Крах и Восход - Бардуго Ли. Страница 29

Я почувствовала, как краснеют щеки, и успокоила дыхание.

В голове всплыли отрывки из теории гришей. Одинаковость. Этовость. Сплошная путаница. Но ярче всего вспомнились лихорадочные каракули Морозова: «Разве мы все не суть одно?»

Я закрыла глаза. На сей раз, вместо того чтобы призывать свет к себе, я пошла к свету. Почувствовала, как распадаюсь, отражаясь от террасы, снега, стекла позади себя.

Хлестнула разрезом. Тот ударил по горе сбоку, с глухим ревом срезая с нее слой льда и камней.

Зрители разразились аплодисментами.

– Гм-м, – промычала Багра. – Они бы хлопали и танцующей мартышке.

– Все зависит от мартышки, – сказал Николай с края террасы. – И танца.

Замечательно. У нас пополнение.

– Лучше? – спросила Багра у Миши.

– Немного, – неохотно ответил он.

– Намного! – возразила я. – Я попала, не так ли?

– Я не просила тебя попасть по ней, – огрызнулась Багра. – Я сказала срезать с нее верхушку. Еще раз.

– Ставлю десять монет на то, что у нее не выйдет! – крикнул один из гришей Николая.

– Двадцать на то, что выйдет! – преданно воскликнул Адрик.

Я бы обняла его, хотя знала наверняка, что денег у него нет.

– Тридцать, что она попадет в соседнюю гору.

Я повернулась. Мал подпирал арку, скрестив руки.

– Тот пик в пяти милях отсюда! – возмутилась я.

– Скорее в шести, – небрежно ответил он с вызовом в глазах.

Такое впечатление, будто мы вернулись в Керамзин, и он брал меня на «слабо», чтобы я украла мешочек с засахаренным миндалем, или заманивал на середину пруда Тривка, хотя тот еще не заледенел. «Не могу», – говорила я. «Конечно, можешь», – отвечал он, отъезжая от меня на одолженных коньках, в набитых бумагой носках, ни на миг не поворачиваясь ко мне спиной, чтобы убедиться, что я следую за ним.

Пока толпа улюлюкала и делала ставки, Багра обратилась ко мне шепотом:

– Мы говорим, что подобное притягивает подобное, девочка. Но если наука действительно мала, мы такие же, как всё, что нас окружает. Свет живет в промежутках. Он там, в грунте той горы, в камнях и снеге. Разрез уже готов.

Я уставилась на нее. Она по сути процитировала записи Морозова. Багра говорила, что Дарклинг был одержим ими. Намекала ли она теперь на что-то бо́льшее?

Я засучила рукава и подняла руки. Все утихли. Я сосредоточилась на пике вдали, таком далеком, что невозможно разобрать детали.

Призвала к себе свет, а затем отпустила его и сама помчалась следом. Я была в облаках, над ними, и на долю секунды – в темной горе, чувствуя себя сжатой, бездыханной. Я стала промежутками, где жил свет, даже если его не было видно. Когда я опустила руку, моя дуга света превратилась в бесконечный сияющий меч, существовавший в этом мгновении и в каждом последующем.

Треск, похожий на грохот грома вдали, разнесся вокруг эхом. Воздух будто завибрировал.

Бесшумно, медленно, верхушка дальней горы начала съезжать. Она не обрушивалась, просто неумолимо скользила вниз, снег и камни каскадом летели со склона, оставляя безупречную диагональную линию в том месте, где когда-то находилась верхушка, а теперь был гладкий уступ из голого серого камня, чуть возвышающийся над облаками.

Сзади послышались радостные восклицания и улюлюканье. Миша прыгал на месте, крича: «У нее получилось! Получилось!»

Я оглянулась через плечо. Мал едва заметно кивнул мне, после чего начал загонять всех обратно в Прялку. Я увидела, как он сказал одними губами гришу-отшельнику: «Плати».

Повернулась обратно к поверженной горе. Моя кровь кипела от силы, голова кружилась от осознания реальности, неотменимости того, что я только что сделала. «Еще», – потребовал голос внутри меня, жаждущий большего. Сперва человек, теперь гора. Были и исчезли. Легко. Я вздрогнула в своем кафтане, ощутив мягкое прикосновение лисьего меха.

