Око воды (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 41

Любовь она такая. Алая роза, которую можно сорвать, только уколов руки и заплатив кровью. Эта любовь сожгла его сердце, она досталась ему слишком дорогой ценой, и он не готов снова её заплатить. Не собирается он больше никого любить.

Лея обернулась и с улыбкой протянула ему что-то завёрнутое в тонкий лист из папируса.

— Это вам, милорд Брегат. Берите, не бойтесь, я уверена, вам понравится. Это шоколад с миндалём. И он вовсе не сладкий. И чем-то похож на вас. Я приглашаю вас на чай, к нам гости. Хотя, думаю, Рут будет ворчать, — Лея понизила голос и добавила заговорщицким шёпотом, — вы не сильно ей понравились. Но ей никто не нравится. Так что… сделайте вид, что не заметили её неодобрения.

Дитамар забрал у неё свёрток и их пальцы случайно соприкоснулись. Но в этот раз ничего не произошло, ничего… кроме смущения.

Ему стоило бы отказаться от этого посещения. Сослаться на дела. Ему стоило бы снова вспомнить свой внутренний монолог о любови и алых розах, но он просто подал Лее руку и произнёс с ответной улыбкой:

— По-вашему я похож на горький шоколад? Любопытно услышать, чем же именно, — и чуть склонившись к уху Леи прошептал: — Я постараюсь понравится Рут и сделать так, чтобы ваша грозная зафаринка не перерезала мне горло во время чаепития.

Понравиться не удалось. Рут была так зла, что всё чаепитие сидела в углу и старательно полировала свой шемшир куском старого ремня, изредка поглядывая на гостя.

— Послушайте, найрэ, не нужно смотреть на меня волком, я не обижу вашу госпожу, — произнёс Дитамар тихо, когда Лея вышла ненадолго из комнаты.

— Конечно не обидите. На вашем месте я бы даже не пыталась, — Рут демонстративно прищурила один глаз, разглядывая блестящее лезвие сабли, и сдула с него невидимые пылинки.

— Вы отрубите мне голову? — усмехнулся Дитамар.

— Зачем же голову? — ответила она невозмутимо. — Есть те части тела, которыми мужчины дорожат поболе, чем головой. Ну, а для тела и вреда-то немного.

— А ты смелая женщина, как я погляжу. Мне бы сгодилась такая напарница, — рассмеялся Дитамар.

— Уж не обессудьте, милорд, но я сама выбираю, кому служить. И уж точно не желтоглазым пустынным котам.

— Желтоглазым пустынным котам?

— Рут не слепая, как моя госпожа. Я вижу, как вы умеете смотреть…

Их взгляды схлестнулись, но тут же разошлись, потому что в комнату вернулась Лея. Дитамар сделал ещё пару глотков, поставил чашку и решил больше не задерживаться. Рут замечает слишком многое и она его ненавидит, одним богам ведомо за что. Но эта нелюбовь и подозрительность заставляет её всё время за ним наблюдать. А это меньшее, что ему сейчас нужно.

Он вышел в коридор и тут же остановился. Увидел открытую дверь в какую-то каморку напротив столовой и замер, как вкопанный. Голубоватый свет, совсем такой, как тот, что был в тумане на Суре, исходил из этой комнаты. И кулон на шее сразу стал тяжёлым.

Дитамар шагнул внутрь не задумываясь.

Маленькая комнатка, отделённая от кухни тонкой перегородкой, дощатая кровать, табурет и крючки на стене, на которых висели ремень, ножны и тёплый чапан. Не трудно догадаться, что это комната Рут.

Свет исходил откуда-то из-под кровати, накрытой узорным шерстяным одеялом.

— Милорд Брегат, вам сюда, — Лея появилась в коридоре.

— Простите, я перепутал двери, — он взял с комода шляпу и вышел на крыльцо.

В этом доме есть ещё что-то!

Солнце уже село, густые сумерки окутали кусты гортензии и деревья напротив. Карета Дитамара стояла поодаль и, увидев, что он вышел, на козлах встрепенулся Фингар.

Лея замерла на верхней ступеньке, расправляя длинную шаль и не зная, что сказать.

Дитамар снял шляпу и, шагнув на ступеньку ниже, обернулся. Они стояли друг напротив друга и молчали. Он вертел шляпу, она куталась в шаль. Неловкое мгновенье прощания…

Она не хочет, чтобы он уходил. И он не хочет уходить. Но никто из них не произнёс вслух своих истинных желаний. Они никто друг другу, никем и должны остаться.

— Вы придёте ещё, милорд Брегат? — Лея стояла, обхватив себя руками и было видно, что этот вопрос стоил ей всех её душевных сил.

