка. – Опять полночи лютовать будет, что имперцы всю сливовицу выдули.

Она осторожно приоткрыла дверь, высунула нос, огляделась и повернулась ко мне.

– Пойду, – как старой знакомой кивнула девчонка. – Ежели что понадобится – вон над кроватью веревка. Дернете – я и прибегу.

Она улыбнулась, показав крепкие белые зубы, и выскользнула из комнаты.

Поднялась я задолго до рассвета. Ночью на втором этаже шумели, дознаватели упились, во все горло имперские гимны распевали, потом драку устроили, и поспать мне так и не удалось. Хотя, я бы и так не уснула. Стоило только глаза закрыть, как тут же мысли всякие нападали, воспоминания. Ревность мучила, что змеей холодной в сердце свернулась. И тоска… Тоска по арну душу глодала. Понимала я все: и что не нужна я ему, и что другой меня с легкостью заменил, и что и не помнит уже. А перед глазами все вирош стоял, с узорами переплетенными, и назад меня звал, тянул, нитями опутывал и не отпускал. А разум и причину удобную подбрасывал – пропадет без меня арн, убьют его, изничтожат.

«Ничего, не пропадет, – зло обрывала я своего невидимого собеседника. – О нем теперь есть кому позаботиться». Мысли о приезжей крале были такими горькими, что у меня аж зубы сводило и кричать хотелось. Жаль, что я не могла этого сделать. Так бы выплеснула из себя все обиды, глядишь, и полегчало бы…

Наскоро умывшись, проглотила кусок булки, запила ее оставшимся липовым отваром и, прихватив котомку, тихонько выскользнула из комнаты. В доме стояла сонная предутренняя тишина. Лишь из-за дверей, мимо которых я проходила, доносились бессвязные пьяные бормотания и заливистый храп дознавателей. Принесла же их нелегкая.

Вниз спустилась без приключений. Плащ, пятна на котором я вчера застирала, был влажным и тяжело оседал на плечах, но я не рискнула нести его в руках. Мало ли, кого по дороге встречу? Лучше личиком не светить без надобности, чтобы не запомнили.