Лучшие Парни (ЛП) - Вебер Мари. Страница 42

— Словно армия мертвецов, — бормочет Винсент.

— По крайней мере, гробы закрыты, — шепчет Берилл.

— По крайней мере, они вправду мертвы, — говорит Рубин.

Я пытаюсь держать рот на замке, ведь я не уверена, что они мертвы.

Лют изучает меня взглядом, и я понимаю, что он думает о том же. Кивком он указывает на покатую землю впереди нас. Наклонившись, я смотрю в том направлении.

Проход уводит нас под землю.

Нервно сглотнув, я крепче хватаюсь за Сэма, стараясь минимизировать его болезненные касания земли. Хотя атмосфера вокруг кричит о смерти, выход был только один — двигаться вперед.

— Где тот другой парень? — шипит Берилл. — Тот, который убегал с тобой от леса?

Жермен даже не оборачивается. Продолжив идти, он отвечает:

— Упс. Кажется, мы забыли его снаружи.

Берилл смотрит на Селени, и проблеск страха отражается на его сломанном, опухшем лице. Но боялся он не за себя, а за Селени.

Я могу его понять. Я переживала за нас всех.

— От вас слишком много шума, — говорит Винсент.

— Эй, мы не тащим по суше стонущую сирену, — усмехается Рубин. — Да и чего здесь боятся? Упыри появляются только ночью.

Но все равно он сбавляет тон и пытается ступать тише.

Игнорируя слова Рубина, Винсент бросается вперед к виднеющемуся впереди углу.

— Похоже, нам туда.

Но подойдя ближе, мы поняли, что это была лишь глубокая ниша с еще большим количеством старых гробов. У некоторых из них треснули и развалились крышки, внутри виднелись саванны и кости.

Он поворачивается и, нахмурившись, говорит:

— Тупик.

Будто мы не заметили, что впереди ничего. Ни других дверей, ни окон. Нам остается только двигаться вперед по длинному туннелю, наполненным серой, которую, будто растворяют в себе идущие впереди проходы. Чем дальше мы идем, тем сильнее становится запах, вызывая жжение в носу и глазах. Сейчас я пытаюсь долго не смотреть на бесчисленное число свисающих саркофагов. Есть в них что-то жуткое даже для тех, кто работал с мертвецами.

Когда мы достигаем десятого отверстия, ведущего в длинный коридор, серный запах вспыхивает и атмосфера сгущается. Мерцающие огни здесь тусклее, и то ли из-за странного слоя серой дымки, то ли просто из-за того, что здесь меньше воздуха, они шипят медленнее и отбрасывают тени, освещая старые, желтые каменные стены, отмеченные серией резьбы, отсутствующей в предыдущих проходах. Интересно, кто здесь похоронен и как долго. И сколько других участников прошло мимо них за эти годы.

Капля воды падает мне на нос и стекает на щеку. Я вглядываюсь в тени, и Сэм рядом со мной тоже вздрагивает. По моим подсчетам, мы находимся под самой глубокой частью озера, окружающего остров.

Сэм внезапно спотыкается, и когда я оглядываюсь, замечаю, что его глаза остекленели, а голова опрокинулась в обмороке. Я смотрю на Люта.

— Ему нужно отдохнуть, — шепчу я.

Лют сжимает челюсти, потому что мы оба знаем, что здесь этого не произойдет. Поэтому продолжаем идти.

Проходит еще двадцать минут, пока мы проходим коридоры, точно такие же, как те, уже покинутые нами, и к тому времени, когда мы достигаем, по моим подсчетам, девятнадцатого заполненного гробами прохода, влага капает вниз, как туманный дождь, и воздух настолько пропитан запахом гниющих яиц, что Рубин и Берилл начинают задыхаться. До тех пор, пока Селени ловко не отрывает два куска ткани от своих штанишек и не заставляет их обернуть вокруг своих лиц… Берилла — довольно деликатно.

Я толкаю Люта и Сэма вперед, затем переступаю девятнадцатую дверь, только чтобы застыть на месте.

Берилл, Селени, Винсент и остальные на ощупь пробираются к нам, и я отодвигаюсь в сторону, чтобы впустить их, но они тоже замирают, затаив дыхание.

Комната, в которую мы только что вошли, короче остальных, с дверным проемом в дальнем конце. Она также выше, по крайней мере, в три этажа, с гигантскими изящными колоннами, простирающимися от пола до потолка, где с каменных цепей свисают каменные люстры, чтобы безжизненно висеть над длинными столами, которые выглядят жутко, как надгробные плиты.

