Под небом Палестины (СИ) - Майорова Василиса "Францишка". Страница 11

Что касается Танкреда, шествующего сквозь толпу бок о бок со своим дядей, его внешний облик не произвёл на Жеана столь умопомрачительного впечатления. Это был высокий, но куда менее крепкий, нежели Боэмунд, отчего не кажущийся таким исполином мужчина лет двадцати пяти с лисьими чертами лица, совершенно не поросшего щетиной. Танкред был облачён в светло-жёлтую тунику. Лёгкий летний ветерок трепетал его тонкий синий плащ с нашитым крестом и беличьей оторочкой.

— Приветствую вас, о славные франкские мужи! — торжественно проревел Боэмунд, и гул моментально стих. — Сегодня, в это знойное августовское утро 1096 года мы, наперекор тёмным козням смерти, выступаем в великое паломничество, дабы прийти на выручку братьям, в продолжение стольких лет томившихся под гнётом нечестивых варваров, не ведающих Христовой заповеди, что вторгнутся и в наши владения, если не ощутят на собственных шкурах мощь нашего праведного гнева! Сам Господь призвал нас к Войне во имя Мира устами Его Святейшества Урбана второго, и мы не можем бездействовать! Сплотитесь же во единую рать, доблестные воины Христа! Отриньте распри и позабудьте происхождение! Мы отправимся на Святую Землю, пролагая путь вражьей кровью!.. Deus lo vult! Deus lo vult!

«Deus lo vult! Deus lo vult! Deus lo vult!» — воодушевлённо подхватили присутствующие.

Жеан, знакомый с основами латинского языка благодаря постоянным молитвам, богослужениям и урокам Франческо, сразу понял, что выкрикивают его собратья.

«Мы станем шествовать под этим лозунгом до самого Иерусалима… ибо так хочет Бог. Так хочет Бог», — с животрепещущим сердцем думал новоявленный крестоносец.

Комментарий к 1 часть “Сан-Джермано”, глава VI “Тарент. Старый знакомый”

Я прислушалась к вашим советам по поводу прозвищ рыцарей. Теперь они есть. Получите, распишитесь, как говорится. А ещё предыстории конфликта с сарацинами добавила — спасибо **Белому льву**. Теперь Боэмунд ещё более охрененен.

В который раз приношу сердечную благодарность всем неравнодушным!

========== 2 часть “Через Сицилию”, глава I “Крестоносцы” ==========

Войска разделились. Большую часть крестоносцев возглавил Боэмунд, и сравнительно малочисленная группа перешла под личное командование Танкреда, несмотря на молодой возраст, не менее сведущего в военной науке. Два войска подразделялись на несколько отрядов, каждый из которых также имел при себе одного влиятельного руководителя.

К наступлению глубоких сумерек крестоносцы приостановили путь, разбив лагерь в чаще леса близ одного из сицилийских поселений. Жеан, наравне с прочими воинствующими вилланами, обосновался на окраине. Сморённый августовским пеклом, неуклюже вывалился из седла на мягкий моховой ковёр. Новое облачение тяготило юношу ничуть не меньше, чем монашеская роба, и сейчас ему хотелось единственного — поскорей избавиться от него, что казалось невозможным без посторонней помощи. Рыцарская кольчуга оттягивала мышцы, а голова, покрытая металлической бармицей, пылала и раскалывалась.

«Это только Сицилия… А во что я превращусь там, в азиатской пустыне, когда буду биться с недругом?» — задался риторическим вопросом Жеан и насилу стянул шлем, а после и бармицу. Быть может, впрямь блажь всё это, и самое время возвращаться? Наверное, братья уже успели соскучиться. Чтобы отвлечься от упаднических настроений, Жеан глубоко вздохнул, втягивая сладкие запахи леса и вглядываясь в пурпурную высь. Узловатые ветви древних сосен золотились в свете заходящего солнца и источали аромат смолы и хвои. Со стороны заболоченного озерца донёсся пронзительный крик выпи — он перекрыл шумы лагеря, и на юношу нашло тянущее смятение.

— Что, монашек, совсем тяжко? — глумливо спросил внезапно подошедший Ян и склонился над Жеаном, что в неловкой позе распластался по земле.

— Угу, — признался Жеан, с усилием приподняв голову.

— Крепись, ещё и не с таким столкнёмся.

Жеан не ответил и сел, пригладив тёмно-русую чёлку, от природы всегда взбодрённую.

