Аббатство Теней - де Кастелл Себастьян. Страница 40

— Я должен сделать это сам, — сказал я наконец.

Турнам, который до сих пор был для меня лишь занозой в заднице, положил руку мне на плечо.

— Перестань быть мучеником, облачный мальчик. — И уже мягче, без иронии и сарказма, сказал: — Теперь ты один из нас, Келлен. Мы идем туда, куда идешь ты.

— Ты по-настоящему плачешь? — спросил я Бателиоса. — Или это просто так называется, потому что из твоих глаз сочится Черная Тень?

Мы с ним стояли на коленях, лицом друг к другу. Солнце опустилось за деревья, жители деревни ушли хоронить своих мертвых и расходились по домам, чтобы оплакивать их. Мне было холодно, я с трудом сдерживал дрожь. Диадера и остальные, как и я, ждали ответа Бателиоса.

— И то, и другое, — ответил он. — Тени появляются из моих глаз, но я должен заплакать, чтобы их вызвать.

— Значит, тебе придется…

— Легче, если ты не говоришь. Сосредоточься на мыслях о белкокоте.

— Хорошо. Извини.

Я взглянул на остальных, ожидая, что все они надо мной смеются.

Они не смеялись. Только Турнам ухмыльнулся, доказав, что хотя он, возможно, и на моей стороне — более или менее — но все еще высокомерный засранец.

— А им обязательно здесь быть, чтобы…

— Расскажи мне о своем друге, — сказал Бателиос. — Каким он был?

— Я думал, ты хочешь, чтобы я заткнулся и сосредоточился на моих мыслях.

— Это до того, как я понял, что ты неспособен молчать. Закрой глаза и расскажи мне о Рейчисе. Охарактеризуйте его сущность единственным словом.

Описать Рейчиса одним словом? И как мне это сделать? Вор? Лжец? Убийца? Друг? Он был всем этим. Рейчис был диким зверем, который никогда никому не подчинялся, ужасом для всех, кто переходил ему дорогу — включая меня. Он являлся полной противоположностью того, каким полагается быть талисману, и в доказательство этого у меня остались следы укусов на руках и лодыжках. Он отказывался поступать так, как ему говорили. Он не сделал мою магию ни на крупицу сильнее. Но он никогда, никогда меня не подводил. Рейчис был всем тем, что меня учили презирать, и, однако, оказался тем единственным, в ком я нуждался больше всего.

Одно слово. Какой глупый способ пытаться загнать в рамки того, кто никогда не позволял, чтобы его кто-то связал или что-то связало. Рейчис угрожал бы Бателиосу, тщательно продумав атаку только потому, что он задал такой вопрос. А потом посмотрел бы на меня и сказал:

— Как насчет того, чтобы бросить этих неудачников, Келлен? Давай проберемся обратно в это дурацкое аббатство и украдем все их барахло.

— Одно слово? Душа.

Рейчис был душой, с которой я всегда хотел бы родиться.

Тихое, почти неслышное всхлипывание вернуло меня к действительности. В кои-то веки оно исходило не от меня. Я открыл глаза.

Бателиос все еще наблюдал за мной, черные слезы текли по его щекам, кружились в воздухе, а потом вытягивались тропой, которая вела на юго-восток, над утесом, в пустоту. Азир сбросил обувь и топнул по холодной земле. Темнота соскользнула с его ног, вытянулась и раздробилась, ведя в далекий туман.

Бателиос стиснул мои плечи и поднял меня.

— Пошли, — сказал он. Щеки его покраснели от слез, которые больше не были черными. — Я отведу тебя к твоему другу. Я покажу тебе, где его Тень ожидает тебя.

Глава 37

ЗОЛОТОЙ ПУТЬ

Я последовал за остальными по теневому пути Азира. Когда мы приблизились к концу черной дороги, каждый занял свою позицию, готовясь к любой поджидавшей нас опасности. Теневые ленты Турнама раскачивались перед ним, образовав восьмерку. Диадера стояла рядом с ним, рой ее черных веснушек метался наверху, напоминая сердитых ос, высматривающих, на кого бы напасть. Гхилла выкашляла облако дыма, который затвердел, превратившись в щит перед нашим строем.

