Девочка. Арифметика жизни (СИ) - Марр Риа. Страница 14

Я не сомневалась, что наш старый дворник подчинится, слишком он хлипок морально и физически. Только обреченно проводила взглядом поспешно юркнувшую за закрывающуюся дверь фигурку.

В котельной всегда полумрак, может от того, Виктор ослабляет жесткую хватку на моей, сведенной судорогой от боли руке, и я каким-то чудом выворачиваюсь из захвата, неловко бросаясь за хлипкий стол. А Виктор смеется, покачиваясь.

— Пышечка, ты решила поиграть с папочкой? Немного твоего сопротивления даже придадут пикантности нашей игре. Давай детка, покажи свою фигурку. Миленькая формочка, вот и начинай расстегивать ее с верхней пуговички, только не спеши. Бля, да где тут свет включается!

С этими словами он начинал шарить по ближайшей стене в поисках выключателя, давая мне немного времени придти в себя под злое бормотание урода. Соберись, Лизка, и врежь ему по яйцам от всей души, вспомни, тебя этому учили! От твоих действий сейчас зависит твоя жизнь, так сопротивляйся, кусайся, падать в обморок потом будешь.

И когда Виктор повернулся, я со всей силой попыталась ударить его, как учил физрук. От нервов и запутавшейся юбки, удар несколько смазался и получился не в область паха, а по бедру, но это тоже было больно, заставив Виктора согнуться и торжествовать меня. Вот только торжество было недолгим, потому что в следующее мгновение стальные пальцы сомкнулись на моей шее и потащили к дивану.

— Сучка долбаная, курва, ты на кого руки распяла? Я тебе их так отделаю, что поднять ложку с неделю не сможешь, не то, что потяжелее. Тварь неблагодарная, на хозяина замахнулась? Я хотел по-хорошему, но теперь пеняй на себя.

И прежде, чем я успеваю трепыхнуться, его губы жестко вгрызаются мои. Намеренно причиняя боль, раня кожу до крови, заставив протестующее замычать, задохнуться от противного табачного запаха. Меня реально затошнило, помещение поплыло перед глазами, а соленый вкус собственной крови совсем выбил из равновесия, лишая остатков самообладания и заставляя покорно повернуться, чувствуя, как одной рукой он пытается порвать мое форменное платье, а второй больно вцепившись в волосы на затылке.

Внезапно поняла, что меня изнасилуют с особой жестокостью, тем самым растоптав навсегда.

— Нет! Не надо, пожалуйста, — Я попыталась перехватить мужскую руку, рвавшую платье, но ее больно заломили мне же за спину, заставив простонать и выгнуться от сильной, прострелившей плечи боли. Сволочь, он же меня покалечит! Но жалости у этого гада ко мне явно не осталось.

Внезапно послышался резкий звук открывающейся двери и тяжесть с моих плеч пропадает, заставляя всем телом неловко упасть на диван и мешая рассмотреть, что же происходит за моей спиной.

И только ошеломленный голос нашего дяди Вани, ужасом неотвратимости заставляет заледенеть мое сердце.

— Господи, деточка, да ты же его убил!

6 Глава

После ора этого ненормального шизика, тишина, наступившая в котельной, оглушала. Меня не интересовало тело Виктора, сломанным силуэтом видневшееся в углу. Нехило так пролетел. Ну и пусть, жив он или нет, мне дела нет! Пусть умрет, собаке собачья смерть. Вот только это касается меня. Но не Тима, смотревшего таким потерянным взглядом, что внутри все переворачивалось от ощущения наступившей беды. Столько в его глазах было тоски, что я, судорожно вздохнув, опять в растерянности опустилась на диван.

— Нет, это я! Я так неудачно его толкнула, что он упал! Дядя Ваня, ведь правда, вы подтвердите, да? А Тим прибежал, когда все уже случилось. Ведь так и было, это я виновата, только я! А я испугалась, потому что он неожиданно напал и начал меня бить. Он же говорил ужасные вещи, да, точно, я же не знала, что он мог со мной сделать! А еще он был под чем-то, его стеклянные безумные глаза, еле на ногах держался, вот и упал от моего толчка, — я продолжала беспрерывно говорить, лишь бы не видеть, как от моих слов все больше мрачнеет лицо Тима и упрямо сжимаются губы.

