Ледяное сердце (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 60

Дитамар расхохотался, и смех его, горький и безумный одновременно, разнёсся, казалось, по всей башне. Он шагнул из-за кровати, Кайя отступила ещё, почувствовав руками позади хрупкий витраж террасы. Отступать больше некуда.

Он говорил сумбурно, размахивая ножом, и Кайя не всё понимала, но боялась оторвать взгляд от его горящих янтарём глаз.

— На мосту… да, это был я. Этот мост построил наш дед, и я любил там бывать ещё до того, как всё это случилось…. И вы бы проехали мимо, если бы твой отец не пытал Оорда незадолго до этого. Если бы генерал не выплеснул все свои страхи перед ним. Оорд ведь из клана Заклинателей — умеет читать в душах, так я и узнал тебя. Я увидел в тебе то, чего больше всего боялся Альба, я увидел это в тот миг, когда ты посмотрела мне в глаза на мосту.

Нож коснулся витого деревянного столба, поддерживающего балдахин, и светло-зелёного полога, оставляя за собой прореху на старой ткани и царапину на лаковом дереве.

— А в Брохе… твоё неумелое шитьё… ну то была просто шутка! Этот заносчивый капитан, что сопровождал тебя… он бегает за мной три года, как собачонка. Со своей сетью, серебром, чесноком и таврачьими амулетами. Ну вот сама подумай — разве меня сможет остановить чеснок? — он умехнулся хищно и его глаза глаза блеснули кровавым отсветом.

Вряд ли есть на свете сила, которая вообще его сможет остановить!

Где ты, Эйгер? Помоги же!

Нож поскрёб мраморную поверхность изящного прикроватного столика. И Дитамар сделал ещё шаг совсем как тигр, готовящийся к прыжку. Он перехватил кинжал в другую руку, вытер ладонью пот, проступивший на лбу, и от его пальцев на лице остались кровавые полосы.

Ему нравится это! Эта игра… Он хочет, чтобы она его боялась.

Но… она не боялась. Вернее, нет, боялась, но вместе со страхом приходило и понимание, и что-то похожее на… жалость?

Теперь, когда всё встало на свои места, ей даже стало легче. Эйгер — не Зверь. И, кажется, эта мысль радовала её больше всего.

Говори! Говори с ним, Кайя! Тяни время!

— Но зачем ты убил Ройгара Лардо?

— Зачем? Да просто так! Вернее, нет, не просто. Твой верный телохранитель взбесил меня своими клятвами о том, что он непременно меня поймает и прочей белибердой. Я ведь был там, неподалёку, когда вы ворковали ночью на постоялом дворе. Этот дурень думал всерьёз, что почувствует меня с помощью мотка таврачьих ниток! И я слышал, что он говорил тебе в Рокне в саду, и потом твоему отцу. Хотел на тебе жениться.

— Жениться? Дарри? — спросила она с деланым удивлением, пытаясь всеми силами тянуть время.

— Ты не знала, что этот хлыщ просил твоей руки у Альбы в ночь перед балом? — он рассмеялся. — Да он же грезил о тебе, начиная с того места на мосту, где я спугнул ваших лошадей, все мысли его только и были, что о твоих глазах и… прочих прелестях.

Да, пожалуй, она поняла это слишком поздно, только в Рокне.

О, боги! Дитамар был в том саду?

— Ты — чудовище! — вырвалось у неё от осознания всего услышанного.

— Ты даже не представляешь насколько ты права! — он снова засмеялся хрипло, прижал ладонь к боку и его лицо исказилось. Он согнулся, постоял так мгновенье, а потом продолжил: — И ещё я убил его друга потому, что страх этого капитана, был очень вкусным, он насыщал меня долго, пожалуй, что лучше него я пробовал только один страх — твой. А ещё там, на балу в Рокне, когда мы танцевали, твоё желание… оторваться было трудно… но мой брат обещал свернуть мне шею, если я трону тебя хоть пальцем. А он стоял в саду и наблюдал, и сделал бы это — я не сомневаюсь. Иногда он бывает очень упрям…

Дитамар отбросил ногой прикроватную подушку.

— …Но я и там подшутил над ним, а вот теперь расхлёбываю результаты своей слишком затянувшейся шутки.

— Какой ещё шутки? — Кайя не понимала, о чём он.

Кажется, он совсем обезумел. Его руки дрожали, глаза горели, кровь капала с пальцев, и Кайе некуда была бежать — позади неё лишь тонкая грань витражного стекла и пропасть внизу.

