Тень (ЛП) - Андрижески Дж. С.. Страница 66

Он тянется к её рукам, сжимает их.

— Перестань, Кучта. Перестань. Теперь всё закончилось. Я уже не ребёнок.

— Нет, но ты всё ещё принадлежишь ему. Я вижу это в тебе. Я вижу это на твоём лице.

Он хмурится, но не спорит с ней. Он пытается решить, стоит ли надавить на неё, стоит ли ему просто опустошить её разум и освободить остальных из погреба, но тут она вновь заговаривает, вытирая глаза пальцами.

— Ты женился, Эвальд? Как говорил раньше?

Он сглатывает, глядя на неё. Затем качает головой.

— Нет, — отвечает он.

— Почему нет?

— Она не здесь, — говорит он. — Моя жена. Она ещё не пришла.

Она снова смеётся и поднимает на него взгляд.

— Что это за жена такая? — спрашивает она. — Брак по договорённости?

Он улыбается её попытке шутить, всё ещё тревожится из-за печали в её свете, которая как будто исходит от неё.

— Что-то типа того, — говорит он, пожимая плечами.

— Что-то типа того? — она дёргает его за волосы. — Тебе постричься надо.

Он наблюдает, как она отвлекает себя его волосами, но всё равно чувствует в ней печаль.

— А ты? — спрашивает он наконец и улыбается, когда она поворачивается. — Ты здесь счастлива? Со своим фермером?

Она улыбается, и он испытывает облегчение, потому что это настоящая улыбка, наполненная теплом.

— Ты счастлива, — говорит он.

Она кивает.

— Да. Он хороший мужчина.

— Значит, никакого Парижа?

Она смеётся, вытирая глаза.

— Нет. Я тогда не добралась до Парижа. Я сначала остановилась здесь, да так и не уехала по-настоящему.

— А потом добралась?

— В медовый месяц, — она улыбается и пихает его в плечо. — Если тебе так уж нужно знать.

— Ты видела танцующих девушек? — спрашивает он, улыбаясь в ответ. — И Эйфелеву башню?

— И кафе, и реку, и Нотр-Дам, и Лувр… да, я все это видела.

— И ты вернулась сюда, — говорит он, обводя взглядом комнату.

— Да, — она вздыхает, следя за его взглядом и осматривая то же пространство. — Я вернулась сюда.

— Очень хорошее место, — говорит он, одобрительно кивая. — Очень хорошее. У вас есть дети?

— Да, — она опять улыбается, в этот раз даже шире. — Двое. Они с бабушкой и дедушкой. Фронт слишком приблизился к нам. Наверное, мы присоединимся к ним через несколько дней. Мой муж хотел сначала убрать большую часть урожая, если получится.

— Понимаю, — говорит он, опять одобрительно кивая. Её муж тоже не трус. И он обеспечивает их даже в военное время.

Глядя, как он смотрит на неё, она вновь колеблется, затем дёргает его за волосы.

— А ты, Эвальд? Ты всё ещё такой же одинокий, как я помню?

— Одинокий? — он хмуро смотрит на неё, искренне удивившись. Затем задумывается над её словами, и на него опускается какая-то тяжесть. — Я в порядке, Кучта. Занят.

— Ага, — она фыркает. — Не сомневаюсь.

Несколько секунд она лишь всматривается в его лицо, словно заново оценивая. И снова он задаётся вопросом, не может ли она каким-то образом видеть его разум сквозь кожу, не может ли она видеть другую его сторону даже больше, чем он считает.

Пока он думает об этом, она подвигается назад на кровати и показывает ему следовать за ней.

Поначалу он тревожится, думая, что она от него чего-то хочет, что выражение в её глазах означает нечто иное. Затем он читает её и осознает, что понимает.

— Нет, Кучта, — он всё равно отказывается.

— Ну же, — уговаривает она. — Позволь мне побыть старой замужней женщиной. Теперь я могу это сделать, и это не значит то же самое. Это не значит, что тебе придётся околдовывать меня.

— А если твой муж зайдёт? — парирует он. — Воспримет ли он это так же?

— Он не зайдёт, — говорит она, закатывая глаза. — И в любом случае, он мне доверяет, Эвальд. Он знает всё о том, кто ты. Он уже интересовался и спросил у меня, не был ли ты одним из тех мужчин под домом. Он предложил мне увести солдат, дать нам время поговорить.

