Ночь святого Кондратия (СИ) - Мышык Лев. Страница 29

— Пафнутий?

— Да при чем тут Пафнутий! Граф приходил. Ну, тогда еще виконт. Надо же было ему хоть кого-нибудь победить!

Зафира прижала конец пояска к губам:

— А ты его сильно любишь? — спросила грудным голосом, с замиранием сердца.

Шарлотта понурилась:

— Он сильно привык во мне сестру видеть. Товарища. Соучастника в походах за яблоками.

— А ты? — не отступила Зафира. — Ты что же?

— Ну… — Шарлотта надолго замолчала, — А что твой менестрель?

— Он не мой! — тут Зафира покраснела.

— И у вас ничего-ничего не было? — Шарлотта прищурилась. Зафира гордо оттопырила губу:

— Два раза!

— И… Замуж не звал?

— Нет, — понурилась уже Констанция.

— Все мужики — козлы, — отчеканила Шарлотта. — Но можно помочь горю. Вот, свеженькая настойка из Ежиного Короля.

— Из целого короля?

— Из целого у тебя денег не хватит. А вот из иголки — всего один золотой.

Зафира не стала рыться в кошельке: все золотые были у Юрия. Да и серебро она почти все спустила.

— А так не договоримся?

Шарлотта призадумалась.

— Ну вот мне бы место в тележке.

— Так ты же с солеварами едешь.

— Именно что с солеварами. О чем с ними говорить? С тобой интересно! Да и менестреля послушать… Заманчиво.

— Придется уговорить Константу.

— А она тебе кто?

Зафира пожала плечами.

— Подруга.

Шарлотта хмыкнула:

— Да уж вижу. С менестрелями все дружат.

— Ну ладно, — вздохнула Зафира, — я пошла. А то ужин готов, наверное.

Шарлотта посмотрела на чистые белые ручки собеседницы, ничего не сказала, и вернулась к своим притираниям.

Глава 12

Юрий проснулся от раскатистого смеха за пологом. В тележке вкусно пахло приправами, немного сыростью и сильно — мехом. Оно и неудивительно — Юрий спал на меховом плаще.

За пологом мерцал огонь — по всей видимости, караван уже встал на ночь. Удивительно, кстати, как это Константа и не послала его по воду? Хотя, судя по ржанию, есть кому воду принести паре симпатичных девушек. А о чем говорят, кстати?

Прежде, чем вылезать наружу, Юрий счел за благо прислушаться.

— А еще граф Дебиан победил странствующего упыря! — это был звонкий голос владелицы меховых трусиков, напомнивший Юрию куда более приятное пробуждение. Закончившееся, правда, прыжком в окно и бегом по крышам… Эх, знал бы он, чем это пробуждение закончится — спал бы себе дальше.

Да как тут заснешь, когда у костра то мужской гулкий бас хохочет филином, то женский высокий голос пищит и повизгивает от восторга.

— Странствующие бывают рыцари, а не упыри, — важно пояснил незнакомый мужчина.

— Велика ли разница! — кошка продолжила повествование. — Случилось так, что граф Дебиан, будучи в обучении рыцарским искусствам принял обет доехать до Третевальской ярмарки.

— Так она же в самом Третевале и проходит, разве это подвиг?

— Ну, Дебиану в тот год девять лет исполнилось. Он приказал оседлать лошадку и поехал. Сам. А на пути встретился ему тот самый странствующий упырь. Ну, который рабами торгует.

— И-и-и?… — судя по слитному вздоху, слушатели затаили дыхание. Юрий тоже пока передумал вылезать.

— Ну, а Дебиан его с ходу мечом по голове. Меч, правда, незаточенный был. Но хватило.

— Да ну… Как-то не верится. Мал еще.

— А стражники упыря куда смотрели?

— Ну, куда обычно — на сиськи. По сторонам, на девок. Там же ярмарка.

— А что потом?

— А что торгаш благородному сделает? Особенно, когда Пафнутий уже сообразил, куда делся воспитанник и примчался.

— Пафнутий… Пафнутий… А, знаю! Это кабан такой, на прошлом турнире у герцогов Виденских золотые черевички оторвал. И тут же подарил какой-то бабе.

— Не какой-то бабе, а законной жене!

— Заоконной, — гыгыкнул пьяный бас. — То есть, пока Пафнутий дома, он женатый. А как куда поехал, сразу холостой.

— Ты это… Давай лучше про Дебиана.

Кошка послушалась:

— А еще рассказывают, что граф заклятие знает, чтобы исправить все, что только ни поломано. И мечи, и часы, и даже зеркала разбитые умеет склеивать!

