Тень (ЛП) - Андрижески Дж. С.. Страница 64

Однако он не должен выдавать себя.

Выдать себя перед французами — не проблема, они не проживут достаточно долго, чтобы рассказать об увиденном. Но вот если он выдаст себя перед своими людьми — это большая проблема. Его дядя ожидает, что в таком случае он убьёт и их тоже, а он этого делать не станет. Он не может убивать своих братьев и сестёр без весомой причины.

Он будет ждать.

Они заталкивают его и остальных в дверь дома и кричат обитателям что-то на французском. Он не понимает по-французски, но считывает куски смысла из их сознаний, пока они орут и дожидаются ответа.

Они хотят, чтобы эти люди содержали их здесь, связанными и под охраной.

Он немного расслабляется и тихо выдыхает. Ему не придётся убивать никого важного. Как только эти солдаты уйдут, он и Врег надавят на их сторожей. Они освободятся за час.

Конечно, освободиться никогда не было проблемой. Он освободился бы в любом случае — у него нет другого выбора, учитывая, кто он.

Сверху доносится ответный крик.

Через несколько секунд спускается взъерошенный мужчина с каштановыми волосами и огромным носом. Мужчина — предположительно, владелец дома — худой, но жилистый, высокий, с большими глазами и на удивление нежным светом. Вопреки нехватке мяса на костях у него широкие плечи и руки рабочего.

После того, как солдаты объясняют фермеру, чего они хотят — чего они требуют, на самом деле — фермер показывает им обратно на входную дверь, мимо окон сбоку дома и в сторону зелёной двери погреба, которая вделана прямо в землю.

Нензи следует за Врегом и остальными, первым из группы кое-как спускаясь по деревянным ступеням, и кулак французского ублюдка всё ещё упирается ему в спину. Он позволяет затолкать себя в угол погреба с деревянными полками, на которых хранится джем и желе, масло и сыр.

Глядя на всё это, он ощущает спазм в животе. Он гадает, сколько они сумеют унести с собой при уходе.

Затем следом за фермером по деревянным ступеням спускается свет, а вместе с ним и женщина.

Он смотрит на неё, смотрит на её лицо.

На мгновение он переносится в другое место.

Мысли о том, как он выберется, сколько еды сумеет украсть, и скольких ему придётся убить, покидают его разум…

Он смотрит на неё и не может перестать пялиться.

Но он забывает, что среди них есть другой их одноклассник.

— Кучта, — выдыхает Стами, стоящий через два человека от него. Он тоже пялится на неё, затем находит взглядом Нензи, и его глаза выражают жгучую ненависть. — Ах ты маленький ублюдок, бл*дь.

Пистолет француза ударяет его по голове, затыкая прежде, чем тот успевает сказать что-то ещё.

Нензи испытывает облегчение, увидев, что Стами ударили, но его взгляд невольно возвращается к лицу женщины. В этот раз он видит, что она тоже смотрит на него. Широко раскрыв глаза, она смеряет его взглядом, замечает его габариты, а затем возвращается к его лицу и, наконец, глазам.

Затем она смотрит на французских солдат и закусывает губу.

Они наблюдают за ней с открытой насторожённостью.

Он оказывается в их сознании прежде, чем мысль полностью сформировалась. Через считанные секунды их выражения лиц слегка блекнут, и они отворачиваются, опять сосредотачиваясь на фермере.

— Вы будете следить за ними, — говорит их лидер. — Держать их здесь.

— Oui, — отвечает мужчина, с болью глядя на пленников. Он добавляет по-французски: — Мы запрём их здесь. Верхние двери на засов, и используем цепь.

Глава французского отряда, этих свиней, которые их захватили, кивает и бросает последний суровый взгляд на их группу. Он не задерживается на лице Нензи.

— Учините нам проблемы, и мы вас всех перестреляем, — говорит он на ломаном немецком. — Мы выстроим вас и перестреляем… скажем, что вы сопротивлялись.

— Или вообще ничего не скажем, — мрачно добавляет другой, и его голос более низкий, чем у первого.

Нензи не поднимает взгляд в ответ на их угрозы, боясь, что не сумеет оторваться от женщины. Теперь он контролирует и разум Стами, заставляя забыть увиденное и надеясь, что этого хватит, пока женщина не покинет погреб и не вернётся в верхние комнаты.

