Дети победителей (Роман-расследование) - Асланьян Юрий Иванович. Страница 83

Потом мы пили красное сухое вино, чтоб нам и нашим детям прожить столько же, сколько стоит этот храм. Курили тонкие коричневые сигареты и читали друг другу стихи — он свои, на армянском, я — любимых русских поэтов.

Я узнал от него о стальных дверях в Эчмиадзине, где хранится громадная плита из оникса, на которой золотом 833 пробы написаны 36 букв армянского алфавита. А он услышал страшную повесть о том, как умирали армянские старики в заснеженной тайге Северного Урала, со слезами вспоминая черноморский берег родного, далекого Трапезунда.

Однажды мы зашли в открытое кафе, заказали пива. У стойки расположилась тройка музыкантов. Женя помахал мне рукой. Потом объявил:

— А сейчас мы споем песню на стихи известного вишерского поэта Юрия Аланьяна. Называется она «Птицы».

И понеслось:

«Там, где серы и царские шкуры, там, где горлинки плачут, как дуры, повстречался я с клином залетных ребят — и пошла моя жизнь наугад. Повстречался я с клином залетных ребят — и пошла моя жизнь наугад.

Завязали глаза мне в пути, мне дорогу назад не найти.

Чьи-то руки и слева, и справа легли коромыслом на плечи мои.

Но кричат перелетные птицы, что настала пора возвратиться.

Я хотел бы не верить, не думать, не знать, чтобы вспомнить дорогу назад. Я хотел бы не верить, не думать, не знать, чтобы вспомнить дорогу назад».

Я помахал благодарно рукой.

— Мой друг, — небрежно кивнул я в сторону Матвеева, — композитор…

В перерыве Женя подошел к нам, сел за столик.

— Это Сурен, — представил я спутника, — армянский поэт. Мы вместе готовим переводы его стихов — на русский.

— Подарите? Может быть, музыку напишу…

— У моих стихов немного другие мелодии, — улыбнулся Сурен. — Больше подойдет дудук…

— Понятно, — кивнул Женя, — такие грустные?

— Скорее, печальные…

Саша Некрасов кивнул Женьке — заказ поступил. Матвеев ушел, мы пили, курили и продолжали слушать суровые северные песни — на стихи Николая Рубцова:

«Не грусти на холодном причале, теплохода весною не жди, лучше выпьем давай на прощанье за недолгую нежность в груди. Лучше выпьем давай на прощанье за недолгую нежность в груди… Лучше выпьем давай на прощанье за недолгую нежность в груди».

— Ты знал Николая Бурашникова? — спросил Сурен.

— Да, — ответил я, — мне кажется, первый образ человеческой смерти — это образ раздумья, думы…

— Ты имеешь в виду Государственную Думу? — улыбнулся Сурен.

— И ее тоже — многоликая смерть… Коля думал о смерти, писал о ней. И больше того, сыграл роль умершего в кино, лежал в гробу, сложив руки на груди. Я видел этот фильм о Коле, два раза смотрел. Эпизод с гробом снимали в Кунгурской ледяной пещере… Это не очень далеко от Белогорского монастыря. Специалисты говорят, что в пещере случаются скопления газа радона, а это опасно для психики и жизни.

Я жил в знаменитом «пьяном дворе». Наш дом гудел: 13-го числа каждого месяца инвалиды и ветераны строительства социализма получали жизнеобеспечивающие пенсии, которые просаживали с молодыми иждивенцами в течение двух дней. В эти дни двор действительно становился «пьяным», оправдывая свое районное прозвище по полной программе. Пили везде — на лавочках и на ящиках под кустами, в подъезде, на лестнице, на кухнях и в комнатах, в туалетах и душевых кабинках. И регулярно кто-нибудь исчезал за Камой, где находилось самое большое в стране кладбище — Северное, вращавшееся с того света на этот как конвейер. Единственное производство в Перми, работавшее эффективно, с нарастающим планом.

Раздался стук в дверь. Я вышел в коридор и включил свет. Спросил, кто там. Услышал свою фамилию. Открыл. В проеме стоял широкоплечий мужчина с редкими светлыми волосами. Это был майор милиции Неверов. Точнее, бывший майор. В руках он держал кожаный дипломат цвета человеческой крови.

