Волчонок (СИ) - Салах Алайна. Страница 47

— Папа, — бросаюсь отцу на шею, утыкаясь лбом в шершавую щеку— Пап… ты не успел.. Тайлер все решил сам…

Отец отступает в сторону и начинает озабоченно вглядываться в мое лицо, пока находит взглядом на отметины на моей шее. Его темные брови грозно съезжаются к переносице и впервые за мою жизнь он позволяет себе грязно выругаться.

— Здравствуйте, мистер Таунсенд, — звучит из дверей спальни голос Тайлера.

Отец окидывает его пристальным взглядом и, коротко кивнув, возвращает глаза ко мне:

— Лучше бы этому ублюдку быть мертвым, милая, потому что я это так не оставлю.

— Пап… Тайлер…

Мою фразу обрывает стук в дверь, вот только в отличие от предыдущего более отстраненный и настойчивый, словно человек по ту сторону знает, что попадет внутрь так или иначе.

По тому как Тайлер запускает руку в волосы и в тысячный раз передает глазами немое «прости» , я знаю, что ему известно то же, что и мне. Человек по ту сторону пришел, чтобы забрать его у меня.

— Рика, думаю, тебе нужно открыть дверь, — напоминает отец.

Дрожащей рукой тяну ручку, чтобы убедиться, что я не ошиблась: на пороге стоят два офицера в полицейской форме. Не дав времени смириться со своим присутствием, тот, что повыше ростом, требовательно спрашивает:

— Тайлер Нортон проживает здесь, мэм?

Вцепившись в пояс халата, я машинально загораживаю собой проход и киваю:

— Здесь.

— Мы можем войти?

Скрепя сердце, отступаю назад , впуская мужчин внутрь, ощущая, что с каждой секундой их присутствия в квартире становится все меньше воздуха.

— Вы Тайлер Нортон? — лающим голосом спрашивает мулат-полицейский, едва ловит Тайлера в фокус.

Тот встречает устремленное на него подозрение с поистине самурайским спокойствием и сдержанно кивает.

— Да, это я.

— Где вы были между восемью и десятью утра, сэр? — более миролюбиво спрашивает высокий. — У нас есть основания полагать, что вы причастны к нанесению телесных повреждений Итану Нортону. Час назад он поступил в реанимацию в крайне тяжелом состоянии.

С колотящимся сердцем я наблюдаю как Тайлер открывает рот, готовясь окончательно отрезать себе путь на свободу, но в этот момент раздается решительный голос отца:

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, господа, но, думаю, ваши подозрения ошибочны, потому что как раз в это время мистер Нортон завтракал со своей семьей.

До боли сжав ладони в карманах халата я перевожу взгляд с отца на Тайлера, который впервые на моей памяти выглядит растерянным.

— А вы кто такой? — воинственно настроенный мулат смеряет отца недовольным взглядом, всем своим видом демонстрируя служебное превосходство. Идиот. Он просто не понимает, что таких как он отец по долгу карьеры ест на обед и ужин.

Отец лезет в карман и так неспешно извлекает оттуда свое удостоверение, что издевку в его действиях не усмотрел бы только тупой.

— Джулиус Таунсенд, сынок, — тычет в лицо желтокожему полицейскому развернутую корку. — Действующий мэр Бостона и хороший друг губернатора штата Нью-Йорк. Если у вас есть какие-то вопросы касательно алиби о жениха моей дочери, то мы можем это обсудить по дороге в участок.

В сопровождении растерянных лиц полицейских, отец наклоняется ко мне и быстро целует в щеку:

— Поговорим потом, милая. Я немного прогуляюсь с джентльменами.

Машинально кивнув, мычу в ответ что-то невнятное, боясь поверить, что все это происходит на самом деле. Что в этой чудовищной истории все еще есть шанс на хэппи-энд.

Когда дверь закрывается, скрывая утренних посетителей, поворачиваюсь к замершему у стены Тайлеру. Кажется, ему тоже не верится в то, что сейчас произошло, потому что он продолжает беспорядочно моргать ресницами, сдвигая и раздвигая брови.

— Тай, ты слышал, что сказал папа? — с улыбкой шагаю к нему, позволяя слезам радости течь по щекам. — Сегодня ты завтракал со своей семьей.