— На то и чернокнижник. А правду говорят, что он мосты по всему королевству строил?

— И огненную связь придумал, через воду переговариваться?

Константа фыркнула так громко и отчетливо, что Юрий узнал голос еще до самой отповеди:

— Как же! Изобрел! Зеркальцем перемигиваться меня дедушка учил еще когда этого вашего Дебиана… Маму танцевать не звали!

— Но мосты…

— Что мосты, — Константа очевидно завелась, — вот я расскажу, слушайте. Случилось так, что король послал графа Дебиана с письмом к бургомистру Сиченя на самом соленом море…

— Западный берег, что ли?

— Точно. Вот уехал граф и не возвращается. И думает уже король, что взбунтовался Сичень — там короля не любят…

— Знаем!

— И что посланник королевский уже не вернется.

Юрий узнал артистичный всхлип Зафиры.

— Но в должное время Дебиан возвращается — живой, здоровый. Только сильно пьяный. Еле с коня слез.

— Ты чего? Он же ни капли в рот не брал!

— А когда невеста сбежала — запил! — уверенно сказал бас.

— От тебя бы сбежала, и ты бы запил.

— Ой, да ладно! Он бы свечку поставил! На радостях.

— Константа, ну продолжай уже!

У костра зазвякали посудой. Даже в фургоне Юрий ощутил запах кулеша и собрался уже вылезать. Но тут подумал, что, пожалуй, внесет разлад в компанию, и та уже ничего не расскажет. А слушать почему-то оказалось интересно.

Так что Юрий укротил заурчавший живот и прислушался. Правда, пока что он слышал одно только бряканье мисок и невнятные благодарности повару. Константа, наверняка, светилась от гордости. Юрий припомнил мясо в бульоне. Утку, запеченную в глине… Вспомнил, как сам ловил уток — и решение его задачи выскочило само. Надо просто тихонько подойти за спинами — подумают, что до ветру вылез. И чего-нибудь утянуть поесть. А то в желудке уже буря и натиск.

Юрий плавными движениями, чтобы не отвлекать компанию, выбрался через заднюю стенку фургона и огляделся. Спиной к фургону и к нему сидели на траве шесть то ли семь человек — Юрий видел только бритые затылки мужчин и прикрытые платочками макушки женщин, не узнавая никого конкретно. А перед сидящими на колоде стоял котелок, откуда они черпали по очереди ложками. Юрий подумал, что можно сейчас ухватить котелок и рвануть в темноту — а что ж вы, заразы, не позвали на ужин?

Но бегать по темноте чревато. Или поломанными ногами, или выколотым веткой глазом. Так что Дьявол окинул взором пейзаж подальше, высматривая, чего бы сожрать. И скоро заметил — как по заказу — мешок, откуда Константа доставала хлеб и лук. Поверх мешка лежали обрезки окорока — весь окорок, судя по запаху, сварили в каше. Ну ничего, обрезки тоже подойдут… Юрий осторожно переместился на два шага правее и ближе к мешку.

Между тем Константа доела и решила закончить повесть.

— Ну так вот, ворочается наш герой из мятежного краю. Пьяней пива! Король тоже удивился, и так спрашивает: “Что случилось в пути, мой верный рыцарь?” На что граф отвечает с подобающим этикету поклоном…

— А он спьяну у ног его величества не заснул?

— Нет, Дебианы на выпивку крепкие. Этот, может, и непьющий. А вот папаша его… Ну, вот и докладывает посланник: “Ехал я по дороге, и в селе некоем лежит в луже худая пятнистая свинья. И что же это, королевский рыцарь свинью объезжать будет? Я ее секирой пополам, копьем насквозь, чеканом промежду ушей… А потом спохватился: а вдруг я какого-нибудь бедняка обездолил? Вон, свинья худая какая!”

Юрий сделал еще два шага. Вожделенный мешок немного приблизился. Константа то и дело вынимала из него что-нибудь. Но женщина сидела лицом к слушателям, а Дьявол двигался у нее за спиной, к тому же за границей освещенного костром пятачка, и потому рассчитывал остаться незамеченным.

– “И вот стал я спрашивать,” — Константа увлеклась, продолжила повесть, дирижируя ложкой, — “Чья была свинья худая? И не признался никто. Ну, думаю, надо ехать дальше. Для очистки совести я только напоследок объявил: вот я, рыцарь его величества. Я только что убил эту свинью! И тут, мой король! Вы не поверите! Мне как начали наливать!”