Птицы рождены летать (СИ) - Матвеева Ульяна. Страница 14
После переезда Жени в другой район города, я некоторое время еще подыскивала соседку, чтобы не быть одной и разделить плату за аренду, а потом забросила это занятие и махнула рукой, решив, что жить одной во многом комфортнее. Я сменила работу и начала свой карьерный путь в дочернем предприятии одной из крупнейших производственных компаний, той, в которой вот уже много лет работал Андрей. Я была очень довольная тем, как быстро мне удалось найти вакансию, подходящую под мою специальность, звучащую, на мой взгляд, очень достойно — «Финансы и кредит». Мои родители были так рады и горды тем, что их дочь получила диплом московского университета, что даже сами приехали в Москву на три дня, чтобы вручить подарок: красочный конверт с деньгами. Он до сих пор хранится в одной из книг, нетронутый и не использованный…
— Умница, дочка! — сказал мне тогда папа, протягивая мне конверт. — Это тебе от нас с мамой. Купи сама себе, что захочешь…
Помню, я тогда пополнила копилку обид на родителей, решив, что им просто не захотелось тратить на меня время, а что-либо подарить обязывало положение, и они таким образом решили проблему в лице меня. Во мне вспыхнул огонь, и поглотил радость от встречи с ними, хотя я скучала по ним обоим, боясь признаться себе в этом. На протяжении пяти лет обучения я каждые полгода исправно навещала их, но ни разу я не чувствовала себя нужной и желанной в том доме. Напротив, во всем я видела пренебрежение к себе, и все мои светлые чувства, накопленные за периоды разлук, затмевались все большим разочарованием. В конце концов, я решила остаться в Москве даже после обучения, объяснив родителям, что здесь меня ждет блестящее будущее и карьерный рост. Андрей, наблюдавший за всем этим со стороны, настаивал на том, чтобы я уговорила свою семью перебраться сюда и жить рядом.
— Ну вот скажи, зачем? — отвечала я на его неоднократные попытки повлиять на мои взаимоотношения с родными.
— Затем, что тебе нужна поддержка, — терпеливо отвечал он каждый раз, — Потому что ты так и норовишь запутаться в лабиринте взрослой жизни, к которой ты еще совершенно не готова! И хватит дуться, от этого ты не кажешься взрослее.
— Ну хорошо, предположим, они переедут сюда, — размышляла я вслух, — А потом я вдруг соберу вещи и улечу в Испанию, да? И снова их тащить за собой?
— Не улетишь.
Я рассердилась… А может быть, испугалась, не знаю… Захочу и улечу, и никто не сможет меня остановить, даже он. Но уверенность, которая исходила из него, когда-то произнес этот приговор, меня обезоруживала.
— Почему это? Уж не ты ли мне запретишь?
— Нет, не я, — только и ответил Андрей, грустно взглянув на меня, должно быть, замечая то, как дрогнули мои губы.
Нам обоим захотелось как можно скорее сменить тему, и мы решили сходить в боулинг, чтобы хоть немного развеяться. По пути нам встретилась кулинария, в которую я все чаще совершала набеги за всевозможными лакомствами. Я кивнула в ее сторону и сказала Андрею:
— Это то самое место, которое здорово поднимает настроение в любую погоду.
— А знаешь, почему?
— Потому что здесь готовят так, что хочется съесть все, что на прилавке, — ответила я.
— Не только… Я был там пару раз. Думаю, дело в продавце…
Я усмехнулась и попыталась разглядеть следы улыбки на лице Андрей, но он, по-прежнему, был серьезен.
— Только не говори, что ты решил, будто я положила глаз на того милого старичка!
— Нет, я о другом. Тебе хочется живого общения, но ты уже боишься завязывать с кем-то разговор, особенно с незнакомцами. Мне иногда кажется, что, если бы не я, ты с удовольствием сидела бы у себя дома, закрытая на десять замков. И я все меньше узнаю в тебе ту задорную девчонку, которая ничего не боялась и имела список желаний и целей длиною в жизнь… А этот дедуля действительно очень мил и очень разговорчив, как я заметил. Он, кстати, тоже заметил перемены в тебе. И синяки под глазами тоже.
