Юстиниан - Лэйдлоу Росс. Страница 41

«Прокопий Кесарийский, секретарь Велизария и историк Римского экспедиционного корпуса в Италии, — Аникию Юлиану, сенатору и Vir Clarissimus — Прославленному — привет!

Дорогой “Катон”, я пишу тебе, чтобы рассказать, как идут здесь наши дела, а также о своих действиях от имени Либертас. Многое ты уже знаешь, но, думаю, не будет вреда, если услышишь ещё раз, “из первых уст”. Выделенные мне деньги пришлись как нельзя кстати. Прежде чем покинуть Карфаген, я успел подкупить недовольных в африканских гарнизонах, чтобы вовлечь их в серьёзный мятеж. Это обстоятельство постоянно тревожило Велизария, и он вынужден был вернуться в Африку с Сицилии, чтобы подавить восстание. Пока он занимался этим, мне удалось устроить маленькую весёлую заварушку в Сицилии — тем же самым способом. К тому времени, когда он со всем этим разобрался, планы его были безнадёжно нарушены. В целом, я думаю, мы неплохо замедлили продвижение армии — хотя жаль, что гунны предали нас в Африке, у этих людей совсем нет принципов. Как бы там ни было, в том бою на Десятой миле мы были очень близки к успеху.

Возблагодарим нашего безвольного императора: из-за него бедный старина Велизарий остался всего с пятью тысячами солдат — ровно столько, сколько требуется для содержания гарнизонов, — и руки у него полностью связаны. Я был вынужден написать по его приказу письмо Юстиниану с просьбой прислать подкрепление. К сожалению, даже и со столь малым количеством солдат Велизарий делает успехи — он взял Неаполь и сам Рим, прежде чем готы опомнились. На сегодня положение дел таково:

Теодат колебался, разрываясь между верностью своим людям и Константинополю, и склонялся каждый раз на сторону того, у кого было преимущество. Вполне предсказуемо, что готы потеряли терпение. Им надоел их монарх — почитатель Платона, и недавно они заменили его Витигисом; он не принадлежит к королевскому роду, но зато он опытный и жёсткий командир. Это хорошая новость, как я полагаю. Кстати, я принял меры, чтобы Теодат не смог вернуть себе трон, ибо, если это случится, он поднесёт Италию Юстиниану на блюдечке.

Обнаружив, что свергнутый король намеревается зализать раны, скрывшись в Равенне, я сообщил об этом одному из его старинных врагов — таких достаточно, — Теодат был перехвачен по дороге на Фламиниан, и его быстро избавили от страданий. Как нарочно, Велизарий пока обосновался в Риме. Он и его люди со всеми удобствами расположились в старом императорском дворце на Пинцианском холме. Между тем Витигис привёл к городу 150 тысяч готов.

Велизарий, наш голубоглазый мальчуган, ухитряется успевать везде: то со стен корректирует выстрелы из баллист, то подбадривает своё войско; организовывает вылазки и разведку, тайно раздаёт горожанам еду, чтобы воодушевить их... Эта его широченная улыбка и привычка от всей души хлопать по плечу — его солдаты готовы идти за ним в огонь и воду. В Риме выстраиваются в очередь, чтобы петь ему дифирамбы, объявляя его храбрым, щедрым, полным сострадания Великим Освободителем. Мне тошно это слушать. Мне почти удалось убить его — и это могло бы стать лучшим вкладом в дело Либертас. Он отправился на разведку один — я спрашиваю тебя, кто из нынешних полководцев так делает?! — от ворот Фламиниана, верхом на весьма приметном гнедом жеребце с белой мордой. Я успел шепнуть пару слов верному человечку среди готов — мы ему платим, — и Велизарий стал живой мишенью для тучи стрел и дротиков, однако каким-то чудом остался невредим. Это, разумеется, вознесло его репутацию в совсем уж заоблачную высь.

Хорошие новости: Витигис не только перерезал большинство акведуков, но и смог блокировать Римский порт [82], перекрыв поставки из Сицилии и Кампаньи. Таким образом, осада всё ещё имеет шансы на успех — Велизарий может сдаться и попытаться бежать, поджав хвост.