Чтобы это ни было, изначально оно строилось не как гробница. Это строилось для короля и это помещение — своего рода банкетный зал.

А может быть и то и другое вместе.

Рубин кашляет в свой импровизированный шарф.

— Что за?

Лют наклоняется и так быстро зажимает ему рот ладонью, что Рубин даже не успевает среагировать, а Винсент бьет его по затылку.

— Ш — ш–ш, ты, болван, — Винсент подносит палец к губам и указывает подбородком на стену.

Рубин оглядывается вокруг, и его лоб бледнеет, словно до него дошло, где мы находимся. Так же, как и до меня, когда мои глаза привыкают к темным стенам.

Склепы, окаймляющие их сделаны из того же камня, с теми же гравюрами и на том же расстоянии друг от друга, что и в последней комнате, что мы прошли. Вот только они открыты.

И вместо кусков ткани и крошащихся костей, они наполнены упырями.

Одетые в белые одежды смерти, их кости и плоть выглядят почти человеческими с закрытыми веками. Как и желтое свечение кожи, созданное серным воздухом, отравляющим их постоянно разлагающиеся тела, которые никогда не отдыхают, только спят.

Я смотрю на Люта и показываю на их руки. Правая, как стрела, нацелена на отверстие в дальнем конце зала. А на вытянутой руке вурдалака, сидящего ближе всех к двери, болтается тонкая цепочка с ключом.

Мой желудок ухает в пропасть. Это не просто столовая мертвого короля. Это банкетное логово.

Внезапно раздается громкий звук рвоты. Рубин наклоняется, теряя шарф с лица и остатки жидкости из желудка. Не важно, насколько тихо он пытается это сделать, звук отдается эхом по комнате, и мы все дергаемся к нему, как будто пытаясь заглушить звук. Но потом он заканчивает, и все замедляют движение, стараясь, чтобы звук затих как можно быстрее, ничего к нему не добавляя.

Мы замираем на месте, кажется, на целую вечность. Стоим там. Наблюдаем. Выжидаем.

Чтобы посмотреть, откроются ли их глаза.

Проходит долгая минута, прежде чем Винсент, наконец, сподвигает нас двигаться вперед.

Мы с Лютом поднимаем Сэма как можно выше, чтобы он не царапал ногами пол. Медленно идем по коридору. Широко открытые глаза замерли на омерзительных лицах. В каждом шаге заложен страх их пробуждения.

Винсент, Жермен и Рубин двигаются быстрее, чем мы, и вскоре уже спешат вперед. К тому времени, как они добираются до проема, через который я вижу две смежные комнаты, мы уже прошли половину пути. Лют ускорил шаг, когда все трое нырнули внутрь, но в следующее мгновение Винсент появляется снова и смотрит в нашу сторону.

Я хмурюсь. Что он?

Винсент бросается в сторону, ставит ногу на выступ гроба и подтягивается достаточно высоко, чтобы выдернуть свисающий ключ у последнего упыря. С грохотом парень падает на пол, затем поднимается и мчится к двери.

Берилл ругается, и Селена пытается утихомирить его, но это уже не имеет значения — глаза упырей вспыхивают, один за другим, как зажженные фонари.

И тут раздаются стоны.

Такие глубокие, такие голодные, что от этих звуков у меня дрожат кости.

Одним махом Лют хватает Сэма и закидывает его за плечи, затем кричит Бериллу, чтобы мы с Селени бежали к двери. Внезапно комнату наполняют не только стоны, но и струи серного тумана. Они становятся такими густыми, что дымка почти закрывает проход.

Мы бросаемся к дыре в стене, и в следующую секунду мы все впятером ныряем в нее и мчимся в следующую комнату. Только чтобы быть остановленными металлической стеной, перед которой стоит Рубин, стуча в нее кулаком и крича.

— Они поднялись без нас. Скорее, помогите мне! Они ушли без нас!

— Куда? — Берилл кричит, но Рубин только указывает на металл и продолжает кричать.

Мы с Лютом одновременно роняем Сэма и бросаемся искать, какой рычаг заставляет стену открываться и закрываться. Руками я обшариваю щели, каждую впадину и пространство, но ничего не нахожу. О, боже, я ничего не могу найти!