Я резко остановилась, чувствуя, как остатки хорошего настроения помахали на прощание белым платочком и скрылись из виду. Почему им просто нельзя оставить меня в покое? Еще и синяки теперь замазывать тональным кремом придется, только бы они все отстали.
— Вы уже успели меня обсудить? С кем еще? Что еще у меня не так? Не нравлюсь — так зачем все это? Занимайся своей жизнью, найди кого-нибудь другого, чтобы учить его жить, а ко мне не лезь больше! — и, оставив его одного посреди улицы, я вернулась домой, закрывшись на все замки и завесив шторами окна.
Глава 14
Я больше не писала писем Николасу. Наше общение плавно сошло на нет, и, предприняв несколько последних попыток завязать общение, я поняла, что с моим отъездом по сути закончилась та короткая романтическая история, несмотря на дальнейшую переписку и пустые обещания. Я ждала его. Четыре с половиной месяца я ждала, проверяя каждый день почту сразу после пробуждения и по много раз в течение дня, с надеждой, что он напишет мне что-то вроде: «Взял билет к тебе. Жди, скоро увидимся!», но, вместо этого, он рассказывал о своих развлечениях, о дружеских посиделках, делился понравившимися песнями и ничего более. И почти ничего не расспрашивал про меня, довольствуясь моим коротким ответом «Нормально».
Пообещав себе, что проверяю наличие новых писем от него в последний раз, я, горько всхлипнув, подошла к окну, пытаясь согреться облепиховым чаем. За окном начинался холодный декабрьский дождь. Он весело барабанил по железному подоконнику, нарушая тишину. Я молчала, внутри меня, перебивая друг друга, наперебой звучали какие-то странные, неразборчивые фразы, чужие мне, будто и не мои. Мне становилось не по себе, и, признаться, я и не хотела их слышать и понимать. Серые пейзажи вполне сочетались с моим безразличием ко всему, включая потерю близкого друга.
Мы с Андреем больше не виделись после того случая. Он действительно больше не лез, как я и просила, и это лишь усиливало мою бесчувственность. Кроме работы, в моей жизни перестало существовать абсолютно все, что когда-то радовало и интересовало меня. Единственное, чему удалось взбодрить меня, было повышение по должности в связи с открытием нового филиала, в котором я из младшего специалиста превратилась в старшего. На этом, пожалуй, и все.
Как-то раз, возвращаясь после работы, я увидела со спины Андрея, дожидающегося меня на лавочке.
— Неожиданно, — сказала я и села рядом. — Как дела?
Андрей вытащил из портфеля коробку конфет и протянул мне:
— Это тебе, для настроения… Пойдем, нам нужно поговорить.
Он встал и протянул мне руку. Я медленно поднялась, раздумывая о возможных темах для разговора, который он затеял. Я нехотя подала руку, но стоило мне ощутить тепло его ладони, как я непроизвольно сжала ее.
Мы дошли Патриарших прудов в молчании и непонятном волнении. Мне странно было наблюдать за теми изменениями, которые коснулись наших отношений. Таинственным образом исчезла легкость, желание пошутить уснуло крепким сном и обнажилось нечто другое, непонятное мне, и от того, пугающее. Мне хотелось вернуть все по местам, но я почему-то не решалась произнести даже слово. Наконец, Андрей начал:
— Знакомо ли тебе ощущение, когда кажется, что ты стоишь на краю жизни?
Я продолжала молчать. Я не ответила ему. Через некоторое время он продолжил:
— Наверное, сейчас не лучший момент. Не знаю. Но я устал ждать. Ждать той важной минуты, когда я смогу открыться, без страха потерять тебя, — он немного помолчал, подбирая слова, которые, похоже, застревали у него в горле точно так же, как и у меня. Неужели он влюблен в меня? Только бы не это, только не это…
— Эля, что бы ты ответила мне, если бы узнала, что за нашей дружбой, как тебе кажется, стоит нечто большее?
Я судорожно выдохнула. Назад пути нет. Он сказал это. Он озвучил то, что я разглядела в первые дни знакомства, но поспешно отвернулась, будто от этого они исчезнут. Я чувствовала себя пойманной в клетку и злилась на ситуацию. Нужно было отвечать.