Я, как обычно, оставляю это послание у гробницы Цецилии Метеллы на виа Аппиа в известном тебе месте, чтобы его забрали твои люди; городские стены так тщательно охраняются, что я никак не могу переправить его лично.

Vale!

Написано в Домус Пинциана, в Риме, в сентябрьские календы, в год от основания Нового Рима 208-й [83].

Postscriptum: как датировать в наши дни письмо? На Западе консулы не избирались уже три года, а в этом году нет консула и на Востоке, так что подобная датировка может вскоре уйти в прошлое, тем более что наш драгоценный повелитель вскоре может стать единовластным правителем Империи. Представь себе письмо, подписанное “в год правления Юстиниана Августа”! Боже, упаси! Поэтому, за неимением лучшего, я подписываюсь A.R.U.C. [84]».

«Аникий Юлиан, сенатор, — Прокопию Кесарийскому, хроникёру и летописцу. — Привет!

Мой дорогой “Регулус”, друг и соратник по Либертас, твоё письмо без всяких трудностей доставил мне мой доверенный человек “Гораций”. Прими мои поздравления в связи с отличной работой на Сицилии и в Африке. Что касается популярности Велизария и его влияния на умы граждан Рима, то я не думаю, что это должно нас сильно беспокоить. Нужно просто ждать, когда укусы голода станут нестерпимыми и осада Витигиса увенчается успехом. Как только горожане прочувствуют, что им в первую очередь придётся кормить армию, а потом уже есть самим, ореол вокруг Велизария сильно померкнет. Поверь мне на слово, в юности я видел, что случилось с Одовакаром во время осады Равенны, куда его загнал Теодорих.

Что до меня, то я сижу в Фануме [85], на берегу Адриатического моря — “словно огромный паук в центре паутины”, — как говорит мой заместитель, “Цинциннат” (довольно невежливо, как мне кажется). Моя основная база здесь, на перекрёстке дорог из Фламинии и Эмилии, севера и юга Италии, на восточном берегу Адриатики, — и это позволяет мне поддерживать контакты со всей Империей. Один из тех, с кем я держу связь, — некто “Катулл”, влиятельный сенатор при дворе. Да, все они вернулись во дворец после поражения “Ники”. Ты пишешь, что Велизарий надеется на подкрепление. А почему бы мне не поручить “Катуллу” повлиять на Юстиниана, чтобы тот послал к Велизарию Нарсеса с его армией? Если “Катулл” преуспеет, нам останется только усесться поудобнее и наблюдать за спектаклем. Велизарий стремителен и смел — Нарсес медлителен и труслив. Он похож на Фабия Максимуса в старости. Эти двое непременно схлестнутся. Авторитету Велизария будет брошен вызов, и римская армия будет расколота; готы смогут перехватить инициативу, и итальянская экспедиция будет разгромлена — или, по крайней мере, зайдёт в тупик.

Кстати, на протяжении последнего года Теодат (ныне покойный благодаря твоей инициативе) почти впал в панику, благодаря красноречию Петра Патриция, твердившего о передаче всей власти Юстиниану. Что ж, мы не можем позволить, чтобы это произошло, и потому, я полагаю, бедняге Петру пришло время, как говорится, “исчезнуть со сцены”. Не в буквальном смысле! У Либертас всё же есть принципы. Пусть просто побудет в тюрьме. Мои агенты успели убедить крайне милостиво настроенного к готам папу Сильверия опереться на помощь Теодатуса (так Теодата называли на римский манер) — и этого вполне достаточно, чтобы Пётр оказался в заточении. Я уверен, что в скором времени он будет выпущен.

Продолжай трудиться столь же рьяно. Дальнейшие инструкции ты получишь там же, возле гробницы Цецилии Метеллы, в последнюю неделю месяца.

Vale!

Написано на Инсула Меридиана, Порта Фламиниа, в Фануме, в Восьмые сентябрьские иды, A.R.U.C., 208-го [86]».

ДЕВЯТНАДЦАТЬ