А она оказалась смелее него…

— Вы хотите, чтобы я пришёл? — спросил Дитамар совсем тихо.

И ощутил, как перехватывает горло от желания, шагнуть ей навстречу и просто поцеловать, ответив этим поцелуем на все её вопросы.

— По-вашему я излишне настойчива, да? — её голос дрогнул, и она перевела взгляд на огромные шапки гортензий, утративших в сумерках всю свою небесную голубизну.

— Да, — тихо ответил Дитамар, берясь рукой за перила. — Вы просто прижали меня к стенке, леди Каталея.

— Простите… Я…

— Не извиняйтесь, Лея. Мне нравится ваша настойчивость, — он шагнул ей навстречу, взял за руку, поднёс к губам и поцеловал. Удержал на мгновенье пальцы, позволив им выскользнуть, и добавил ещё тише: — Я приду. Я обязательно приду.

Она шагнула назад и схватилась за ручку двери, испугавшись собственной откровенности и этой близости, и кажется, готова была бежать обратно в дом, но Дитамар снял шляпу, поклонился и произнёс очень вежливо и церемонно:

— Благодарю за чудесный вечер, леди Лафорт. Надеюсь, скоро увидимся.

Он шёл к карете, а губы всё ещё ощущали тепло её руки и улыбались сами собой. Он запрыгнул на подножку и свистнул Фингару:

— Трогай!

— Куда милорд?

— В порт. Сегодня пришвартовалась «Гроза морей», нам надо кое-кого повидать.

Застоявшиеся лошади сорвались с места, но едва они проехали квартал, Фингар наклонился к маленькому окошку и крикнул Дитамару:

— Милорд, вам стоит знать. За домом кто-то следил.

Глава 20. Особо ценный груз

Большой пирс Рокны, освещённый длинным рядом фонарей, упирался в каменную грудь старого дока. Оттуда влево уходила тёмная громада торговых складов и разветвлённая сеть каналов Нижнего города. А вправо, на узкой полосе между морем, старым акведуком и Рыбным рынком, словно многочисленные соты в улье, лепились портовые таверны и бордели, именуемые в народе Крысиным городком.

Здесь день и ночь кипела жизнь, и двери заведений были распахнуты от заката до рассвета. А сегодня было особенно шумно: к вечеру пришвартовались два корабля и матросы, изголодавшиеся по твёрдой почве, нормальной еде и женщинам, уже вовсю горланили похабные песни.

Запах соли, гнилых водорослей, жареной рыбы и нечистот витал над этим местом, и Дитамар поморщился, спрыгивая на мокрый песок. Он не любил ходить по злачным местам, но сегодня выбора не было. Галеон «Гроза морей» пришвартовался прямо на закате и сейчас матросы под одобрительные вопли и свист катили по сходням бочки и волокли тюки. Ещё немного и они пустятся во все тяжкие. И этот краткий миг, когда их боцман уже ступил на твёрдую землю, но ещё не был пьян, Дитамар и должен был застать, если хотел с ним поговорить.

Вряд ли конечно, боцман поведает свои секреты добровольно, но Дитамару удалось найти ключ ко всем портовым тайнам. В каждом порту, в каждом Нижнем городе, обязательно найдётся человек, который знает всё и всех. Знает тайную, невидимую обычному глазу, жизнь. И Дитамар знал, что слово этого человека может открыть любую дверь и развязать любой язык. Ему повезло, в Рокне он нашёл такого человека. Его звали Мурдас, и он продавал разное: «солнечную пыль», «поцелуй бездны»… И если хорошо заплатить, а Дитамар заплатил щедро, то ты получаешь вместе со щепоткой золотистого порошка ещё и ракушку, внутри которой на белом перламутре нарисован какой-то знак. Этой ракушки достаточно, чтобы люди начинали с тобой говорить. А дальше уже их разговорчивость зависела от размеров твоего кошелька.

Боцмана по имени Стефен Дитамар нашёл быстро. Грузный мужчина, бородатый, лысый, подпоясанный огромным кушаком, который видимо поддерживал его внушительных размеров живот, сидел в таверне «Костлявый окунь», прямо под навесом. Здесь же толпа матросов с «Грозы морей» уже расставляла кружки на двух длинных столах, и бордельные девицы, плавно покачивая бёдрами, лавировали меж гостей, как акулы, разглядывая кем поживиться. На костре жарился поросёнок, и кто-то из матросов уже был изрядно пьян… В Крысином городке царила особая атмосфера беззаботности и веселья. Рыболовные сети, что сушились на расставленных вдоль берега шестах, отгораживали его от деловой суеты пирса.