— Спроси моего брата, он расскажет тебе лучше меня. А сейчас я голоден и мне нужен твой страх, а ты почему-то не боишься. Что случилось, Кайя? Почему ты вдруг стала такой смелой? — он подошёл к ней вплотную и кхандгар прижался к её щеке.

Сердце колотилось и руки стали ледяными, но это был не тот страх, что раньше.

— Если ты убьёшь меня, то убьёшь и своего брата, — тихо произнесла Кайя, не шевелясь и не отводя глаз, — мы связаны Белой лентой, и если умрёт один, то и второй тоже. А ты этого не хочешь.

Гладкая поверхность ножа холодила щёку, и Дитамар вдруг ослабил нажим.

— Это он тебе так сказал? Мой братец тот ещё обманщик! Это не так. Белая лента открывает сердца, но если он не захочет умереть с тобой, он не умрёт. Хотя… он, конечно, захочет, и умрёт, потому что в этом весь Эйвер! Но ты не поэтому меня не боишься, не из-за Белой ленты. Так почему же?

— Дитамар! Отпусти её! — раздался со стороны двери голос Эйгера.

Наконец-то! Он её услышал! Где же ты был так долго?!

И сердце забилось ещё быстрее.

— Ну, конечно! Вот и верный рыцарь! Подслушивал под дверью? Совсем как я… когда-то, — усмехнулся Дитамар, убрал нож от лица Кайи и обернулся.

Она увидела, как в дверях комнаты стоит Эйгер, сжимая в одной руке увесистую чёрную цепь, а в другой ярг. Не обычный чёрный боевой кнут, а белый, с искрами серебра и странным плетением, похожий на длинную змею.

— Опять посадишь меня на цепь?

— Ты мне обещал, Дитамар…

— К Дуарху обещания! Я же вижу, к чему всё идёт! Мы снова в этой комнате, ты я и женщина. Только за дверью в этот раз был ты, и мы не целовались. Пока… Нет, брат, я не дам этой истории повториться, потому что такие истории повторяться не должны!

— Что ты хочешь сделать? — Эйгер медленно двинулся навстречу брату, и при каждом шаге цепь позвякивала в его руке.

— Я убью её прямо здесь. И ничего не произойдёт из того, что может произойти. Я не хочу и дальше наблюдать за нашей агонией. Пора поставить точку. Сегодняшняя ночь будет для меня последней, брат. Не нужно меня больше возвращать, я устал терпеть эту боль, и я не хочу больше возвращаться, а значит, надо отдать все долги.

— И убить её — это поставить точку?

— Я же знаю, что ты не сможешь сделать этого сам. Даже если Альба не сдержит обещание и не станет ждать весны, а поверь — он его не сдержит! И ты нарушишь Уану и свои клятвы, но ты не дашь ей умереть, ты будешь защищать её! А я хочу лишь мести. Это моё последнее блюдо на этом пиру.

— Ты её не тронешь!

— Трону, ещё как трону! Или, быть может, меня остановит то, что ты в неё влюблён? Не остановит. Тебя же это не остановило восемнадцать лет назад.

Влюблён? Кто в неё влюблён? Эйгер? Кажется, Дитамар совсем обезумел!

— Кайя! Уходи! Зачем ты сюда вообще пришла, разве Гарза не велела тебе быть в своей комнате? — голос Эйгера гремел и был полон досады.

Велела. Но с чего бы ей слушаться Гарзу?

— И ты был прав тогда, брат, — продолжал Дитамар, сделав шаг навстречу Эйгеру, — когда предупреждал меня, а я был слеп! А сейчас ты слеп! Но я не повторю эту ошибку второй раз.

— Да что с тобой Дитамар? Она — не королева!

— Нет? Ты уверен? Разве ты не видишь знаки вокруг? — он взмахнул ножом, и капли крови полетели, упав на зеркало.

— Кайя уходи, сейчас же! Он уже не понимает, что делает! И что говорит! Я не смогу остановить его! — крикнул Эйгер.

— Лейса…

Голос Дитамара перешёл в хрип, он внезапно согнулся пополам и, издав рык, не похожий на человеческий, развернулся и прыгнул на Кайю. И единственное, что она успела разглядеть, это то, что лица у него уже не было.

— Не-е-ет! — до неё донёсся крик Эйгера.

Кайя даже не поняла, как у неё это получилось, она просто развернула крылья и выбросила их вперёд, защищаясь. И они превратились в стену, прозрачную, как стекло и твёрдую, как алмаз. Мир вокруг замер на какое-то мгновенье, и в это мгновенье, краткое, как выдох, она увидела Зверя за этой стеной.