Препятствие для Богини (ЛП) - Картер Эйми. Страница 27

— Ты хотя бы объяснил Генри, что между нами ничего не было? — спросила я, довольная тем, что голос вернулся в норму. Поплачу в другой раз.

Его молчание было красноречивее слов. Зарычав, я пулей бросилась к нашему лагерю, не обращая внимания на череду извинений, доносившихся следом.

Я буду верна Генри до тех пор, пока он желает видеть меня рядом. Если нет, если наша совместная жизнь была для него лишь сковывающей цепью, то лучшее, что я могла сделать, — освободить его. С другой стороны, для меня тяжелым бременем оставались надежды матери; любить одного человека тысячи лет — это сложно. Вполне возможно, что Генри сдерживали те же сомнения. И если он и вправду верил, что между мной и Джеймсом что-то произошло, то это первое, что я должна исправить, как только появится шанс.

И все же, я любила своего мужа. Возможно однажды он поймет это.

Добравшись до лагеря, я бросила ветки на землю, и тяжело опустилась на рядом стоящий пень. Джеймс пришел следом за мной и начал заниматься сооружением растопки, а закончив, стал разжигать огонь. Мне было бы тяжело спать под звуки музыки, доносившиеся с места карнавала, но похоже, что Персефона вообще не собиралась спать. Еще одно преимущество смерти.

Ава и Персефона продолжали ссориться, но первая, по крайней мере, поняла, что продолжать это бесполезно, поэтому после очередного раунда пререканий просто сдалась. Персефона еще раз попыталась задеть ее, но как только стало ясно, что у Авы нет настроения, то подошла ко мне, и, надувшись, села рядом.

— Сколько у тебя было видений? — спросила она. Костер загорелся, и Джеймс уселся на землю в нескольких футах от него. Сквозь пламя огня я видела, как на его лице пролегли тени, от чего он казался старше положенных его внешности лет.

Я пожала плечами. — Кажется, три. Все про одно и то же место.

— А получалось их контролировать? — Я покачала головой. — Они случаются с равными интервалами?

— Нет. — Я глядела на свои руки, не в силах смотреть на Джеймса. — Ты спала с Генри?

Персефона мгновение молчала, и когда я взглянула на нее, в свете огня ее лицо казалось каким-то искаженным.

— Я понимаю. Ты не должна отвечать.

На долю секунды наши взгляды встретились, и когда она выпрямилась, выражение ее лица стало мягче. — А ты?

Я кивнула. — Один раз, в марте. А сейчас октябрь, — добавила я. — Кажется.

Персефона накрутила на палец локон своих белокурых кудрей и вздохнула. — Раньше я могла сказать какое идет время года. Волосы меняли свой цвет даже после смерти, но через некоторое время перестали. — Она слегка улыбнулась. — Сейчас они в поре лета.

Это объясняло, почему на фотографии, которую хранил Генри, ее волосы были другого цвета. — Когда… когда они у тебя становятся рыжеватыми?

— Осенью. С ее наступлением появляется слегка медный оттенок, а зимой становятся черными. Весной — коричневыми.

Точно. Джеймс объяснял, что отражение не показывает действительности. Оно показывает то, чего хотел владелец фотографии. Получается, Генри хотел видеть ее улыбку с каждым приходом осени.

— Я не думала спать с ним, — сказала я и сделала паузу. — Звучит смешно, да? Одним из испытаний было вожделение; Генри всячески защищал меня от убийцы, поэтому Каллиопа решила саботировать испытание, подсыпав нам афродизиак.

Персефона неодобрительно цокнула языком. — Тебе было тяжело?

— В смысле? — осторожно спросила я. Был ли это сарказм?

— Что ж, похоже ты любишь его. — Я кивнула. — Я рада, что у него есть ты. Он заслуживает любви. — Она замялась, а потом неохотно, будто признавая какой-то глубокий, темный секрет, сказала: — Иногда я волнуюсь за него. Ужасно, что ваш первый раз случился по вине афродизиака. — Персефона посмотрела на Аву. — Афродита рушит всё.

— Это была не я, — возразила Ава, удивившись. — Меня даже рядом не было.

— Афродизиак назван в честь тебя.

Я хотела было возразить, но Ава вздохнула и промолчала. Персефона презрительно махнула рукой в ее сторону.