— Здравствуйте… Извините, что снова побеспокоил. Дело есть.

Я пригласил гостя в комнату, предложил чаю, который только что заварил. Неверов пил индийский чай и излагал мне очередную восточную легенду.

— Моя детективная фирма случайно вышла на человека, занимающегося продажей фальшивых долларов… Вернее, на труп этого человека. Грузина по национальности. Есть такой среди ваших знакомых?

— Нет, — чистосердечно ответил я.

— Ну и слава Богу. Этим делом сейчас занимается ФСБ. Единственно, что я мог для вас сделать, — изъять этот дипломат… Там ваша записная книжка…

— Можно посмотреть?

В дипломате была одна записная книжка с номерами телефонов. Остальное исчезло. Да и сколько времени уже прошло — я и забыл о пропаже…

— Вы потеряли дипломат?

— Нет, на меня было совершено нападение…

— Что исчезло?

— Ведомости двойной бухгалтерии, одной конторы… Должно было быть много денег, но я в тот день не стал развозить их — утром оставил дома.

— Понятно, — кивнул головой Неверов, — этот грузин работал в охранном агентстве, которое не гнушается грязными и дешевыми заказами. Возможно, ему вас заказали… Не знаете, кто?

— Не знаю, но догадываюсь… Спасибо вам. Похоже, война идет уже по всей стране?

Неверов улыбнулся. Улыбка его была печальной, точнее — усталой.

— Не то страшно, что война идет, а то, что побеждает один и тот же тип человека, — ответил он.

— Ну, это смотря что считать победой! Контрибуция, деньги, земля, власть — одно, а талант, сила духа и гений мысли — совершенно другое…

— Большинство ограничивается контрибуцией или куском земли.

— Поэтому большинство и числится в проигравших…

— А кто заказал вас? Победители?

— Победители не заказывают — они уже победили.

— Кто бы ни был, я советую вам быть осторожней, — майор встал из-за стола.

Для меня он остался майором. Он пожал мне руку, попрощался и ушел.

Я курил и думал о молодой жене моего соседа. Соседский мальчик подрос, начал водить к себе девочек. Я услышал — не услышать было невозможно — как последняя из них вышла погулять, хлопнув дверью так, что косяки отошли от стены на два сантиметра.

Лежал, листал книгу по истории Урала. Листал, пока не наткнулся на интересное место: «Когда первый хранитель Кунгурской пещеры Александр Хлебников проводил экскурсантов по гроту Метеорному, он стремительно прочерчивал факелом кривую линию, изображая летящий по ночному небу метеор. Сегодня здесь выключается освещение, чтобы экскурсоводы могли продемонстрировать метеор горящим электрическим фонариком. Из грота Коралловый в грот Центральный ведет переход, получившие название «Дамские слезки». Дело в том, что в 1914 году, перед началом Первой мировой войны, Хлебников показывал пещеру немецкой принцессе Виктории фон Баттенберг и ее дочери Луизе. На скользком переходе принцесса упала на коленку, разбила ее и долго рыдала. Впоследствии она вышла замуж за короля Швеции. С тех пор в Кунгуре существует поверье, что если молодая девушка поскользнется на льду перехода, ее ожидает удачный брак. Грот Титанический известен большим подземным озером с прозрачной водой, в которой отражается нависшая над ней горная порода. А в глубине озера ползают слепые рачки-крангониксы».

И тут мне в голову пришла первая шальная мысль: может быть, принцесса упала не на коленку, а шлепнулась на спину в белом пальто? Это уже позже биографы изящно написали «на коленку», а на самом деле она шлепнулась на спину, как та дамочка, что шла в пещере передо мной? Потом была вторая мысль: а может быть, дамочка знала о предании — и шлепнулась специально, чтобы захомутать того лоха, что утешал ее под каменными сводами Кунгурской пещеры? Третья мысль была самой смешной: вполне вероятно, что эта, которую сосед так и не задушил, удачно выйдет за него замуж. Преподавательница английского в университете говорила мне, что этим всегда везет с мужьями. Правда, она забыла добавить — первые двадцать лет.