Девочка. Арифметика жизни (СИ) - Марр Риа. Страница 16

Я нагло выпрямилась, оглядев всех, находящихся в кабинете и с циничной усмешкой проговорила, не сводя взгляда с мужчины, стоявшего напротив и по-прежнему смотревшего на меня с откровенным презрением и явным исследовательским интересом, словно ожидаемый результат сильно его удивил. Я успела уловить, как этот интерес сменяется тяжелой, сминающей яростью, хлеща откровенной ненавистью в ответ на мои слова.

— Вы же там были вместо меня? И все видели? Это же вас бил и собирался насиловать отмороженный педофил? Так что же вы хотите от меня услышать? Может то, что Виктор пожалел бедную сиротку и затащил ее в котельную почитать книжку о колобке, а она, неблагодарная, по пути зачем-то падала и билась обо все кочки, и об углы, и об острые предметы. Только поэтому экспертиза и зафиксировала на моем теле все эти следы, которые и сейчас не сошли? Так ведь было, вы хотите, чтобы я это подтвердила? Слушайте, а может и того проще? Ведь этого акта и нет в деле, что, я права? А я тут вру столько времени, оговаривая хороших людей и выгораживая нелюдей? Вы что, действительно в это верите? Тогда это не мне, это вам надо коллективно в психушку. А я не собираюсь играть роль в этом дрянном спектакле. Она меня не устраивает.

Я произнесла свою маленькую речь с отстраненно-бесстрастным лицом, прекрасно понимая, что делаю только хуже, надо было промолчать, мой пафос никто не оценит, но иначе меня просто разорвет изнутри на мельчайшие кусочки. А так, я немного снизила напряжение и смогу досидеть до конца представления. Слабая у меня психика, надо тренироваться на будущее…

С этого дня, я чисто механически ходила на все необходимые допросы, очные ставки и прочее, высиживая их молча и отказываясь подписывать любую бумагу. Из меня, словно из воздушного шарика, разом выпустили весь воздух, оставив пустую оболочку. Жизнь опять показала свою неприглядную сторону и я больше не верила, что в ней может восторжествовать справедливость. Конечно, она есть, вот только не для нас с Тимом. Одна надежда на то, что его отец сможет помочь, тем более Демоны рассказывали, как он прикладывает к этому все усилия. Нанял для защиты сына дорогого хорошего адвоката, уже сумевшего переквалифицировать статью обвинения. Заменив ее с умышленного убийства на непредумышленное, а это, якобы, существенно облегчает участь Тима.

А еще нам разрешили писать Тиму в сизо и теперь мы с близнецами строчили письма наперегонки. Я так каждый день, описывая свой нехитрый быт и занятия. Чтобы потом с нетерпением ждать его ответные послания. Так было легче, словно он действительно был рядом, на уроке в соседнем классе и сейчас, в коридоре, появится в толпе мальчишек.

Я гнала время, чтобы оно быстрей летело, приближая нашу встречу. Даже возобновила занятия в танцевальном кружке, в который когда-то ходила вместе с Тимом. Так было легче, хотя вместо него теперь в паре со мной стоял Антон, пока его брат рядом кружил в танце партнершу. Неожиданно мне понравилось танцевать, особенно когда я увидела, как начинают таять лишние килограммы. Пусть понемногу, почти незаметно, но я это почувствовала. Как начинает свободнее сидеть привычная одежда, как подтягивается, становится послушнее и гибче все тело. Я уже мечтала, как изменюсь и удивлю, Тима при встрече, который, хоть и знал все из моих писем, но ведь не видел. Если бы он знал, как нетерпеливо я жду его писем, как перечитываю их не один раз, как улыбаюсь, читая ласковые словечки, вспоминая каждую его улыбку, прикосновение, взгляд. Кажется, что руки помнят прикосновения пальцев к телу, а губы-поцелуи. Он со мной, но в тоже время далеко, а я скучаю, теперь это действительно так.