— Неважно. Ты мне сказала, что мама решила зачать тебя только из-за меня, а потом и всё остальное случилось… Представляю, как это нелегко. Я сожалею.

Я не знала, что сказать. Возможно бесконечные ссоры с Авой утомили ее. — Это самое приятное, что я от тебя слышала.

— Не думай, что я продолжу в том же духе, — фыркнула она. — И, отвечая на твой вопрос, да. Один раз.

Я с минуту вспоминала, на какой вопрос она ответила, и когда до меня дошло, рот непроизвольно открылся, но я не сказала ни слова. Каллиопа оказалась не права. Даже зная, что Персефона и Генри были женаты, всё равно, услышать, что я у него не единственная — как удар под дых. Испарилась моя последняя надежда, что осталась хоть одна вещь, к которой она не успела прикоснуться. Всё, что я имела — остатки ее прошлой жизни.

— Это было просто ужасно. — Персефона положила руку между нами, будто чувствуя мою печаль, но в последнюю минуту решила опустить ее на свое колено. — Это произошло во время брачной ночи, и мы даже не говорили об этом. Это просто… случилось. Мы оба знали, что этот момент наступит, и оба стеснялись спросить хотим ли этого. Оба приняли за данность.

Я ничего не отвечала. Я не хотела думать о том, как бы плохо всё прошло для меня и Генри, не появись та искра. На следующее утро он сильно разгневался и чувствовал вину.

Ава переместилась по другую сторону костра, и тактично села рядом с Джеймсом. Они склонили головы, и до нас стали доноситься тихие звуки их голосов, но я не могла разобрать, о чем они говорили.

— Когда мы… — начала я, и прочистила горло. — Я бы подождала, если бы мне дали выбор. Но я хотела этого. Именно в тот момент я поняла, что люблю его. Всё прошло… хорошо. Правда.

— Отлично, — сказала Персефона отстраненно, глядя на огонь. — Аид заслуживает этого. Он заслуживает тебя.

Я покачала головой. Важно было не то, чего он заслуживал, а то, кого хотел. И я понимала, что не меня. — Ужасным стало утро после. Когда Генри понял, что случилось, он взбесился. Запаниковал. — Увидев озадаченное лицо Персефоны, я пояснила: — Он извинился и ушел, и после этого я не видела его несколько дней. Он вернулся только потому что меня убила Каллиопа. Отправился за мной в Подземный мир.

Персефона поморщилась, и тихим голосом произнесла: — Нет, это не так.

— Что не так?

— Он вернулся не только поэтому. — Она вздохнула. — После завершения бракосочетания, я просто… впала в панику. — Девушка поморщилась. — Не прошло и двенадцати часов, а я уже побежала к матери. Она уговорила меня вернуться и дать ему шанс, и, должно быть, что-то сказала и Аиду, потому что он больше не пытался ко мне прикоснуться. Я спала в отдельной комнате, и он больше никогда ни на чем не настаивал.

По ту сторону костра Ава и Джеймс затихли. — Мне жаль, — сказала я. — Ты не должна была быть с Генри, если не хотела.

Вот почему Джеймс так настаивал на том, чтобы я осознала, что вольна уйти, если не хотела оставаться. Он уже объяснил, что дело в истории Персефоны, но услышав это от нее, все кусочки пазла стали на свои места. Как и год назад, Джеймс защищал меня как мог. Тогда я подумала, что провалила испытание, и попыталась покинуть поместье Эдем, желая увидеть свою мать до того, как она умрет. Но Генри отговорил меня. Джеймс не знал, что я решила остаться по собственной воле, и показал, что это важно для него даже ценой своего прикрытия.

— Я была молода, — сказала Персефона. — Думала, что сразу полюбим друг друга. Я впервые оказалась далеко от матери, и не знала, чего ожидать. Еще и нагнетало отсутствие солнца в Подземном мире. К сожалению, в этот водоворот попали мы оба. — Девушка с сожалением покачала головой. — Я никогда не давала ему шанса. Он так старался… Ты не поверишь на что он шел, чтобы осчастливить меня. Но мне было мало. Его было мало.

Уже стемнело. Огни карнавала и потухающий костер были единственными источниками света; снова взглянув на Персефону, я едва ли видела ее лицо. — Он все равно любил тебя, — сказала я. — И любит до сих пор, больше всего на свете.