— Ты что-нибудь видишь там, девочка? — спросила она Сутарей.

Моя соотечественница джен-теп закрыла глаза, показав черные веки. Лоб ее нахмурился, метки слетели с век, собравшись в нечто вроде крыльев бабочки, прежде чем метнуться в туман в конце ониксовой дороги.

— Похоже, там пусто, — сказала она несколько секунд спустя. — Что, полагаю, как раз нормально для пустыни. И все-таки там может что-нибудь таиться.

Ее пальцы сложились в форму заклинания огня, напомнив мне, что она была не только обладающей способностями Черной Тени, но и истинным магом.

— Давайте надеяться, что так и есть, — с ухмылкой сказал Турнам. — После той катастрофы с проклятым магом мне нужно на что-то выплеснуть агрессию.

Он ткнул Диадеру локтем:

— А тебе?

Она улыбнулась в ответ:

— О, наверняка.

С их мириадами способностей они составляли грозную команду, и все-таки Тасдием победил их всех, подвесив, как туши животных, на завитках своей Черной Тени. У этих шестерых было так много необузданной силы в сравнении с ничтожной коллекцией трюков, которую мог предложить меткий маг вроде меня. Почему же один сумасшедший маг — неважно, насколько могущественный — так легко смог их поймать?

«Они полагаются на свои способности», — понял я, вспоминая, что уроки Фериус, все до единого, сводились к тому, чтобы выбираться из беды с помощью мысли, а не грубой силы. У Фериус не было магии, только знания, трюки и смелость. Но суть хорошего трюка заключается в том, что он позволяет тебе обратить силу противника против него самого, а не полагаться на собственную силу.

Турнам, Гхилла, даже Диадера всегда сперва вызывали свою Черную Тень, словно иначе не могли.

Нет, осознал я. Дело в панике. Несмотря на всю свою браваду и болтовню, метатели Теней жили в постоянном страхе, всегда уверенные, что их выживание зависит именно от того, что сделало их изгоями. Они никогда не рисковали полагаться на свой разум или друг на друга.

— Келлен, ты готов? — спросил Бателиос.

Маслянистые черные слезы здоровяка возвращались на его лицо, скользили вверх по щекам, а потом — в глаза. Это зрелище выбивало из равновесия.

— Нам нужно уходить, — сказал Азир. Он сжал зубы; юный лоб от напряжения избороздили морщины. Ониксовая дорога у его ног начала разрушаться. — Аббат в последнее время посылал нас в чересчур много мест. Я не могу больше удерживать дорогу.

— Что ж, тогда пошли! — сказал Турнам, сильно хлопнув мальчика по спине.

Он вызывающе засмеялся и спрыгнул с теневой дороги в туман.

— Подождите, — сказал я. — А если это ловушка?

Диадера с ухмылкой оглянулась:

— Келлен, мы все время такое делаем, и сегодня впервые попались в ловушку мага. Дважды этого не случится. — Она подмигнула и добавила: — Нет настолько невезучих людей, верно?

Она шагнула сквозь туман прежде, чем я смог предупредить, что я именно такой невезучий человек.

Если вы никогда не ночевали в пустыне на открытом воздухе, вы не видели небо таким, каким оно должно быть. Бесконечный песок окружает вас со все сторон, его безупречность нарушает только случайный куст, который вы едва можете разглядеть в темноте, даже если нарочно высматриваете. Ничто вас не отвлекает, звуков почти никаких. Ваши глаза устремляются ввысь, к тысяче мерцающих световых точек, сливающихся в такую красоту, что она наполняет даже самый измученный ум невообразимым благоговением.

В худшую ночь своей жизни вы все-таки невольно смотрите вверх и задаетесь вопросом, не подмигивают ли вам приветственно эти звезды. Пока, конечно, не вспоминаете кое-что.

Пустыня — лгунья.

— Тут что-то есть! — крикнула Гхилла.

Мои глаза еще не привыкли к темноте, поэтому трудно было отличить Гхиллу от остальных пятерых. Азир был одного с ней роста, но он стоял на коленях чуть позади меня, все еще переводя дыхание после усилий, которых ему стоило нас сюда привести.

Я подошел к девочке. Она пристально смотрела себе под ноги.