Оно: всё впереди (СИ) - "Ira_Jones". Страница 267

Мы шли около получаса, пока пьяница наконец-то не остановился у небольшой ели. Было понятно, что дерево он выбрал совершенно случайно. Первое попавшееся. Просто потому что оно оказалось ближе к деревне. Я обратился в белку, и пока тот решал с какой стороны начать рубить, пытаясь совладать со своим пьяным телом, начал осматривать его. Вот какое оно, то самое дерево, из которого сколотят гроб юной девочки. Маленькое, ничем не примечательное и столь же молодое, как и сама Кимико. Парень наконец совладал с собой и начал рубить по стволу. Дерево начало покачиваться, и я спрыгнул, дабы не свалиться прямо на «дровосека». Ночь выдалась светлой. Сейчас таких ночей уже нет, да и наверное никогда не будет. Хруст древесины и падающего дерева разнесся по всей округе. Помню, даже стая грачей, мирно сидевших на соседнем дереве, взмыла в воздух, громко крича.

После этого прошло ещё пять дней. Кимико больше не вставала с кровати и отказывалась есть. Лишь пила воду, которую её желудок тут же извергал. Всё это время я не появлялся у неё дома. Лишь изредка наблюдал через окно комнаты со стороны улицы. Сам не знаю почему. Мне было обидно, что смерть добралась до неё раньше меня, но и грустно, что вскоре она насовсем уйдёт из этого мира.

Это был вторник. Её родители вышли из дома, оставив дочь одну буквально на полчаса, чтобы забрать гроб, который соорудил тот паренёк. Старик умер в тот самый вечер, когда он срубил елку, и теперь, он уже был владельцем этой мастерской. Гроб он сделал хороший. Я видел его. Крепкий и точно под размер Кимико. Когда родители ушли, я решил, что пора мне последний раз взглянуть на это маленькое существо, которое ещё не успело познать хотя бы крохотную часть этого мира. Я очутился сразу в её комнате. Мерзкий запах болезни ударил мне в нос, но я сдержался и не подал виду. Кимико лежала в кровати, тяжело дыша, а изо рта у неё текла кровь, которую она уже устала вытирать и сплевывать. Но вот лицо Кимико оставалось всё таким же спокойным. Словно ничего страшного не происходит. Рядом лежали какие-то грифели и небольшой листок бумаги. Я подошёл к кровати. Она медленно повернула ко мне голову, которая уже практически не могла двигаться из-за нехватки сил.

— Роберт? – сорвалось с её губ, которые она едва открыла.

— Меня зовут Пеннивайз. Я решил, что на смертном одре тебе можно будет это узнать.

— Пеннивайз... танцующий клоун? – выдавила она улыбку.

— Без разницы.

— Знаешь... я думала, что уже не увижу... тебя. Но ты всё ещё в моей голове. До последнего... вздоха.

— Я реален, Кимико. Реальнее, чем ты можешь себе представить. Я водил тебя вокруг пальца, потому что хотел съесть. Вот и всё.

— До...кажи. Вторник тоже говорит, что он настоящий. Он он лишь в моей голове...

Я не стал ждать и взял рядом лежащий лист бумаги. Этого хватило. Если бы она могла подпрыгнуть на месте от неожиданности, то непременно это бы сделала. Её сердце забилось в разы быстрее, а слабое дыхание стало более частым и прерывистым. Даже зрачки немного сузились, что говорило о крайней степени удивления.

— Кто... ты?

— Ты не поймёшь. Можешь называть меня дьявольским отродьем, Сатаной, как угодно. Но знай, я во многом хуже.

— Хах... а я то думала, это всё мои...

Она не закончила предложение из-за очередного приступа тошноты. Нагнувшись над тазом, она начала извергать из своего организма рвоту, смешанную с кровью. Я стоял и смотрел на это, сжимая в руке лист.

— Я умираю... – прокряхтела она. Но в её голосе не было сожаления.

— Знаю. Твой гроб уже готов.

— Правда? И... какой он? Из какого дерева?

— И-из ели, – немного опешил я. — Тебя совсем не удивляет, что я настоящий? Ни капельки? Как такое возможно?

— Какой смысл... Всё равно мой путь закончен. Я скоро тоже...

— Будешь летать. Да, я помню, – закончил за неё предложение я.

