Убийство Серай (ЛП) - Редмирски Дж. А.. Страница 7

Она отводит от меня взгляд, как если бы американец чем-то привлек ее внимание.

— Хавьер хочет смерти Гузмана, — говорит Изель.— Он бы не нанимал тебя и не отпустил с этими деньгами, если бы не хотел, — она усмехается, вскидывает голову на американца и добавляет:

— Ты дурак.

Слышу скрип кровати, словно он сидел как раз с краю, лицом к ней. Пока она отвлечена, я располагаюсь подальше от торца двери, но так, чтобы иметь лучший обзор комнаты через отражение в зеркале. Замечаю другое тело, распростертое у стены по другую сторону от нее.

— А если я убью Гузмана, — говорит американец,— я беспрепятственно получу остальную часть денег.— Это было утверждение, но в то же время и вопрос.

Изель усмехается.

— Разумеется, — она склоняет голову набок.— Она уже у тебя.

Никакого ответа. Я знаю, что Изель имеет в виду меня.

— Девушку не покупали и она не была продана, как тебе известно, — добавляет она.

— Не интересовался.

— Тебе и не нужно было.

Не поворачивая головы, Изель снова смотрит в сторону зеркала.

— Строишь из себя героя? — произносит она голосом, полным сарказма.

— Вряд ли, — произносит американец.— Я собираюсь использовать ее в качестве козыря.

Я судорожно сглатываю.

Нужно было держать рот на замке...

— С Хавьером так дело не пойдет. Она не была частью сделки. Ты держишь девушку у себя, чему Хавьер не обрадуется.— Прядь черных волос спадает на ее лицо. Она поднимает руку, чтобы убрать остальные волосы, но на полпути рука замирает, и она опускает ее обратно. Гнев немного помогает ей скрыть страх на лице. Она понимает, что он вынесет ей мозги через затылок.

— Девушка останется со мной, пока я не убью Гузмана, а затем мы устроим торг: она в обмен на остальную часть моих денег.

— А если Хавьеру по барабану?

— В таком случае тебя бы здесь не было.

Глава 4

Изель вызывающе вздергивает подбородок, кожа вокруг ее глаз покрыта крошечными брызгами крови.

— Ты совершаешь ошибку, — выпаливает она с поражением в голосе. — Если тебе нужна девушка, Хавьер даст ее тебе. Только не эту. Так ты лишь сделаешь его своим врагом.

Я очень хорошо понимаю беспокойство в ее голосе. Когда Хавьер недоволен, он склонен обвинять в этом Изель. Если она не вернется в лагерь со мной, он попросту ее изобьет. Я безумно ненавидела ее за то, что она мне сделала, но так же временами и жалела ее.

— Твое предложение оскорбляет мой разум, — произносит американец.— Она - та, кого я хочу, потому что ею он дорожит больше всего. Если у Хавьера нет злых намерений, в таком случае ему не о чем волноваться.

Пока он говорит, Изель мельком смотрит на дверь ванной.

— Девушка будет у меня, пока я не убью Гузмана. Хавьер выплачивает мне остаток суммы. Я возвращаю девушку. И мы расходимся, каждый с тем, что хотел.

Мне хочется ринуться из ванной и добраться до одной из машин снаружи, но я понимаю, что не могу этого сделать. Ладони потеют и покалывают. Порезала левую руку в какой-то момент. Не могу вспомнить, когда это случилось.

Изель сыплет в его адрес испанскими проклятиями, опирается ладонями на сиденье под собой и начинает подниматься.

Американец весьма небрежно поднимает оружие, и она замирает с гневом и вызовом на лице.

— Сведи руки за стулом, — говорит американец.

— Поцелуй себя в зад.

Бах! Изель дергается в сторону, чуть не перевернув вместе с собой стул.

— Ублюдок! — выкрикивает она, прижимая руку к другому бедру со свежей пулевой раной, как раз на уровне предыдущей.

Американец даже не двигается, его выражение и поза как обычно непринужденные и сдержанные.

— Сведи руки за стулом,— также спокойно произносит он.

На этот раз Изель подчиняется. Она упряма, дерзка как всегда, но послушна.

— Выходи из ванны, — Слышу я американца.