Спустя, казалось, долгое время, они все уходят. Погреб погружается в темноту, и он там, с остальными, тяжело дышит запахом плесени и масла.

— Кто она? — спрашивает Врег.

Держа свой разум пустым, Нензи поворачивается к нему.

— Почему ты их не захватил? — шипит он на прекси с неприкрытой злостью. — У них не было видящих! Что за трусливую игру ты ведёшь, Commandante?

Врег моргает в тусклом свете, и любопытство в его глазах сменяется раздражением. В погребе слишком темно для людей, но не для более чувствительных глаз видящих.

— Приказы, заморыш, — говорит он. — Притворись, будто помнишь, что это значит. А потом притворись, будто ты помнишь, что всё ещё находишься под моим командованием… и что если ты не будешь делать, как сказано, то я могу избить тебя так, что писать будешь кровью.

— Но к чему это всё? Мы могли бы сейчас быть там. Гнаться за ними!

— Твой дядя не хотел рисковать, потому что нас могут увидеть наши братья или сестры, работающие на французов. Нас просили оценить ситуацию в зоне…

— Из бл*дского погреба? Такова была просьба?

— Следи за языком, маленький засранец, иначе тебе его отрежут, пока мы здесь, — голос другого видящего делается суровым, чёрные глаза встречаются с ним взглядом. — Ты бы не смел говорить со мной таким тоном, не будь твой дядя тем, кто он есть. Может, тебе стоит подумать о том, каким мужчиной это делает тебя, заморыш.

— Я теперь не такой уж заморыш, — парирует он в ответ. — Я бы попросил тебя тоже не забывать об этом.

Другой смеётся, смерив его взглядом.

— Хочешь устроить дуэль со мной, малыш Ненз? Я с удовольствием приму вызов. Может, тогда мы узнаем, не поможет ли тебе повзрослеть долгое пребывание в больничке. Ну, или хотя бы я получу несколько недель спокойствия.

— Не сомневайся, высокомерный ты членосос. Только дай мне время и место…

Звук, затем свет привлекает его взгляд вверх, к люку, который открывается над ними. Нехорошее предчувствие формируется в его нутре ещё до того, как он видит её лицо, освещённое фонарём.

— Эвальд? — шепчет она, заглядывая через дырку в земле, обводя взглядом лица, чтобы найти его. — Эвальд, это правда ты?

— Нет, — говорит он, сердито глядя на Врега, потому что тот настойчиво поддевает его своим светом. — Уходи, женщина. Возвращайся к своему фермеру.

— Он ушёл с солдатами. Они попросили его помочь с кое-каким снаряжением. Перетащить что-то. Принести им припасы…

— Ты не должна рассказывать нам это, — сердито говорит он. — Мы вражеские солдаты, помнишь?

Она смеётся, и от этого знакомого звука у него сжимается горло.

— Ты едва ли в той позиции, чтобы навредить моему мужу, — говорит она.

— Ложитесь спать, фрау, — рычит он на неё. Он до сих пор и не осознает, что говорит по-немецки, и что она использует тот же язык.

«Кто она? — спрашивает Врег в его голове. — Откуда ты её знаешь, заморыш?»

Он игнорирует другого видящего, сосредоточив внимание на женщине перед собой. Она совсем не изменилась, и от этого перехватывает дыхание, становится сложно думать ясно, и тем более притворяться, будто он её не знает. Её лицо чуть похудело, скулы больше выступают, но в остальном лицо то же самое, и те же медовые глаза смотрят на него с каким-то изумлением.

Он всё ещё настороженно наблюдает за ней, когда она вытаскивает длинный кухонный нож.

— Нет! Кучта… — яростно шепчет он, когда она подходит к нему. — Не надо! Мы можем сбежать. Все хорошо…

— Так ты всё-таки знаешь меня? — улыбается она.

— Кучта! Это серьёзно! Оставь меня здесь… Мне не нужна твоя помощь…

Она недоуменно улыбается ему, затем наклоняется за него, просовывает нож между его запястий и пилит грубую верёвку.

— Кто сказал, что я делаю это для тебя? — парирует она голосом, который он так хорошо помнит. — Думаешь, я упущу единственную возможность расспросить мужчину, который отослал меня столько лет назад? Мальчика, который когда-то называл себя моим другом?