Листок в моей руке немного помялся. Я развернул его, поднося к лицу. На нем кривыми линиями, которые провели детские руки, была нарисована девочка, вокруг которой летали странные чёрные пятна и какие-то неведомые существа.

— Что это? – не понял я.

— Это мой... портрет, – пояснила Кимико и, подняв свою дрожащую руку, ткнула пальцем в существо, которое было ближе всего к ней на рисунке. — Вторник. Он самый лучший.

— Так вот, каким ты его видишь, – вздохнул я. — Интересно.

Вдруг, мне жутко захотелось рассказать этому ребёнку абсолютно всё. Захотелось открыть ей тайну мироздания, моего происхождения и прошлого. Впервые за сотни лет на земле мне вдруг захотелось с кем-то поговорить. И неважно, что я хотел сделать это на смертном одре своего собеседника. Правда, инстинкт всё ещё кричал мне «Съешь её! Обглодай до костей!» Но я не хотел. Первый раз в жизни я не хотел этого. Быть может, этому виной пара ребятишек, которых я съел день назад, но там точно было что-то ещё. Тогда слова привязанность, сострадание, жалость ещё не имели для меня весомого смысла. Но.... этот ребёнок. Что-то во мне изменилось с нашего знакомства.

— Кимико, знаешь...

Я повернулся к ней, столкнувшись со стеклянными глазами. Они смотрели на меня, застыв навсегда. Тело девочки было неестественно повернуто в мою сторону, а рот слегка приоткрыт. Капля крови медленно стекала по бледному подбородку, капая на простыню. Запах исчез. Кимико умерла. Я стоял и смотрел на её остывающее тело, которое ещё источало человеческое тепло. И больше не было ни Пятницы, ни Среды, ни Вторника. Все её «бесы» исчезли вместе с ней. И хоть это был всего лишь человеческий ребёнок, которых в этом мире миллионы, эта девочка что-то изменила во мне.

Я исчез из дома прежде, чем её родители вернулись. Больше я не видел ни их, ни самой могилы Кимико. В деревне поговаривали, что мать после смерти дочери не вынесла утраты и повесилась в её же комнате, а отец уехал в другой город, похоронив её на местном кладбище. Дальше моя жизнь вошла в привычное русло. Я охотился и уже был готов залечь в спячку на долгие двадцать семь лет. Настала зима. Мои запасы пополнились до нужного количества, и я ушёл под землю. Зарывшись поглубже, я дошёл до одного из подземных каналов, где позже проломал канализационные катакомбы. Там было одно укромное место, вниз по течению, где я частенько любил засыпать. Оно всегда оставалось нетронутым, так как люди ещё не спускались так глубоко. Я добрался до него за пару часов и принялся обустраивать свой ночлег, как вдруг заметил, что в одном из каналов что-то застряло. Сначала я не придал этому особого значения, но спустя время, любопытство всё же взяло верх. Усни я, при пробуждении эта вещица скорее всего бы уже исчезла спустя столько времени. Поэтому я решил взглянуть. И какого же было мое удивление, когда я наткнулся на тот самый кораблик, который летом запускала Кимико. Видимо, его принесло туда подводное течение. Поток, который угодил под землю. От него уже не пахло ею. Лишь тиной и сыростью. Не знаю, что двигало мною в этот момент, но эту игрушку я не стал класть в общую кучу, которая в то время была ещё не столь велика. Я оставил её в своём логове, где и уснул. И признаться честно, так долго я не засыпал ещё никогда.

КОНЕЦ FLASH BACK

Пеннивайз закончил свой рассказ и посмотрел на слушателей. Во время повествования он словно ушёл в себя и даже забыл про неудачников с Черепахой, которые окружили его. Эти минуты, проведённые в воспоминаниях, навеяли тоску и ностальгию, и монстр знал, что теперь они будут преследовать его ещё очень долго. Потребуются годы, чтобы вновь унять эти чувства и спрятать глубоко внутри. Но почему-то ему всё равно стало немного легче. А вот на детей накатило совсем иное чувство. Эдди даже отвернулся, быстро вытирая слезы с лица. А вот Ричи плакать не стеснялся и своей театральной натурой давал понять, как сильно его тронула эта история. Остальные тоже из последних сил пытались держаться, стараясь не показывать слабости. Один лишь Матурин спокойно сидел, смотря на клоуна.