— Домой не тянет? — таким же насмешливо-легкомысленным тоном полюбопытствовал Ян. — К братьям да в прохладную келейку!

— Нет, — кратко ответил Жеан.

Приступ горестной тоски сдавил грудь. Нет, Жеана не влекло обратно в монастырь, но мысль о том, что чувствует Франческо и каково станет ему, случись с ним нечто ужасное, колола изнутри, подобно кинжалу, терзающему животрепещущую плоть.

— Потянет-потянет, можешь не сомневаться. Да так потянет, что завоешь от тоски!

— Пожалуйста… мы можем не говорить об этом? — раздражённо проворчал Жеан.

— А что? — осёкся Ян.

— Он, брат Франческо, наверное, беспокоится обо мне. Но я не мог иначе, Ян, ибо долг превыше всего, и зачастую ради его исполнения нам приходится терпеть тяжелейшие лишения. Христос пострадал за нас, и…

— Долг? — усмехнулся Ян, перебив Жеана. — Не имею ни малейшего понятия, что такое долг! Я иду туда просто потому, что мне некуда больше идти. Может, урву свой кусок, а может, и нет, но хоть лучшие годы зря не потрачу да сдохну, как следует. Битва… ты хоть понимаешь, как это, монашек? Когда всё разлетается в разные стороны, лошади наскакивают друг на друга, кругом крики, звон металла… И вдруг в один прекрасный миг сиятельные сообщают, что мы победили! Враги с позором отступают, а нам всем светло и радостно! Ведь битва, Жеан, — это так красиво! А когда ещё и победа… У-ух! Благость да сладость!

— Мы отправляемся туда не грабить, не услаждаться погромами и кровопролитиями! — сурово сказал Жеан. — Ты забыл, что сказал Боэмунд? Наше обязательство заключается в том, чтобы вести войну во имя мира! А впрочем, стоит ли ожидать от тебя, невежественного виллана, чего-то большего, нежели жажда наживы да искание приключений на свою беду?

— Если бы только от меня… Да тут небось каждый второй суму набить горазд, и Боэмунд в том числе! Разговор-то говорить всякий может, а вот как на деле — то уже несколько иная вещь. А ты, ей-Богу, как моя сестра! Она также всё про долг да про войну за мир. И втемяшилось же в башку девчонке! Только ты, монашек, не думай, что тут все добренькие. Бывает, скотина какая заповедь Божию на словах блюдёт, а сама себе злодействует потихоньку. Впрочем, цель-то у нас одна, только мотивы разные, а потому никак оно и не помешает… этому… тому, чтоб Святым Городом-то овладеть.

«Я отправляюсь туда, дабы сражаться за Христа, что бы кто ни утверждал, какие корыстные цели бы ни преследовал!» — напомнил себе Жеан, и совершенно нежданно страшное озлобление захлестнуло его. Никогда ранее он и помыслить не мог, будто некто относится ко Всевышнему столь непочтительно, что готов бесстыдно покрывать Его именем собственные дурные деяния, и вдобавок в голове Жеана это попросту не укладывалось.

Пользоваться Богом! Не довольствоваться, но пользоваться Его безграничным милосердием! Как можно? Физически. Наконец — морально! Разве Господь не должен предостерегать от гиблого греха лицемерия?

И тут же в голове Жеана всплывали проникновенные слова Пио: «Свобода, данная человеку, — безгранична». Ему сделалось горько и противно.

— Что ты понимаешь? Ты воспитан огородом…

— А вот понимаю! Согласись, монашек, легко сотворить какую-нибудь пакость, а после сказать, что этого хотел Бог? — И не дожидаясь ответа, Ян продолжил: — Легко! Легко и выгодно, потому что все разом поверят! Сарацины, конечно, те ещё ублюдки. Земли у нас отнимают и говорят, мол, «во имя Господне». Нарочно. Чтоб им тоже верили. С меня-то нечего взять. Я из простых, сам понимаешь. Даже читать не умею толком, а то бы Евангелие прочёл — сразу бы озарение пришло. А вот богатенькие да знатные… чего от них не стоит ждать — так это чистоты помыслов! Если я просто гадкий мальчишка, то они — опасные соперники.

— Какие ещё соперники?

— Дуралей! Неужели ты и впрямь думаешь, что они примут тебя таким… чудаковатым да ревностным до вопросов чести?