Око воды (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 43
— Фингар! Чтоб тебя!
— М-милорд! — раздался из темноты голос Фингара. — Я иду!
Кто-то с силой выдернул из земли шест, за который цеплялась рыболовная сеть, и толкнул её навстречу нападающему, накрывая его с головой. А Дитамар, воспользовавшись моментом, рывком потянул сеть на себя и сбил противника с ног.
— П-провалился бы ты! Гадина! — яростно прорычал Фингар, и с бочкой дёгтя в руках, которая заменила ему щит, и закрыла от ашуманских ножей, бросился прямо на запутавшегося в сетях хитта.
Дитамар не разглядел в сумерках, что произошло, но судя по хрусту и сдавленному крику, бочка упала на хитта, а Фингар на бочку. Дитамар перекатился, и оказавшись рядом довершил всё своим кхандгаром, впрочем, кажется, у хитта и без этого не было шансов выжить.
— Ну и рожа, — прохрипел Дитамар, глядя на чёрное от дёгтя лицо Фингара. — Убираемся живо!
— Вы ранены, м-милорд?
— Да уж ясное дело! — он глянул на зарево пожара и добавил хрипло: — Бежим!
Крысиный городок уже вовсю пылал.
Карету трясло нещадно, того и гляди отвалится колесо и Фингар гнал, не разбирая дороги. Кучер из него оказался так себе, но бежать было просто необходимо. Никто не знал, сколько хиттов ещё скрывалось в Крысином городке. И сколько увязалось за ними…
На пустыре за городским рынком лошадей выпрягли, а карету бросили и подожгли. Нельзя оставлять следов. Некоторые хитты могут читать и память вещей. И хотя Дитамар всего несколько раз ездил в этой карете, но он был в своём подлинном обличье, а королеве достаточно будет и намёка. Он и так сделал слишком много упущений…
Слишком много!
Но сегодня ему повезло, всё могло закончиться куда хуже.
Дитамар забрался на лошадь, чувствуя, как ночь кружится вокруг него тёмным шёлковым покрывалом. Во рту стало горько и от слабости подкашивались ноги. Он потерял много крови и слава богам, что кинжалы хиттов не были смазаны ядом! Или были?
Дитамар совсем не чувствовал руки, к слабости прибавилась лихорадка и на лбу выступили капли пота и те места, где в его тело вошли ножи, жгло раскалённым железом. И то, что он не упал с коня, было просто чудом. Он так привык к неуязвимости Зверя, что совсем забыл, каково это быть нормальным, из плоти и крови.
В доме Ландегаров они оказались далеко за полночь, долго путали следы, потом крались в темноте через тайный вход, и до своей комнаты Дитамар уже едва дополз цепляясь за перила лестницы обеими руками. Стянул рубашку и рухнул на кровать. Фингар примчался с чашей отвара, и запах горного бальзама приятно защекотал ноздри.
— Видимо, пока мы здесь, ты попутно научишься прилично штопать раны, — пробормотал Дитамар, подставляя плечо.
— Не хотелось бы, но да, — мрачно ответил Фингар, раскладывая инструменты и разглядывая раны. — А вы пейте отвар, милорд, думаю… будет очень больно.
— Ничего… Я переживу. Если засну… то на рассвете… разбуди…
Видимо Фингар не поскупился на сон-траву, потому что после трёх глотков Дитамар почувствовал, как деревенеет язык и, не успев ничего больше сказать, провалился в забытьё.
Ему редко снились сны. А с тех пор, как Зверь завладел его душой, не снились и вовсе. Но может и правда Фингар перебрал с дозой сон-травы, а может это пустая душа Дитамара стала наполняться чем-то новым, но этой ночью сон ему приснился необыкновенный.
Лея в тумане на мосту… Синий свет струится по волосам. Туман редеет, растворяется и вот под ними уже ревёт река, лижет пенными языками каменные арки, но Лея не боится. Она подставляет ладони каплям, и она танцуют под плавные движения её рук, а она смеётся.
Она касается ладонями воды, и та разлетается танцующими каплями и превращается в радужный мост прямо над ними. И Дитамар стоит рядом, касается её плеча и ощущает, как эта радуга над ними проникает в его кровь, растворяется в ней огненным вихрем и пьянит, сводит с ума и будит в его душе что-то прекрасное. И кажется, у него за спиной вырастают крылья. Он может взлететь выше самых высоки арргарских пиков… но он просто шепчет её имя:
Лея… Лея…
И пытается её обнять, но она убегает со смехом.