Я не хочу. Я тихо отталкиваюсь спиной от стены, подтягивая связанные руки к груди, нервно сцепив пальцы перед собой. Я шмыгаю носом, соленый привкус стекает по горлу. Что мне делать? Если я просто останусь здесь, это только затянет неизбежное. Из ванны нет другого выхода кроме двери.

Наконец я делаю так, как он говорит.

Пытаясь открыть дверь, мне приходится навалиться плечом из-за тела, лежащего на полу по другую сторону от двери. Я стараюсь не смотреть, когда я обхожу левую руку мужчины, неестественно изогнутую за ним, но я вижу достаточно, что мой желудок скручивает. Особенно когда я вижу его глаза. Глаза, безжизненные, пустые и остекленевшие, отчего меня начинает подташнивать. Я делаю глубокий вдох и переступаю через него. Изель улыбается мне, не как страдая от пулевых ранений, как мог бы страдать, на мой взгляд, кто-то другой. Она дышит и пытается сохранить спокойствие для того чтобы посмеяться надо мной.

— Подойди сюда, — говорит американец, что я и делаю.

Он опять вытаскивает нож из кармана, его глаза быстро возвращаются к моим запястьям. Полагая и надеясь это то, что он хочет, я протягиваю к нему руки. Он скользит лезвием под тканью и освобождает мои руки.

— Ты сказала ему, что ты шлюха? — спрашивает Изель.

Я сглотнула накопившуюся во рту слюну. Я не шлюха, но ей всегда как-то удавалось своими обвинениями заставить меня чувствовать стыд. Я делаю вид, что сосредоточена на запястьях, когда они больше не связаны.

Изель поворачивается к американцу, ее руки все еще свободно сведены за спиной. Она говорит со злобной усмешкой:

— Если жалеешь ее, то не надо. С этой маленькой шлюхой обращались лучше всех, даже лучше чем со мной, а я его сестра. Хавьер имеет ее в любое время как захочет. И ему не приходится заставлять ее.

Я чувствую, как мои пальцы вонзаются в ладони, стыд затмевает мой гнев. То, что она говорит, - правда только наполовину, но сейчас не время защищаться. Ничего из того, что я скажу, не имеет значение. Ни для американца, ни для нее. Меня волнует только то, что подумает американец, потому что мне нужна его помощь. Если он думает обо мне как о шлюхе, он наверняка будет меньше расположен помочь. То есть, если я смогу когда-нибудь убедить его помочь мне, что сомнительно.

Совершенно не проявляя интереса к попытке Изель очернить меня, американец указывает на сумку на столе у окна и говорит мне:

— Открой замок, внутри сумки найдешь веревку.

Я осторожно пересекаю комнату, мое сердце бешено бьется о ребра, когда я иду между двумя телами, проходя мимо них, у меня на руках и шее волоски встают дыбом. Я почти готова к тому, что Изель воспользуется возможностью, дотянется и схватит меня, но чувствую облегчение, когда она не смеет шевельнуться. Продвигаясь дальше между телами и мусором, разбросанным по небольшой комнате, я слишком боюсь двух живых людей, находящихся в этой комнате и поэтому не замечаю глаза мертвого человека на полу, уставившиеся на меня. Я чувствую запах крови. По крайней мере, я уверена, что металлический запах это кровь. Ее так много вокруг меня. Занавеска на разбитом окне развивается с каждым порывом теплого ветра. Я засовываю руку в черную сумку американца и роюсь в ней, ища веревку. Я слишком нервничаю, чтоб заглянуть внутрь. Неизвестно, что он может носить там.

Держа в руках моток веревки, я удивляюсь, почему он использовал полоски ткани из простыней, а не более надежную веревку, чтоб связать меня. Я поворачиваюсь и смотрю только на американца, ожидая, что он скажет делать мне дальше, стараясь не встретиться взглядом с Изель. Ей всегда с легкостью удавалось напугать меня.

Американец кивает в сторону Изель.

— Завяжи ей руки за стулом, — дает он указания.

Мое сердце подскакивает. Изо всех сил я стараюсь не смотреть на нее, но попытка не удается, когда он произносит слова, и я смотрю на нее. Она, несомненно, схватит меня, если я буду стоять так близко к ней.

Борьба в моих глазах говорит американцу, что я не могу сделать это, не могу.

Он незаметно направляет пистолет в сторону Изель, его запястье все еще находится на ноге.