— Лиза, не смей даже думать о таком. Эта мразь напала на тебя, и я жалею только об одном, что не смог это предотвратить. И готов отвечать за его смерть.

— Тим, ну почему, а может он еще и жив?

Я повернулась к дяде Ване, который наклонился над Виктором, чтобы с угасающей надеждой увидеть, как тот отрицательно покачал головой.

— Нет, деточка, это вряд ли, ни пульса, ни дыхания…

— Но вы не врач, надо позвать на помощь, пусть вызовут скорую помощь. Дядя Ваня, я сейчас сбегаю!

Нет, этого не может быть. Не могла эта сучка жизнь мстить неизвестно за что. Только не Тиму, он этого совсем не заслужил.

Сердце частило в бешеном ритме. До меня начало доходить весь ужас ситуации.

— Лиза, не суетись. Иди, сядь со мной, надо тебе кое-что сказать, пока есть возможность. Сейчас тут толпа будет, задергают. А ты, дядя Ваня, иди, позови людей, расскажи, что случилось, пусть сообщат, куда надо.

— Тим, надо же твоему отцу дать знать, он поможет, он же лучше знает, как надо действовать.

— Малышка, время идет, послушай меня внимательно. Никого не бойся, Демоны тебя в обиду не дадут. Меня, скорее всего, сейчас заберут и неизвестно, как долго продержат. Не слушай никого, не верь, тебя будут запугивать и путать, чтобы ты сказала, как им надо, поэтому продумывай каждое слово. За меня не переживай, я пуганый и этих сучар не боюсь, отбиться сумею. Вот ты маленькая, поэтому я попрошу отца, чтобы помог с назначением законного представителя. Держись! Если получится, весточку, тоже через него, передам. Не реви, нос картошкой будет! Лисичка не рви душу, все образуется, все будет хорошо! — нежно прижимая к себе, он гладил мои плечи, сотрясаемые рыданием.

— Все, все, успокойся, я прошу тебя.

Но я уже не слушала его. Ревела взахлеб, в голос, от боли и тревоги, что разрасталась в груди. Почему его заберут, ведь если бы он не остановил этого мерзавца… Разве он виноват, за что его наказывать? Мне захотелось прижаться к Тиму крепко-крепко, чтобы никто не посмел отобрать и увести. Нельзя этого делать, как я без него буду жить, они не посмеют! Я потянулась к парню, заставив замолчать и повернуться ко мне, задержала взгляд на его лице и решительно поцеловала прямо в губы, обмирая внутри от собственной смелости. Никогда раньше ни с кем не целовалась и не представляла, с кем будет мой первый поцелуй. Но сейчас это казалось так своевременно и правильно, что я позволила себе просто погрузиться в чувства, которые нахлынули так неожиданно. Губы Тима оказались не жесткими, а мягкими и упругими, он на секунду застыл, а потом крепко прижал к себе, обхватив мое лицо ладонью и ответив на поцелуй с таким пылом и жадностью, что у меня враз закружилась голова. Я с силой вцепилась ему в волосы, желая быть еще ближе и теснее, слыша, как он выдохнул со свистом, проговорив мне в макушку: — Солнышко мое, что же ты творишь? Нельзя так, это из тебя стресс выходит, Лисичка!

Показалось, что от его дыхания наэлектролизовались волосы, чтобы частичной энергией побежать мурашками во все стороны. Иначе с чего меня так трясет от эмоций? Тим посмотрел в глаза, и я вздрогнула, увидев в зрачках собственное отражение. Мне нравится это видеть, нравится, как глухо бьется в грудной клетке его сильное сердце, как частит пульс, и губы снова ищут мои, своим жаром перекрывая дыхание. И это было естественно, мой первый поцелуй, случившийся так неожиданно, с каплей запретности, отчаянного наслаждения, безысходности, с привкусом безумия. Словно сейчас я обретала что-то очень важное, чтобы совсем скоро безвозвратно потерять.