Этот сон сменил другой, столь же прекрасный, и третий. Сны кружились в голове вереницей, и Дитамар пытался поймать Лею, но она убегала и смеялась, запрокинув голову, и под её ладонями снова и снова взлетала радуга капель.
А потом всё исчезло. Насколько прекрасными были сны сначала, настолько ужасным стал последний. Дитамар снова видел Лею, но только теперь вокруг была мёртвая чёрная земля иссечённая широкими трещинами. Камни, нагретые пламенем… Запах дыма забивается в нос, сушит горло… Обгоревшие деревья… Нити пепла стелются по земле… А вокруг туман, подёрнутый всполохами багрового пламени и… башня.
Высокая тёмная башня, которую обвивает плотными кольцами гигантский огненный змей. Кольца мерцают, становясь то ярче, то угасая, будто угли в догорающем костре, и невозможно оторваться от этого завораживающего пульса.
Сколько этих колец?
Дитамар поднимает голову, скользит по ним взглядом, начинает считать… но их слишком много. Он смотрит выше и видит, что башня не достроена и последнее кольцо венчает чёрная голова огненного змея. Кожистые веки медленно поднимаются, и ониксовые глаза смотрят прямо на Лею…
И Дитамар совершенно чётко осознаёт, что ей не уйти отсюда живой.
— Лея! Лея! Стой! — кричал он снова и снова, срывая горло на хрип, но она его не слышала и шла прямо к башне.
Он хотел бежать за ней, но ноги намертво увязли в тумане. Пальцы рванулись к кхандгару, схватились за рукоять, но не ощутили привычной шершавости резной ручки, лишь нащупали что-то мягкое. В тот же миг веки отяжелели, и сквозь туман донеслось чьё-то знакомое бормотание. Сон растаял, уступив место реальности: коричневому балдахину над кроватью и веснушчатому лицу Фингара. Его ученик пытался приложить ему ко лбу мокрое полотенце.
За окном было светло, и кажется, день уже клонился к вечеру. Это непростительно столько валяться в постели!
Дитамар отшвырнул полотенце и рывком сел на кровати. Голова закружилась…
— Почему ты не разбудил меня на рассвете?! Проклятье, Фин! Те, кто за нами следил у дома Леи, может это тоже были хитты? — произнёс Дитамар хрипло, всё ещё ощущая ноздрями запах раскалённых камней и дыма. — А значит она в опасности! Я должен идти. Где моя одежда?
— Милорд…
— Чего застыл? Где моя одежда? Нет времени ждать! — воскликнул Дитамар, разглядывая не слишком аккуратный шов на плече, сделанный руками его ученика.
— Милорд, вы никуда не пойдёте, — твёрдо ответил Фингар.
— Чего? Ты что, забыл мои правила? Или просто захотел отведать ярга? — спросил Дитамар, вставая и опираясь рукой о стену.
Голова всё ещё кружилась.
— И это за мои-то труды? — Фингар спокойно поднял полотенце с пола. — Даже если кто и следил за домом миледи Лафорт… Вы пробыли в забытье три дня, милорд. Не вижу смысла куда-то теперь спешить.
— Три дня?!
— Три дня. Вы потеряли очень много крови. Не знаю, как вообще добрались живым! А кинжал в спине достал вам почти до лёгкого! Вы бредили так, что мне пришлось дверь запереть, чтобы слуги не слышали, о чём вы тут кричите. И мне едва удалось остановить действие того яда, которым были смазаны кинжалы. Одно радует, тот яд был сделан всё-таки против кахоле, — Фингар бросил полотенце на столик и скрестил руки на груди. — Так что милорд, мой отец поручил мне следить, чтобы вы были живы. И я слежу. Поэтому ваше правило номер три сегодня не действует. И номер два тоже.
— Штаны дай, — буркнул Дитамар, смягчившись, и подошёл к окну.
Три дня… Каменная дева!
Всё внутри скрутило вихрем внезапно нахлынувшего страха. Он бредил… Этот сон… Как будто и не сон вовсе! Всё было так реально. Не просто реально, это было видение будущего, Дитамар был в этом уверен.
Должно случиться что-то плохое.
Какой же он беспечный идиот! Как можно было вести себя так самонадеянно! Он не должен был появляться в своём подлинном облике.