38

Два месяца спустя

Мама касается ладонью руки отца, покоящейся на столе и ласково просит:

— Милый, передай, пожалуйста, соль.

А пока отец тянется за солонкой, обводит глазами меня, Дженни и Тайлера, сидящих напротив, и с улыбкой выдает теплое признание:

— Все-таки хорошо, что мы все, наконец, собрались дома.

Отец поднимает бокал и слегка откашливается, от чего все взгляды как по команде устремляются на него.

— Выпьем за здоровье очаровательной женщины, подарившей мне двоих прекрасных дочерей, и которая уже более тридцати лет является моей поддержкой и опорой во всем. — он гладит маму по щеке и аккуратно целует ее висок. — Ценю каждый подаренный тобой год и никогда не устану благодарить за счастливую жизнь. С днем рождения тебя, моя родная.

Делая глоток, отец смотрит на меня поверх стекла и посылает молчаливую улыбку, от чего в уголках его глаз собираются добрые морщины. Возвращаю ему любезность и невольно сжимаю мизинец Тайлера, сидящего по левую руку от меня. И пусть мамин пятидесятипятилетний юбилей — главное сегодняшнее событие, все присутствующие знают, что мы также негласно отмечаем окончание месячного расследования по делу об избиении Итана.

Несмотря на то, что дело получило широкий резонанс в средствах массовой информации и было взято под личный контроль мэра, виновника так и не нашли. Самого же Итана лишь пару недель назад выписали из реанимации, и теперь ему предстоит длительный курс восстановительных процедур. В больницу к нему я, разумеется, не ходила, но из того что написано в интернете, знаю, что у него раздроблена челюсть, частично потерян слух, а также зафиксированы множественные переломы конечностей. В ходе установления вероятных причин нападения следствие выяснило пару любопытных нюансов: оказывается, Итан, занимая адвокатскую должность несколько раз превышал свои полномочия и вступал в несанкционированные договоренности с представителями закона, в том числе и судьи, который назначил залог по делу, возбужденному против Тайлера. Эта новость вызвало негодование общественности и, скорее всего, в ближайшее время Итана лишат адвокатской лицензии, в особенности с учетом того, что два дня на назад в участок пришла Сэйди Монахэн, давняя знакомая Итана, и положила на стол следователя заявление о сексуальном насилии с его стороны, подкрепленное свидетельствами соседей и фотографиями ссадин на ее теле. Расследование по ее заявлению еще предстоит.

— Так как у тебя дела на личном фронте, милая? — мама с робкой надеждой во взгляде смотрит на Дженни, энергично ковыряющуюся в салате. Ее родительское сердце никак не оставит идею, что в ближайшее время на искрящихся горизонтах жизни сестры появится тот, кто приручит ее настолько, чтобы поселить в ее голове мысли о свадьбе и продолжении рода.

— Все прекрасно, мам. — сделав глоток минеральной воды, сестра возвращает стакан на стол и начинает оживленно тараторить: — Кстати, через месяц мы с Эверли едем в Индонезию учиться серфить и постигать дзен, а потом я одна еду в Италию, объедаться Маргаритой и фотографировать развалины.

Голос мамы взлетает на пару октав выше, когда она, силясь улыбнуться, переспрашивает:

— Эверли это тот бейсболист?

— Нет, — беспечно отмахивается Дженни. - Эверли это тот, у кого свой ресторан в нижней части Манхэттена. Очень неплохой, кстати. — Оценив выражение лица мамы, корчит забавную рожицу и ободряюще ей улыбается:

— Ну хватит уже делать такое лицо, мам. Когда вы уже с папой смиритесь, что мне не быть с замужней матроной и не подтирать младенческие какашки. — Она стреляет глазами в меня и хитро играет бровями: — Для этого у вас есть Рика.

А пока я пытаюсь найти ее ногу под столом, чтобы воткнуть каблук в икру, тычет вилкой в Тайлера:

— Ну что, Волчонок, когда ты уже женишься на моей сестре?

Делаю большие глаза, надеясь, что сестра без труда прочтет в них гневные субтитры «Я убью тебя», но в ответ Дженни лишь беззаботно пожимает плечами и делает еще один шумный глоток воды.