– Много же времени тебе потребовалось, – проворчала Багра. – С такими успехами я отморожу себе обе ноги прежде, чем ты добьешься хоть какого-то прогресса.

Глава 8

В ту ночь Сергей улетел на «Ибисе» – грузовой барже, которую использовали вместо «Пеликана», пока тот находился в ремонте. Николай подыскал ему место в тихом перевалочном пункте рядом с Дувой, где он сможет восстанавливать силы и помогать проезжающим контрабандистам. Он даже предложил Сергею подождать и позже укрыться в Западной Равке, но тому не терпелось уехать.

На следующее утро мы с Николаем собрались с Малом и близнецами, чтобы обсудить план действий по охоте на жар-птицу на юге Сикурзоя. Остальные гриши не знали местонахождения третьего усилителя, и мы намеревались хранить этот секрет до тех пор, пока это возможно.

Большую часть двух ночей Николай провел за изучением записей Морозова и был так же обеспокоен, как и я, убедившись, что какие-то журналы отсутствуют или находятся в распоряжении Дарклинга. Он хотел, чтобы я расспросила Багру, но к этой задаче следовало подходить с осторожностью. Если ее разозлить, мы не получим никаких сведений, а мои уроки прекратятся.

– Дело не только в том, что журналы не окончены, – сказал Николай. – Кому-нибудь еще показалось, что Морозов немного… эксцентричен?

– Если под «эксцентричен» ты подразумеваешь безумен, то да, – признала я. – Надеюсь, он может быть одновременно безумен и прав.

Принц задумчиво посмотрел на карту на стене.

– И это по-прежнему наша единственная подсказка? – он постучал по невзрачной долине на южной границе. – Нас ждет неблизкая дорога ради каких-то двух каменных обломков.

Необозначенная долина была Двумя Столбами, там ютилось поселение, где родились мы с Малом. Она была названа в честь руин у южного входа – продолговатых обветренных валунов, которые, как кто-то решил, были остатками двух мельниц. Но мы полагали, что на самом деле они были развалинами древней арки, указывающей на жар-птицу – последний усилитель Ильи Морозова.

– В Мурине есть заброшенная медная шахта, – сказал Николай. – Можете пришвартовать там «Выпь» и войти в долину пешком.

– Почему бы не полететь прямо в Сикурзой? – спросил Мал.

Тамара покачала головой.

– Там будет сложно сманеврировать. Мало мест для посадки и рельеф более опасный.

– Хорошо, – согласился Мал. – Тогда приземляемся в Мурине и идем через перевал Жидкова.

– У нас будет хорошее прикрытие, – отозвался Толя. – Невский говорит, что множество людей идут через приграничные города, пытаясь покинуть Равку до наступления зимы, когда горы будет невозможно перейти.

– Как много вам потребуется времени, чтобы найти жар-птицу? – осведомился Николай.

Все повернулись к Малу.

– Понятия не имею, – ответил он. – У меня ушли месяцы, чтобы найти оленя. Охота на морского хлыста заняла меньше недели. – Он не сводил взгляда с карты, но я чувствовала, как между нами пролегла тень воспоминаний о днях, проведенных в ледяных водах Костяной тропы под постоянной угрозой пыток. – Сикурзой – это огромная территория. Нам нужно выступить как можно раньше.

– Ты уже подобрала себе людей в экипаж? – спросил Николай у Тамары.

Она чуть не пустилась в пляс, когда Николай предложил ей быть капитаном «Выпи», и тут же начала знакомиться с кораблем и его особенностями.

– Зоя плохо умеет работать в команде, – ответила Тамара, – но нам нужны шквальные, и они с Надей – наши лучшие кандидаты. Стигг неплохо справляется с тросами, да и нам не помешает хотя бы один инферн на борту. Завтра можем провести пробный полет.

– Вы будете двигаться быстрее с опытным экипажем.

– Я добавила в список одного из твоих проливных и фабрикатора, – ответила она. – Мне будет спокойней, если для всех остальных задач мы возьмем наших людей.

– Отшельники преданы мне.

– Может, и так. Но мы уже хорошо сработались.

Я внезапно осознала, что она права. Наши люди. Когда это произошло? Во время путешествия из Белого собора? Обвала в пещерах? В ту секунду, когда мы столкнулись со стражами Николая, а потом и с королем?