Хотя парни не давали мне хандрить, точно задались целью занимать каждую мою свободную минуту, постоянно тормоша, таща за собой и своими подружками, которые часто менялись, но оставались неизменными веселыми прототипами блондинистых кукол Барби. Что делать, если близнецы в своих вкусах на женский пол были так похожи! Меня таскали на ночные сеансы в кинотеатр и на дневные прогулки в парк, на спортивные и танцевальные тренировки. Теперь я и сама рисковала проскальзывать в знакомые дыры забора, чтобы посидеть в выходные с книжкой на любимой скамейке в парке.

Однажды именно там ко мне подошел отец Тимура. Я и раньше видела его, но вот после ареста Тима, он появился рядом со мной первый раз.

— Здравствуй, Лиза. Позволишь присесть рядом с тобой? Мне надо кое-что тебе сказать.

— Да, конечно, садитесь! Вы давно видели Тима, как он и что там? Я пыталась к нему попасть, но мне сказали, что это невозможно, встречи разрешают только с родственниками, а мне и возраст не позволяет помимо всего. Сначала говорили, что с ним будет очная ставка, но, наверное, обманули. А вы встречались?

— Да, и хотел с тобой поговорить отчасти и по его просьбе. Понимаешь, все складывается немного не так, как мы предполагали. Простое вначале дело, о нападении и попытке сына защитить тебя от заведомо опасного противника, обрастает такими несуразными подробностями и нелепостями, что даже представить такое нелепо. И тем не менее, это так. Буду откровенен с тобой, моему сыну грозит статья об умышленном убийстве, и как мы не стараемся, на один наш довод, приводится целых два в противовес. Кто-то в верхних кругах очень не хочет, чтобы происшествие в вашем детдоме упоминалось не, как обычное уголовное, а с пикантными подробностями. Ты умная девочка и понимаешь, на что я намекаю. Ваш детдом не первый, который подозревают в преступлениях. Если точнее, в поставке юных девочек и мальчиков для определенных кругов со специфическими наклонностями. Там не принято болтать о своих пристрастиях, внедрить своих людей не удалось, не каждый может совладать с нервами при виде того, что там происходит. Но доказать это практически невозможно, стоит потянуть за ниточку, как ее немедленно обрывают. Сколько не пытаемся, зацепить никого не можем. Да и сами малолетние участники молчат. То ли так запуганы, то ли куплены большими деньгами. Скорее первое, чем второе. Нам удалось поговорить только с двумя девочками, но то, что они рассказывают, тебе лучше не знать, тем более, что в суде их свидетельства не примут во внимание. Психика не выдержала, лечатся в психиатрической больнице. Так что, сама понимаешь, все очень плохо и зыбко… Может ты еще не заметила, но в вашем детдоме почти сменили весь персонал, да и заведующая ваша переводится в другую область не так просто. Заметают следы, подлецы.

— И что же теперь будет?

— Не знаю, мы делаем все возможное, рассматриваем все пути. Я очень виноват перед сыном и не могу предать его еще раз, поэтому пойду до конца. Я что хотел сказать, Лиза. Я видел, как Тимур к тебе относится, да и ты к нему тоже. Но вы оба молодые, вся жизнь впереди, поэтому, раз так все случилось, то не надо на этом зацикливаться, винить себя напрасно, надо жить дальше. Все наладится, вы еще будете любить, детей заведете и проживете долгую, счастливую жизнь. Могло быть и хуже, Бог вас миловал, а значит, надо принимать все так, как должно быть! Ты меня понимаешь, девочка?

— Нет, совсем не понимаю! Зачем вы мне это говорите? Вы все врете. Я Тима не брошу, не предам, буду ждать, сколько надо и он обязательно вернется. Все будет хорошо, слышите! А вы, вы его уже один раз бросили и сейчас предаете таким отношением, не смейте меня так настраивать, я не буду больше вас слушать! Как вы можете!

С меня было достаточно! Я замотала головой, не в силах больше слушать этого человека, поэтому вскочила и бросилась бежать по дорожке, слыша сзади его крик «Лиза, Лиза, подожди же, я не все тебе сказал!»