Он смотрит на неё, мягко щелкая языком.

— Он хороший муж. Но не стоило тебе рассказывать ему, Кучта. У них тоже есть наш вид. У французов. Немного, но всё же есть.

Она лишь закатывает глаза и протягивает ему руку.

— Иди сюда, — говорит она. — Иначе я устрою шумиху, Эвальд. Я буду орать и орать, пока не услышит мой муж, или пока не прибегут солдаты… или пока твои друзья не выберутся из погреба.

— А ты всё ещё дерзкая негодница, — ворчит он.

— Я всё ещё добиваюсь, чтобы было по-моему, если ты об этом, — её голос и жесты становятся нетерпеливыми. — Что? Ты теперь вообще девчонок боишься?

Он колеблется, всё ещё хочет ей отказать, но ещё сильнее хочет согласиться.

После небольшой паузы он делает то, что всегда делал с ней, и не позволяет себе думать. Не глядя ей в глаза, он перекатывается на бок и ложится рядом с ней на узкую кровать. Её рука обвивает его в крепком объятии, прижимая его к её телу. Он позволяет себе расслабиться под её руками, и она начинает гладить его по волосам.

Ещё мгновение спустя он чувствует, как раскрывается его свет, и это облегчение.

Этого не случалось уже долго, дольше, чем он позволяет себе задумываться.

Её свет тоже открыт, так же открыт, как он помнит — может, теперь даже больше, потому что у неё есть семья и дети. Он позволяет ей держать его в своём свете, и он улавливает от неё впечатления, чувствует её мужа и двух девочек. Он видит улыбки, медовые глаза и губки бантиком, испачканные ягодами.

Эта семья приносит хорошее ощущение.

Он осознает, что сильнее расслабляется и прижимается к ней.

— Ты и не знаешь, как сильно мне хотелось сделать это для тебя, — говорит она, когда он прикрывает глаза под её рукой. — Всё то время, что я тебя знала, я никогда не встречала никого, кто бы нуждался в выражении привязанности сильнее, чем ты, Эвальд. Временами было сложно не прикасаться к тебе.

— Так почему ты этого не делала? — спрашивает он.

— Потому что тогда я не могла, Эвальд, — говорит она. — Ты это знаешь.

Он чувствует, как слова застревают в её горле, поэтому не отвечает.

Позволив своему весу сильнее опуститься на неё, он закрывает глаза. Её пальцы в его волосах убаюкивают, даже не считая руки на его груди, ладони, ласкающей плечо. Он лежит и осознает, что всё хорошо. Нет ничего неправильного в том, что он делает.

Что-то в этой простой мысли приносит колоссальное облегчение.

— Ты использовал для этого секс, да? — спрашивает она. — Чтобы получить прикосновения?

Он кивает под её рукой, ощущая правдивость её слов. Чувствуя, как в его груди расслабляется ещё один слой защит, он вновь кивает и сжимает её руку.

— Ты это знала, — говорит он.

— Да, я знала. Интересно, знали ли некоторые из них.

Вспомнив Жизель и её лицо при их последней встрече, он закрывает глаза. Вытеснив образ из своего сознания, он прочищает горло и качает головой.

— Я не знаю, — врёт он. — Я никого из них не знал.

— А теперь? Ты знаешь кого-то из них?

Он чувствует, как в горле встаёт ком, и пытается улыбнуться.

— Почему тебе вечно хочется говорить о моей интимной жизни, Кучта? — спрашивает он, глядя на неё. — Твой муж знает, какая ты извращенка?

Она дёргает его за волосы и смеётся.

— Знает.

— Хорошо, — отвечает он, прижавшись обратно к изгибам её тела. Он ощущает реакцию в своём свете, но игнорирует её и заставляет себя расслабиться. — Тогда ты вышла замуж за правильного мужчину.

— Я вышла замуж за правильного мужчину.

Он улыбается, не сумев сдержаться.

Это последнее, что он помнит перед тем, как заснуть.

Глава 30.

Крики в темноте

Темнота находит его, пустой ужас, который удерживает его у стены, наполовину сломленного цепями. Он чувствует боль в своём теле, боль в своей спине, в ногах.

Он старается освободиться…

… и задыхается, пробуждаясь от кувшина воды, вылитого на лицо.